«Батарея, огонь!» - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 6

Роковая высота

Кто уцелел в тот страшный бой, тот не забудет никогда, как шли к зловещей высоте сто девяносто семь и два. Ночной свершая марш-бросок, на бой шли батальоны, роты, бригада танков, самоходок полк и несколько полков пехоты.В ночи, без света, средь лесов, забыв еду и сон забыв, мы мчались в бой. И на рассвете вошли в указанный район.Граничил он с опушкой леса, был в двух верстах от высоты, здесь от врага были завесой — лишь кроны леса да кусты.Шел предпоследний год войны, но враг здесь был сильнее нас, а нам тщеславные чины на сборы к бою дали час.Бегом снаряды мы таскали, заправить баки чуть смогли, и кашу на ходу жевали, о письмах думать не могли.Комбриг построить приказал и кой-кому вручил награды. Потом пред нами выступал без шлема комиссар бригады.В лесу, в тиши волынской дали, примерно речь звучала так: «Уж если Ковель быстро взяли, то высота для нас — пустяк!»Но экипажи САУ, танков от речи той не ликовали, ведь мы итог от встреч с болванкой получше комиссара знали.Однако сотня боевых машин, да и немало матушки-пехоты — внушали шанс достичь вершин и раздавить там вражьи доты. Взвились зеленые ракеты, все экипажи обнялись, и, веря в добрые приметы, в атаку смело понеслись.Шли грозной силой на врага! Гул танков! Грохот пушек! Пулеметов! Все жерла их устремлены туда, откуда немец бьет — на амбразуры дотов!Залп самоходок грохнул громом, из пушек высунув огни, — и над немецкой обороной взметнулись гейзеры земли!Когда прошли мы с километр с мечтой: успех атаки будет! — взгремели залпы нам в ответ огнем из множества орудий!Враг в землю врылся, будто крот, создав повсюду башенные доты, и плиты кладбища сгодились им — укрытиями для пехоты.По нам хлестали пушки дотов! Огонь орудий полевых! Крошили сотни пулеметов стрелков — уж павших и живых!Нам было больно от досады, что Главковерх не принял мер: броне не устоять, когда снаряды летят из «тигров» и «пантер».Сгорел один наш танк! Сгорел другой! Мы отступили поневоле: абсурдно при такой броне лезть в бой на ровном и открытом поле!Мы отступили почти разом через горящие хлеба, пороховым дышали газом, пекла нас сильная жара, все мокрые от пота были и, с жаждой выпить хоть глоток, из лужи с кровью воду пили, припав к земле, сквозь носовой платок.Едва снаряды загрузили и не успели все понять, как тотчас нас оповестили: «Не медля, снова наступать!»В атаку шли мы осторожно, ведь немец — мастер воевать! Мы тоже били — исхитрялись как возможно, но как с их сверхбронею совладать?!Горели самоходки, танки! Боль в сердце трудно было превозмочь, когда огонь сжирал друзей останки — а ты ничем не мог помочь!Илья Горелик в первый бой шел с чувством страха, волею-неволей. Из башни выскочил горящий, но живой, и догорел на хлебном поле.А с Тереховым — силачом, случилось то, что не бывало: как будто рыцарским мечом, и люк, и голову сорвало!Прокофьев Алексей горел, и все ребята с ним горели, мой экипаж спасти хотел, но в башне взрывы загремели!И наши танки снова отступили, и самоходки, и стрелки, комбаты правильно решили: «Напрасные потери велики».И только мы снаряды загрузили, «Взять высоту!» — приказ был отдан вновь, что сильно всех нас рассердило — на немцев и своих чинов! Теперь атаковали мы с экстазом! На максимальных скоростях! Пренебреженье к смерти разом огнем бесстрашия зажглось в сердцах!Опять два наших танка подожгли! Горит и самоходка Чубарова! И горевали мы до глубины души — нет, не могла душа принять такого!Пытались взять крутые скаты, но в трех местах на минном поле взорвались танки и солдаты, и вновь мы отступили поневоле.Нас, остальных, лишь сумерки спасли, у немцев затемнив прицелы, а то бы всех они сожгли! Так, к счастью, мы остались целы.Мы возвращались в темноте, оставив сзади смертельный полигон, наполовину были рады, войдя в исходный свой район.В тот час нам привезли и ужин, но было всем не до еды, он был нам и не очень нужен от роковой друзьям беды.Обидно за погибших было, и мыслей не было других, и сердце горестно щемило у всех пока еще живых.Читая письма за погибших, не знавших счастья отродясь, от девушек, парней любивших, мы плакали все, не стыдясь.А к ночи прибыл комполка на «виллисе» с телефонисткой Валей, и упрекнул нас свысока: «А высоту-то вы не взяли». Лев Либман верен был себе, о чем мы знали наперед: трезв — «действовать по обстановке» а если пьян — «давай, вперед!»Не мог уснуть в ту ночь никак, сдавило сердце, как жгутом, и думал: если биться так, бессмысленно все пропадем.Мой был сильнейший экипаж: три старшины и опыт боевой — есть смысл идти на абордаж, рискуя всем и головой.Механик был умен и смел — наш Яков, он один из всех старшин три тысячи моточасов имел вожденья боевых машин.Сергея оба, я и Яша имели все один порыв: «На грань поставив жизни наши, идем с рассветом на прорыв!»Шла самоходка на врага меж Кругелем и высотою, неслась, как метеор, она, зигзагом рыская по полю!Фашист открыл огонь тотчас! Рвались снаряды — слева! справа! Все чаще встряхивало нас от рикошетного удара!А с ним и сполохи огня мы видели во все прицелы! Я насчитал их тридцать два! О Господи! А мы — всё целы!Как оставалось метров сто, нервишки-то у немца сдали, мы радовались как никто, что разбегаться они стали! Но тридцать третий был не рикошет он пробил в лоб, и самоходку так тряхнуло, что даже двигатель заглох и взрывом башню опахнуло!Снаряд взорвался в правом баке, я Яше крикнул: «Заводи! И темпа не сбавляй атаки! Прислугу с пушкою — дави!»С команды, отданной в экстазе, мотор наш, подчинясь, взревел, и Яша шел на полном газе — чтоб новый выстрел не успел!Пока мы пушки подавили — их, видно, был дивизион! — к нам самоходки подскочили и танков наших батальон.И с ходу мы продолжили атаку ударом группировке в тыл! Жестокою была та драка, враг, покорившись, отступил.Он потерял здесь двадцать танков! Мы — третью часть от их потерь. Так, дерзким штурмом спозаранку мы овладели высотой!Лишь тут, подмогой запоздалой, пришли бомбить Илы-вторые! И возвратились мы на огневые. И что ж увидели!Бригада вся почти сгорела, благодаря такой «заботе», — лишь с пол-полка тут уцелело и полк погибших был в пехоте!Гнетет меня тоска за жизни павших так предвзято: ведь кто-то же звонил в Москву, мол, высота давно уж взята. Пусть будут в грех обречены и поле с павшими им снится! И всей историей страны тот карьеризм им не простится!Ревуцкий Павел храбро бился, там был и Дворников Сергей, в той схватке отличился Юрий Ветушкин, вятских он кровей, — все мы, забыв себя, фашистов били! Но глухи, глухи были командиры, и за такой жестокий бой ведь никого не наградили.Нам бой забыть тот невозможно и павших боевых друзей, их вспоминаю часто-часто и горечь тех печальных дней.Спите, други. В земле Волыни. Такой уж выпал вам удел. Но мы фашистов победили! Мы победим и беспредел!

1995 г.