Ира почему-то не покраснела, взяла нарциссы, понюхала их и пришла в восторг.
- Видел? - шепнул Шура. - Принес цветы без всякого стеснения. У него нет никаких причин. А у тебя, значит, есть. Ругайся не ругайся, а ты к ней неравнодушен.
Я понял, что возражать бессмысленно. Но я-то знал, что это чепуха.
На следующее утро, когда я пришел в школу, все смотрели на меня как-то странно, а Ира почему-то со мной не поздоровалась. Или она была убеждена в моих чувствах, или не знаю что.
"Ну и не надо, - подумал я. - Дружить я с ней не собираюсь, и мне все равно".
И я перестал ее замечать Вернее, стал делать вид, что не замечаю.
Странно одно: что я стал часто думать о ней и злиться, когда ее провожал домой Мара Финкелыптейн.
Потом все вошло в норму, я забыл все, что меня тревожило, и начал вздыхать по Ане Труфановой.
Так я и не знаю, было что-нибудь или нет.
ЛЕДЯНАЯ СИМФОНИЯ
Маленькая деревянная калитка, выходящая на Каменноостровский проспект, никак не предвещала того, что было за ней.
А за ней сияли и скрещивали лучи прожекторы, переливались всеми цветами гирлянды электрических лампочек, похожие на ожерелья волшебниц, сверкал голубыми звездами лед и духовой оркестр играл вальс.
За ограждающими ледяное поле елочками пили в буфете шипучий лимонад и сотни людей прилаживали коньки. За калиткой располагался каток.
На снегу вокруг оранжевели мандаринные корки.
Я только недавно более или менее научился кататься на коньках и первый раз в жизни пришел на каток.
Да, да, я был не один! Со мной была девочка из нашего класса - Леля Берестовская. Как я отважился ее пригласить - не могу понять до сих пор. Леля считалась в школе неприступной. Она разговаривала только с мальчиками из старших классов, с ними она кокетничала и даже позволяла брать себя под руку.
А второгодник Рыбашов из десятого класса даже написал ей стих: "Лелечка, Лелечка, люблю тебя вот столечко".
Она всегда хорошо одевалась и умела строить глазки. Кроме того, ее дядя был артистом балета и руководил танцами на балах. На одном доме даже висела вывеска "Школа бальных танцев Берестовского". И эту Лелю я пригласил на каток.
- А у тебя какие коньки? - спросила она.
- "Снегурочки", - скромно ответил я.
- Детские коньки. Тебе не могли купить "Нурмис"?
- Не могли, - сказал я. - И эти еле достали. Пойдешь?
- Пойду, - улыбнулась Леля.
И мы пошли. Она была в черной меховой шубке, в голубом вязаном капоре и выглядела лет на шестнадцать, хотя ей еще не было четырнадцати. Наверно, она была хорошенькой, потому что многие мальчики на нее смотрели, а некоторые даже улыбались. На катке было множество взрослых. Леля сказала, что это все влюбленные пары. Взрослые катались взявшись за руки, а были даже такие, которые танцевали вальс.
Мы вышли на лед, и я сразу потерял устойчивость.
Тем не менее я взял Лелю за руку и попытался с ней покружиться. Ноги разъезжались, но я держался за Лелю, которая хорошо каталась и легко вальсировала.
Очень помогал оркестр. Он явно нас поддерживал.
В этот момент, только я начал расходиться (а вернее - разъезжаться), все катающиеся освободили середину катка и встали по сторонам у елочек. Они уступили ледяное поле молодой паре. Он - высокий юноша в меховой курточке, без шапки. Зализанные волосы, чуть пробивающиеся усики. Она сероглазая блондиночка с косичками, в кожаном пальто и в беретике.
- Это Сережа Соболев из десятого класса! - восторженно сказала Леля. А с ним его девушка из пятьдесят шестой школы. Не мог найти среди своих...
Ничего особенного. Волосы как солома. А он хорош!
Он мне чем-то напоминает Долохова. Ты смотрел, как он держится, какая у него фигура, как он свободно скользит?
- Это от меня ускользнуло, - сказал я, стараясь быть остроумным. Обыкновенный выпускник, самоуверенный и наглый.
Честно-то говоря, мне самому нравилось, как Соболев фигуряет на коньках, и я завидовал его красоте, смелости, успеху у девушек, и именно это мне было противно. Леля уже не смотрела на меня, ее явно раздражало мое катанье, она все время старалась попасть на глаза Соболеву и развратно ему улыбалась, всячески выставляя на вид свою мушку над губой.
Я терпел, но не выдержал.
- С кем ты пошла на каток? Со мной или с Соболевым? - спросил я.
- Я пошла с тобой, но лучше бы я пошла с кемнибудь постарше, - ответила она. - Терпеть не могу недоростков.
Это я - недоросток. Так я понял, во всяком случае.
- А я не люблю старух, - сказал я, обидевшись.
- Это кто же старуха?
- Есть такие.
- Где?
- Поблизости.
- Ты что, ревнуешь? - спросила Леля.
- Кого?!
- Меня.
- Тебя? Ха-ха! Я не Отелло, и ты, между прочим, не Дездемона. - Мы уже знали об этой трагедии в пятом классе.
- Тогда катайся один, - сказала Леля, сделала пируэт на одной ноге и уехала туда, где толпились еще не вышедшие на лед.
Там ее пригласил какой-то долговязый студент в шапке с ушами, и она закружилась с ним в вальсе.
А я подумал о том, как нескладно устроено все на свете. Почему одни красивые и взрослые и имеют успех у девочек, а другим - ничего.