— Зачем две пары брюк?
— Во время запоя я обсираюсъ. Значит, беру две пары брюк, снимаю угловую комнату в гостинице...
— Почему угловую?
— Слышимость меньше. На пятый день бред со сна, а к концу недели приходят черти — мы шумим, мат, крики... Так вот, договорился с маляром...
— А маляр зачем?
— Как зачем? Я же облевываю стены. Договорился, он уже подобрал краску, занес все в номер; открываю бутылку, чувствую, зачесался нос, участилось дыхание, налил стакан, чувствую запах водки — все внутри заклокотало, только поднес стакан ко рту, не успел сделать и глотка — стук в дверь, на пороге стоит директор группы и говорит: "Вас ждут на съемке". У меня перехватило дыхание, я только и мог сказать: "Бляди вы, ёб вашу в душу мать" — и слезы покатились из глаз.
Голуби
Я стою на углу Брайтона и Ошен Парквей, жду знакомого и откровенно скучаю. Рядом стоит новенькая блестящая японская машина. К ней подходит иммигрант в костюме-тройке с бантом — видно, собрался в гости — и, хотя машина явно только что вымыта, вынимает из кармана платочек и начинает смахивать с машины несуществующие пылинки. Закончив эту процедуру, он отошел на несколько шагов назад и окинул машину взглядом, которым, вероятно, смотрел на свою мадонну Леонардо да Винчи.
Вдруг неизвестно откуда появилась стая голубей, зависла над машиной и в течение нескольких секунд полностью ее обгадила.
Я оживился, а иммигрант нет. Какое-то время он стоял с выпученными глазами, потеряв дар речи. Когда дар речи к нему вернулся, и он перебрал весь мат, который знал, а знал он немало, он открыл багажник, достал какие-то тряпки и с остатками мата начал очищать от голубиного дерьма свою любимицу. В конце концов он кое-как привел ее в божеский вид, но тут снова появилась та же стая, опять зависла над машиной и....
— Вон отсюда на хуй! Что ж вы делаете, бляди?! Вам что, негде больше срать?! Совести нет! Был бы автомат, я бы всех вас на хуй перебил!
Голуби его внимательно выслушали, что не помешало им сделать свое черное дело, и улетели.
Он. нашел в багажнике еще какую-то майку, принес две бутылки сельтерской воды и с остервенением принялся за работу. К этому времени его выходной костюм и бантик превратились в тряпки и поменяли цвет на цвет голубиного дерьма. Когда работа подошла к концу и он с подозрением начал поглядывать на небо, я подошел к нему и на полном серьёзе сказал:
— Вот вы их прогоняете и говорите с ними по-русски. Они не знают русского языка. Это же американские голуби.
— А что я им должен был сказать?
— Гет аут! Гоу эвэй!
В этот момент появилась все та же стая, и мой ученик заорал на весь Брайтон:
— Гет аут на хуй! Гоу эвэй, бляди! Гет аут на хуй!.. Он повторил это раз семь, и, голуби, как ни странно, развернулись и улетели.
Иммигрант посмотрел на меня с уважением:
— Да, надо учить английский.
Я сделал большое дело для Америки, еще один еврей будет знать язык.
Давид Копперфилд
Иллюзионист Давид Копперфилд известен также своими романами с манекенщицами, звездами кино и телевидения. При этом он весьма нескромно, не по-джентльменски в прессе и на телевидении обсуждает сексуальные способности своих партнерш, обозначая их постельные игры эфмеизмом "танец" — "когда я танцевал с...", "в танце она слегка вяловята..." и т.п.
Случилось так, что одной из пассий Копперфилда стала наша иммигрантка, и в интервью он довольно скептически отозвался о ее, е... хореографических способностях. В отличие от своих американских коллег, обычно предпочитающих не комментировать заявления Копперфилда, наша иммигрантка тут же послала возмущенное письмо в газету, которое я привожу в обратном переводе с английского:
"Это я не умею танцевать?! Я с 14 лет была ведущей солисткой в России (спросите любого в Одессе), станцеваля ряд запоминающихся партий в Италии и здесь, в Штатах, веду напряженную концертную деятельность, включая гастроли. А вот ему, между прочим, прежде чет критиковать профессиональных танцовщиц, не мешало бы подучиться танцевать самому. Мало того, что он танцует только один танец, так и тот медленный, и он не знает в нем ни одного пируэта. Но это еще что! Не успевает он сделать первые несколько па, как тут же идет на коду. Где разработка, где полифония?! Партнерша не успевает даже понять мелодию, не говоря уже о контрапунктах. Давид, хочешь танцевать, выучи хотя бы один метражный танец, если не хватает дыхания на полную сюиту. И запомни: "Плохому танцору яйца мешают".
Поэт из Краснодара
Мы с Володей Высоцким и Севой Абдуловым смотрели футбол на стадионе "Динамо". После футбола проголодались, хотелось пойти посидеть, выпить и закусить, но денег не было. Володя сказал:
— Ребята, я в завязке, но тут приехал один парень из Краснодара, запакован деньгами, щедрый, угощает, но при этом читает свои стихи — очень долго.
Мы сказали: "Давай!"
Приехал здоровый парень с огромной авоськой, в которой, как он объяснил, часть его стихов, а в гостинице еще три авоськи; мы пошли в ресторан, ели и пили, а он читал свои стихи — абсолютный бред эротического плана. Под конец он спросил, не можем ли мы порекомендовать ему кого-нибудь, кто помог бы протолкнуть эти стихи в печать, человека, тонко чувствующего поэзию.
— Конечно! — воскликнул я. — Иди прямо к директору Мооконцерта Бурштейну, скажи — от Сичкина.
(Надо сказать, что Бурштейн был весьма непростым, подчас суровым человеком, терпеть не мог фамильярности, и попасть к нему на прием было довольно сложно).
— Не надо записываться на прием, он простой, свой в доску парень, любит, когда ему сразу говорят "ты" — просто заходи, садись и сразу начинай читать. Если он будет пытаться чего-то сказать или уйти — не обращай внимания и не пускай — это он от застенчивости. Не уходи, пока не прочитаешь все, что у тебя есть, чтобы он имел полное представление о твоем творчестве.
Через несколько дней я встретил в Москонцерте Бурштейна.
— Борис, есть предел этим идиотским шуткам! Этот здоровенный жлоб открывает ногой дверь, со словами "так будет интимнее" закрывает ее на ключ и кладет ключ в карман, направляется к креслу, держа в руках 4 авоськи, как выяснилось, стихов, садится и начинает читать свой кошмар. Он сидел у меня в кабинете 5 часов! Я вставал, но он меня силой усаживал обратно в кресло. Когда я на нервной почве начал смеяться, он страшно обрадовался и сказал, что у него в Краснодаре есть еще шесть авосек юмористической поэзии. Сейчас он туда улетел за новой порцией. Борис, еще один такой визит, и я покойник, надо же знать — с кем шутишь!