Что такое? (Трейницу.) Я не совсем понимаю, полковник... это какой-то
идиот! Неужели жандармское управление не могло найти другого? Это же
попугай! Трейниц (сухо). До сих пор он, ваше превосходительство, работал толково. Губернатор. Не понимаю-с! (Рабочим.) Нет, друзья мои, это невиданно и
неслыханно! Климов. А Путиловский? Губернатор. Что Путиловский? Климов. Когда Путиловский сгорел, покуда новые цеха отстроили, рабочие
получали половину жалованья. Губернатор. Это... э... Путиловский - это Путиловский... а тут это
совершенно невозможно. Да-с! Нет, друзья мои, я вижу, что какие-то
злонамеренные люди вас смутили, пользуясь вашей доверчивостью... и...
требования ваши чрезмерны и нелепы. Насчет избитого будет произведено
строжайшее расследование, и, всеконечно, виновный понесет заслуженную
кару... а требования ваши... нет... Куда он девался, черт его возьми?
(Кякиве.) Что ты стоишь как истукан? Переводи.
Кякива кричит толпе по-грузински. Толпа отвечает
по-русски и по-грузински: "Не станем на работу, если
требования не будут выполнены!"
Губернатор. Что это они? Кякива. Они не хотят. Губернатор. Друзья мои! Как отец обращаюсь к вам, и притом отец родной:
прекратите забастовку и станьте на работу! Любя вас всей душой и жалея,
говорю.
Кякива переводит эти слова. Толпа отвечает: "Не исполнят
требования - не станем на работу!" Гул.
Губернатор. Что они? Кякива. Они не хотят. Губернатор. Ах, так? Упорствовать? Ну, так вот что: предупреждаю, что, если
завтра, когда дадут гудок, не станете на работу, я вас... по этапу... в
Сибирь! Кякива (кричит рабочим,). Сибирь! Климов. Сибирью грозите? Порфирий. Не пугайте, не станем! Геронтий. Не станем на работу! Губернатор. Ах вот что! Бунт? (Полицеймейстеру.) Арестовать этих трех
подстрекателей! Я вам покажу! Полицеймейстер (городовым). Берите этих трех! Климов. Вон оно что! Вон оно как! Товарищи, полюбуйтесь на отца на родного,
губернатора! Выманил вперед, а теперь брать! Геронтий (по-грузински). Обманул нас! Порфирий. Берите... Берите...
Рабочие: "Обманул губернатор!" Выбегает несколько
человек, кричат: "Берите и нас вместе с ними!"
Губернатор. Стражников сюда!
Выбегают несколько человек стражников, бросаются на
помощь городовым.
Трейниц (полицеймейстеру). Берите и этих, которые выбежали. Ничего.
Толпа возмущенно кричит. Послышался свист в толпе, ему
отвечает свисток одного из городовых.
Губернатор. Вы у меня в Сибири опомнитесь! (Полицеймейстеру.) Лошадей мне!
Темно.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Серенькое мартовское утро. Широкая улица в Батуме перед
зданием пересыльных казарм. Забор с воротами. Груды
щебня. На улице полицеймейстер и шеренга городовых.
Полицеймейстер бледен, взволнован, глядит то вдаль, то
на казармы. Из-за забора казарм слышен говор и гул. А
издали слышится приближающийся шум громаднейшей толпы.
Городовые испуганы, волнуются. Простучали подкатившие
фаэтоны. Выходит Трейниц. С ним - двое жандармов и
Кякива.
Трейниц (глядя вдаль). Ого! Слились? Сколько же это их? Полицеймейстер (глухо). Тысяч пять, а то и все шесть. Трейниц. Ого! Полицеймейстер (тревожно). А что же его превосходительство? Трейниц. Едет. (Глядит вдаль.) Ну, все как полагается... флаги... так,
так... и, кажется, чужие есть? Интересно... (Кякиве.) Кто впереди? Не
различишь? Кякива. Не могу разобрать. Полицеймейстер. С флагом, кажется, ротшильдовский... Трейниц. Так.
Толпа слышна все ближе и ближе. В ней поют. Слышны
слова: "...нам не нужно златого кумира, ненавистен нам