И он вновь перечислил средства, обычно применяемые в случае вспышки данной болезни. Средств было очень немного: всеобщая молитва, поголовное покаяние, сжигание всего чумного, всех чумных и снова всеобщая молитва тех, кто остался. И так по кругу до одного из двух результатов.
— Что, неужели никаких лекарств нет? — безнадежным голосом спрашивал лекаря царь. Чума, как выяснилось, двигалась через степи с востока, откуда уже неделю дул сильный ветер. Она шла в виде большого серого облака, низко стелющегося над землей. И с каждой загубленной по пути жизнью облако становилось все больше. Позднее прилетела еще пара голубей — и с тем же известием. А потом сообщения поступать перестали.
— Нету, твое величество, никаких, — отвечал лекарь. — Наука пока бессильна. Разве что всем государством смыться куда-нибудь. Дак она и туда нагрянуть-то может. У ей виза всегда и везде имеется.
Царь отпустил лекаря и остался один. Почти. Если не считать страха, который черной тенью маячил в дальнем углу кабинета и оттуда трогал царя за сердце своей липкой прохладной лапкой. Мотнув головой, царь распахнул двери и вышел к думе.
— Говорите, бояре! — приказал он. Мгновенно выстроилась длинная очередь желающих отличиться. В соответствии со старшинством бояре подходили, кратко излагали и отходили. Царь слушал без каких-либо комментариев и никак не реагировал даже на самые оригинальные предложения.
— Печи потушить. Лампады погасить. Вещи поразбросать. Всем лежать где попало, притворяться мертвыми, не дышать. Как облако пройдет — встать, отряхнуться и жительствовать прежним образом. Лучший образец антимикробного поведения.
— Натаскать дров. Запалить костер. Огромный. Как облако чумное близенько подойдет — с другой стороны всем собраться и крепко дунуть. Общенародный противочумной огнемет.
— Чеснок наружно и внутрь в больших количествах всем. Каждое лицо дегтем. Ходить всем, включая баб, только с кольями, разговаривать громко и только матом. При появлении облака — на него кинуться. Экспериментальный метод биоблокады испугом.
— Всем временно состроить глупые лица. С оными ходить и чепуху дурацкую говорить. Рукава сзади позавязать. Пускать слюни. Как облако подойдет — встретить его хлеб-солью. Оно плюнет и в другие края здоровых искать пойдет. Универсальное средство профилактической идиотерапии.
— Винные подвалы открыть. Чарки раздать. Закусывать запретить. Минимальная доза на человека — две конских. К моменту появления облака достичь стопроцентного содержания алкоголя в крови. Затем облако окружить и дыхнуть. Упавших наземь микробов вножную перетоптать. Самый приятный из всех способов локализации эпидемий.
Над последним предложением его величество думал больше, чем над другими. Алкогольные традиции холодной страны и хорошая тренированность населения вполне позволяли применить его. Однако государь тут же прикинул, что такое будет вспышка чумы в сравнении с общегосударственной пьянкой, и заколебался. И вспомнил относительно свежие исторические события. Когда на прошлой масленой, гуляя и выпивая, народец столь разошелся, что не ограничился кулачным боем деревенька на деревеньку. Развеселые проспиртованные бойцы, перейдя толпою государственную границу, за один короткий вечер отметелили все мужское население четырех сопредельных стран. Во всех хрониках инцидент был назван "пьяной войной", а четыре сопредельных царя объединились в хмурую враждебную коалицию.
— Спасибо, бояре... — грустно поблагодарил сподвижников царь. И все поняли, что ни одно из предложений не будет принято. Нужно было срочно выдумать что-то из ряда вон выходящее.
— А чего тут выдумывать? Давным-давно все придумано! — раздался вдруг из-под трона резкий голос шута.
— В смысле? — свесившись к нему, спросил царь. Бояре навострили уши, а лекарь иронически про себя хмыкнул. Уж он-то знал, что такое чума и что такое летальная неизбежность. Людишки цепляются за жизнь, болезни цепляются за людишек, и все вместе тихо сползают в ямки. И противопоставить этой извечной неизбежности — нечего.
Шут выбрался из-под трона и пошептал царю на ухо. Оба они с сомнением глянули друг на друга.
— Хрен его знает... — покачав головой, сказал царь.
— Ее. — уточнил шут. И оба крепко задумались. От умственных усилий на голове царя слегка распаялась корона, а у шута на колпаке забрякали все бубенчики сразу.
— Ладно! — хлопнул себя по коленке царь, — Едем! Клин клином вышибают, как говорится. Глядишь, одна чума супротив другой да поможет!
Подметать улицы обычной метлой Баба Яга категорически отказалась. Поэтому сидела в карцере, отличавшемся от обыкновенной тюрьмы тем, что вся приносимая пища готовилась только на рыбьем жире, а для посещения туалета требовались письменные разрешения трех инстанций. Так что к моменту приезда государя старая колдунья находилась в столь удрученном и озлобленном состоянии, что охранник, слегка помявшись, сказал:
— Ты бы, твое величество, не рисковал бы... Ить она, поганка, запросто может... это... откусить чего-нибудь. От организма. Али с маникюрищем своим в глаза кинется.
Царь, не слушая, отодвинул его в сторонку. Открыл засов и вошел. Следом за ним — и шут. В темной камере сперва послышалось громкое сопение, а затем дребезжащий голос издевательски произнес:
— Ой, да надо же ж! Что я вижу! Само высоковеличество государское прискакало! Ох, честь-то какая мне, худородной! Волнение-то какое! Аж поджилки под жилками затряслись!
Государь сел на привинченный к полу стул и огладил бороду. С чего начать, он не знал. И поэтому избрал пассивный дебют. Баба же Яга, наоборот, соскочила со шконки и руки уперла в боки.
— Новый приговор зачитать явился?! А?! Мало издевнулся, еще желаешь?! А?! Не совестно тебе? Стару баушку престарелу послепенсионного возрасту на кичман забросил, и рад! Не стыдно тебе? Больную-разбольную старушоночку нездоровую на нарах заставил чалиться, и доволен! Мотри, мол, люди, как ваш царь спокойствие народное охраняет! Ничего, мол, для вас не жалко! Ни совести, ни стыда!
Она остановилась, чтобы перевести дух, и в образовавшуюся паузу государь вставил четыре негромких, но приятных всякому слова.
— С досрочным освобождением тебя!
Баба Яга, набравшая было дыхания для сокрушительного морально-акустического удара, поперхнулась.
— Без залога, — добавил шут, весело глядя в ее сморщенное столетиями лицо.
— Плюс официальные мои извинения, — присовокупил царь. Который в важных делах никогда особенно не чинился.
— Галоши тебе очень идут. Это комплимент, — сказал шут.
— Да и женщина в целом ты неплохая. Это факт, — сказал царь.
— В детстве сильно боялся. А теперь ценю и искренне уважаю, — сказал шут и нешуточно поклонился. Бабка, опупевая, беззвучно шлепала губами и таращилась то на одного, то на другого.
— А ошибки... С кем оно не бывает? На то он и черт, чтоб попутать. Зла на тебя более не держу. Во дворец, ежели в чем нужда, запросто приходи. Царица тебе приветы тоже передает, — государь говорил, глядя Яге в глаза сперва с добротой, потом с нежностью, а потом с тем особенным выражением настойчивой доверительности, которое рекомендовалось "Наставлением по невербальной вербовке". Книга сия читалась государю вслух не единожды.
Старуха, впрочем, довольно скоро опомнилась. И обстановку уяснила вполне трезво и адекватно.
— Просить пришли! — скрипуче сказала она, — Такую практику знаем. Знаем. Как же! Сперва на нары. А потом — хочешь, баушка, на свободку? Тогда то-то и то-то сделай. Правильно угадала? Ась?
Она расплылась в улыбке, обнажив белые и весьма развитые клыки. Искусственные, правда — в свое время даже очень спокойный Алеша Попович не сдержался и отоварил поганку ее же собственной ступой — но крепкие и острые, как ножи.
— Государственный оборонный заказ! — внушительно произнес царь, — Тебе. От меня. Коли выполнишь — полтора мешка денег в любой валюте и почетное звание на твой выбор.
— И торт. Метр на метр. С глазурью, — остальные бабкины зубы повыпадали от непомерного пристрастия к сладкому, и шут знал, чем ее соблазнять.
— Ой! — сощурилась хитро бабка, — Никак, родную родину придется спасать? Это кто же я тогда буду? Яга д'Арк? Али Сусанин в юбке?
— Редиска ты будешь хренова, — сказал царь, — Ежели не поможешь. А поможешь — памятник поставлю. При жизни.
— "Баба Яга разрывает пасть писающему мальчику". Или "Баба Яга сует льву меч в орало", — предложил шут.
— Что конкретно от меня нужно? — спросила старая, поджав губы. Насмешек над собой она не любила.
Царь достал из-за пазухи свернутый лист бумаги.
— Прочитай, подумай и распишись.
На листе было написано: "Я, Яга Баба, обязуюсь придумать и произвести противочумные мероприятия, имеющие целью недопущение всеобщего летального мора. Срок исполнения — сутки с момента подписи".
— Никак не боле, — сказал царь. И коротко поведал колдунье о чумном облаке, которое уже было видно пограничным дозорам.
Бабка долго жевала губами, думала. Потом хмыкнула.
— Памятник, говоришь? Х-хых!
И откуда-то из тряпичных складок достала ручку. Ту самую, которая когда-то пропала у боярина-грамотея. Царь вспомнил, но промолчал.