. .
Матросы, как стадо баранов, с безразличным видом ждали, когда можно будет отвязывать шлюпку, в которой уже сидел Мрамалад, всклоченный Мак-Дункель и двигающий желваками Ви торган. Они молча, напряженно ждали конца переговоров. Шлюп ку здорово мотало и било о борт шхуны.
-- Однако вы авантюристка, фрау Маргрет! - горько ска зал Джакоб.
-- Станешь тут с вами авантюристкой!
Джакоб в бессильном гневе оглянулся вокруг, хотя пере бинтованная голова сильно стесняла движения - кроме прижав шейся к нему леди Елизабет, его окружали сплошь жестокие, непроницаемые лица.
-- А ну вас всех в задницу! Гады! Сволочи! - вскричал Джакоб Кулакин с жестокой обидой.
-- Ты нас не сволочи! - хмуро отозвался лысый Монтахью.
-- Гады, гады вы все!
Монтахью посопел, не зная, что сказать, и, махнув ру кой, поковылял на шкафут.
-- Бог терпел и нам велел! - неожиданно брякнул лорд Хронь, покачиваясь.
-- Вы отменно любезны, мой дивный гений! - с несвойст венной ему иронией сказал Джакоб и резко повернувшись, стал спускаться в шлюпку.
-- Чахоточного не забудь! - крикнул с шкафута лысый Монтахью, указывая на барахтающегося в ледяной воде Питера Счахла - никто до сих пор не обратил внимания, что при абор даже он свалился в воду и барахтался там уже час. Бедняга так плох, что казалось, его не стоит и вытаскивать - гуман нее тюкнуть легонько веслышком по голове.
Но жалостливый и верный друг степей и пустынь Мрамалад могучей рукой поднял беднягу за шиворот, как следует встрях нул и усадил на скамейку. Жестоко кашляющий Питер, дрожа, достал из кармана платок и уткнулся в него.
-- Садись, Джакоб... - тихо, сочувственно сказал Витор ган спустившемуся Кулакину.
-- Кому Джакоб, а кому мистер Кулакин! - скрипя зубами, не в силах победить раздражения вскричал Джакоб с такой си лой, что Мак-Дункель испуганно вздрогнул.
Матросы наверху осклабились в дурацких ухмылках.
-- И это говоришь мне ты! Ты, товарищ по несчастью!
-- Тамбовский волк тебе товарищ! - заорал Кулакин и, сплюнув, стал грозить кулаком работающим на палубе матросам.
. .
Мрамалад прыгнул в воду и втянул лодку на берег.
Они осторожно вышли на сушу и оглянулись. Мрачные скалы молча громоздились над их головами. Леди Елизабет сжала гу бы, чтобы не расплакаться и прижалась к Джакобу. Питер Счахл, на котором еще не вполне просохла одежда, изо всех сил кашлянул и зашарил по карманам.
Мак-Дункель свирепо оглядел его и сказал:
-- Ну, черт меня совсем подери! Чтоб черт...
26
В этот момент от нависшей над ними скалы отделилась верхушка (вероятно, от кашля бедняги Счахла), бесшумно бряк нулась на песок, прокатилась по Мак-Дункелю и с плеском ос тановилась в море.
Доктор бросился на помощь, подбежал к мокрому месту, оставшемуся от бедняги (в данном случае Мак-Дункеля) осмот рел его и вынужден был признать, что медицина в данном слу чае бессильна.
Все застыли на месте от неожиданности.
-- Боже! - прошептала леди Елизабет, - не зря он был так раздражителен в последнее время, бедный, бедный Мак-Дун кель чуял свою гибель!
Виторган снял шапку и молча задвигал желваками.
. .
Негры со счастливыми лицами стучали в тамтам и непре рывно плясали.
Бандиты, выжидая, стояли за кучами скорлупы и семечек, громоздящимися вокруг убогой деревни.
Выждав, бандиты с зловещими криками бросились на весе лящихся чернокожих. Те, охваченные ужасом, повалились наземь и уткнулись лицами в кожуру и скорлупу.
В несколько минут операция по захвату негров была кон чена - их грубо заталкивали в загон для скота.
Только там несчастные чернокожие начинали понимать, что их постигла беда. Но, увы, было слишком поздно.
-- В путь! - вскричал лысый Монтахью, щелкая бичом, не будь я лысым Монтахью, если через неделю мы не выйдем к устью реки!
Джон Глэбб, широко осклабясь, щелкнул зажигалкой.
. .
Негров грубо согнали к роднику, где им дали выпить по глотку отвратительной тухлой воды и сВесть по пол-плошки от вратительного жмыхового суррогата.
В кустах защелкали выстрелы - это Джон Глэбб добивал злополучных чернокожих, искусанных тиграми и изнасилованных осьминогими семихуями.
Монтахью, морщась, разглядывая серые, изможденные лица несчастных, оставшихся в живых, а в живых оставалось не бо лее половины.
-- Ладно, - сказал, наконец, Монтахью, и стукнул себя стеком, - хватит и этих...
. .
... Наконец чистые простыни! Джакоб некоторое время ле жал спокойно, но затем, плотски возжелав, чертыхаясь поднял ся и наощупь разыскал дверь в комнату леди Елизабет.
Нащупав постель, он полез под одеяло и замер, отпрянув - простыня была совершенно мокра от слез!
Напрасно леди Елизабет отговаривалась тем, что она, мол, только высморкалась - Кулакин понял, что его возлюблен ная плакала.
-- Что ты? - нетерпеливо спросил он.
Леди Елизабет обвила его шею руками, ее мокрое лицо ут кнулось ему в плечо.
-- Отец... Как он мог?