Капитан, приосанившись, раздул ноздри. Неожиданно лорд Хронь издал удовлетворенный возглас:
-- Да! Худо-бедно, а нажористый портвейн!
Некоторое время все смотрели на него выжидательно, но оказалось, что это все, что он хотел сообщить.
-- А мне, фрау Маргрет, так интересно показалось... нерешительно сказала леди Елизабет.
-- А показалось, так перекрестись! - вступил в разговор лорд Хронь. Он сделался умилен и добродушен.
Питер Счахл с горечью посмотрел на него и зашелся в приступе мучительного кашля. Откашлявшись в платок, он пос мотрел на него и молча и укоризненно продемонстрировал всем присутствующим: на платке алели пятнышки крови.
-- Продолжайте, капитан, - сказала фрау Маргрет, нес
10
колько облагороженная этим зрелищем, - не будем горячиться, но и переливать из пустого в порожнее не будем, ведь у всех нас свои дела - у вас свои, у меня - свои, у лорда Хроня свои.
Лорд Хронь молча занялся своим делом, и капитан продол жает:
-- Много лет назад буря выбросила на берег одинокого отшельника. Время не пощадило беднягу, однако сохранило часть его трагического наследия, изВеденного, как я уже упо мянул, к несчастью, плесенью.
Не буду говорить о мытарствах и невзгодах (связанных с непослушанием родителям), испытанных беднягой, с момента рождения до роковой случайности, оборвавшей цивилизованный период жизни горемыки. Да, собственно, и про жизнь на остро ве что говорить долго?
Двадцать лет шлындал он по острову, то впадая в свойст венное механхоликам нетерпение, то принимаясь неторопливо налаживать быт.
Почти каждая запись в его дневнике начинается фразой "тщательно все обдумав". Это постоянное "тщательно все обду мав", касающееся вещей очевидных, могло бы вызвать улыбку, но осторожность бродяги, так наказанного судьбой, понятна, простительна и трогательна.
Уже устраненная опасность неизменно вызывает у него ужас - после единственного землетрясения несчастный так и не решился залезть в пещеру за своими нехитрыми пожитками. Ис купаться в море он боялся из страха перед бурями, отливами и морскими чудовищами. Лодкой, имеющейся у него, он не пользо вался ни разу. На огнедышащую гору горемыка и посмотреть бо ялся, и уж, конечно, ни разу к ней не подходил.
Вот, например, одна из записей:
"С утра грянул сильный гром. Упав в испуге, пролежал два дня без движения."
-- А почему вы нашли его, лежащим в гробу?
-- В последние, наиболее тягостные годы одиночества, несчастный все чаще сетовал на то, что, мол, "некому меня, несчастного, схоронить". Полгода напряженного труда ушло на постройку гроба, после чего бедняга задался вопросом: кто же его туда положит после смерти? Единственный выход заключался в том, чтобы подолгу лежать в гробу и ждать смерти. Дневник последних лет пестрит записями типа: "5 октября. Весь день лежал в гробу, но смерть нейдет".
Несчастный сосредоточился на похоронной теме настолько, что некоторые записи я склонен приписать его расстроенному воображению. Например: "10 мая. У меня на острове родилось три сына..."
-- Как? - вскричал Питер Счахл, мучительно закашляв шись.
Капитан строго взглянул на Питера и продолжил: "... Три сына, три здоровых молодца. Первого я назвал Не Кит А Кот, второго - Не Кот А Кит, третьего - И Кот И Кит. Но рано я радовался, все равно некому будет меня схоронить: всех троих кау-кау антропофаги-антропософы".
-- Что такое "кау-кау"?
-- "Кау-кау" по-туземному - сожрали.
-- Судя по именам, это были сыновья от туземки?
-- Фрау, в дневнике нет больше ни слова, проливающего свет на этих странных сыновей, нет ничего и про антропофа гов-антропософов. Конечно несчастный очень боялся туземцев,
11
и защищаясь от них, перегородил весь остров, но ни разу он не упоминает о том, что кого-либо видел, за исключением странной записи: "20 мая. Боже, как мне надоела эта пьяная матросня!"
Судя по этим словам, можно предположить, что остров все же посетило по крайней мере одно цивилизованное судно, но вы же знаете нравы матросов нашего торгового флота: высадившись на берег, все страшно перепиваются и общение с островитяна ми, в том числе обитателями необитаемых островов, сводится к выяснению вопроса о том, где достать бражки или самогону. К мольбам о помощи они совершенно глухи и более чем вероятно, что на просьбы несчастного представить его капитану, матросы отвечали пьяным гоготом и пожеланиями "сидеть, где сидишь", "не рыпаться" и т.д.
Следующая запись поражает своей безысходностью: "27 мая. Господи! Опять никого, никого! Хоть бы инопланетяне ка кие-нибудь пожаловали! Я настолько одичал и опустился, что сегодня, выйдя из дома, не застегнул штаны (при этих словах фрау Моргенштерн бросает выразительный взгляд на лорда Хро ня. Однако лорд, убаюканный речью капитана, уже давно прижал уши и спокойно уснул.) Так я дойду до того, что буду купать ся голым и мочиться под кусты!"
Надо сказать, что туалет был первой постройкой острови тянина по прибытии на необитаемый остров. Тогда он был полон сил, замыслов, записи отличались краткостью. Вот одна из первых записей: "Январь-июль. Строил надежный туалет. Тща тельно все обдумав, сделал пока только одно очко".
-- Все это бесконечно поучительно, капитан, но неужели весь ваш доклад будет иметь только общеобразовательный ха рактер? Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что лорд Хронь не может, просто не имеет права отдавать столько времени выслушиванью бесплодных побасенок?
-- Сейчас вы убедитесь, фрау, что мой доклад имеет иск лючительное прикладное значение. Перехожу к главному.
Много лет назад буря разбила об остров несчастного ост ровитянина еще один корабль - то есть сам корабль оказался совершенно цел и был скромным подарком судьбы злополучному отшельнику, но весь его экипаж, до последнего человека, раз бился или утонул.
Цитирую дневник:
"Тщательно все обдумав, я вошел в каюту, которая, по всем признакам, принадлежала капитану - об этом свидетельст вовало ее убранство и богатство отделки. На стенах висело несколько картин в богатых золотых рамах, одна из них, кисти Феофана Грека, изображала обнаженную нимфу и сатиров. Судя по всему, картины стоили дорого, но я с горечью подумал, что мне, в моем положении, их все равно никому не продать, а, стало быть, они являются для меня бесполезным хламом. На ши фоньере красного дерева, который я впоследствии перетащил в пещеру, стояло несколько книг на незнакомом языке, по-види мому, на португальском. Тщательно все обдумав, я прихватил и их, надеясь со временем изучить язык (забегая вперед, должен признаться, что сколько бы раз впоследствии я не брался за книги, понять языка так и не смог. Таким образом, единствен ной книгой на английском языке у меня была Библия, но читать ее было недосуг).
Открыв шифоньер, я прежде всего увидел полудюжину рубах тонкого голландского полотна, которые впоследствии мне очень пригодились, и поставец с дюжиной бутылок хорошего портвей
12
на, который мне немедленно очень пригодился. Еще в шифоньере лежал большой мешок с золотыми монетами: соверенами, дубло нами, дукатами и реалами. "Бесполезный хлам! - с горечью по думалось мне, - Я отдал бы тебя весь за бутылку". Однако, тщательно все обдумав, я прихватил эти деньги с собой.
-- Любопытно бы узнать, где они? - быстро спросила фрау Моргенштерн.
-- Терпение, фрау, терпение! Терпение, терпение, терпе ние и еще раз - терпение! В глубине шифоньера стоял неболь шой ящик, взомав который я на минуту лишился дара речи: в нем лежал знаменитый алмаз Карбонадо!
-- Где же он? - обретя дар речи, вскрикнула фрау Марг рет.
Лорд Хронь, вздрогнув, вырывается из обВятий Морфея и испуганно смотрит на присутствующих. У леди Елизабет нижняя челюсть отвисает до ключиц, а бедняга Питер Счахл заходится в приступе мучительного, нестерпимого кашля.
Через минуту востанавливается почтительная тишина, и капитан торжественно продолжил:
"Да! Мои глаза не обманывали меня: передо мной лежал знаменитый алмаз Карбонадо! Алмаз ослепил меня своей величи ной и блеском, я едва мог удержать его в одной руке.
"Боже мой! - с горечью подумал я, - и подумать только, что этот алмаз, поисками которого занят весь цивилизованный мир, достался мне: мне, для которого он является всего лишь бесполезным хламом! Карбонадо! Алмаз, оцененный в свое время в пятьсот золотых мараведи, лежал в моей руке!"
-- Чего, чего? Что за... Мандула? - осведомился лорд Хронь.
-- Мараведи. Такая большая денежная единица.
-- Это сколько же будет рублей?