и новых сил горят угли,
и руки чешутся опять,
и снова пишешь.
Однажды, дымным жарким днем,
ты размышляешь ни о чем,
прикован карандаш к столу
хромым калекой.
Но наступают феврали,
и возвратятся издали,
с мешками, полными огня,
твои идеи.
И карандаш растет из лба,
и крышей шевелит изба,
и вещи шепчутся в углу,
и твой камин жует золу,
хрустит под ножкой всякий хлам,
влетает в окна дикий гам,
февраль - последний месяц зим,
а дальше - лето, дальше - дым.
Однажды дымным летним днем
ты смотришь фильмы ни о чем,
и встать лениво.
Вдруг наступают феврали,
и прибывают корабли,
и затихают короли
своей чечнею.
А ты веселый как дурак,
а ты растрепанный как флаг,
и вот опять настольный лак
ты портишь ручкой.
И ты болтаешь сам с собой,
и буквы сыпятся гурьбой,
пока не кто-нибудь другой
прочтет все это.
ЗАРИСОВОЧКА маленькая такая. Как мысль.
Розы, слезы и мимозы,
и глюкозы, просто козы,
паровозы и завхозы,
грозы, грозы, грозы, грозы,
ливни, вихри, ураганы,
две путевки в Будапешт,
опустевшие стаканы
и крушение надежд.
ПЛАТОК
Возьми платок, возьми на память.
И, если что-то в горле встанет,
потри платком прекрасны щеки
и уголки в глазах глубоких
и чудный нос, такой чудесный,