Мы с другом Минотавром заблудились
Коварной оказалась Ариадна ...
Зато когда поймали - поделили.
-------------------------------------------------------------------
СТЭМ ФФ ХГУ Паша Бернштам
Глупый пингвин робко прячет
Тело жирное себе же
В те места, откуда вряд ли
Кто его уже достанет.
А гагары-дуры стонут.
Их давно ведь затолкали
В те места. И там им тесно.
И ведь выбраться не могут,
Оттого, что глупый пингвин
Затолкал себя туда же.
Только гордый буревестник
В тех местах летает смело.
Он ведь чужд клаустрафобий,
Он ведь чует жажду жизни.
Он кричит, и пингвин слышит
У себя в местах заветных
Этот крик. И пингвин плачет.
Что-то! Скоро грянет что-то!
Может, если это грянет,
То контрольную отменят.
Мы с дружком пойдем в пивную
И меня полюбит Настя...
Только снам недолго длиться
Солнца луч щекочет пятку
И меня товарищ будит
Звоном утреннего пива.
-------------------------------------------------------------------
СТЭМ ФФ ХГУ Паша Бернштам
ПОХМЕЛЬЕ
Писатель Охапкин подошел к столу и поморщился. У него дрожали
руки, болела голова, а также его немного подташнивало. Но сесть за
машинку его обязывал долг перед литературой. И хотя не в меньшей
степени его обязывал аванс, который выдали ему вчера в редакции
журнала "Крестьянский надой" за обещанный рассказ, и который он
пропил вчера же с другом Степаном, Охапкин все равно вставил в ма
шинку чистый лист и задумался.
Через десять минут Охапкин посмотрел в окно и неслушающимися
пальцами отстучал название "ВЕСНА". Посмотрев в окно еще раз, он
напечатал первую строчку, потом еще и еще. Но к концу первой стра
ницы Охапкин заметил, что по форме строчки напоминают ручейки "Ма
деры" (да-да, той самой, мерзкой и дешевой "Мадеры"), стекающие из
его горлышка на белоснежные листы бумаги. А к концу второй страни
цы строчки начали напоминать эти ручейки и по содержанию! О, Боже!
Охапкин вытащил листочки из машинки и в ярости сжевал. "Надо успо