— Пуха! Нашего дорогого Пуха! Величайшего Хаккера!! Ломателя Защит и Сливателя Игрушек!!! Пасть! Порву!
— Это не я, — заявил Кристофер Робин тоскливо. Если бы эта фраза была бы произнесена в суде обвиняемым, присяжные в один голос завопили бы «ВИНОВЕН!». Тигра, к счастью, к породе Вероломных и Доверчивых Глупых Присяжных принадлежности не имел.
— Это не он, — сказал Пятачок. Фраза была произнесена совершенно равнодушным голосом, это даже на голос не было похоже — просто набор промодулированных звуков.
— А кто? — обвинение не могло обойтись без главного обвиняемого ни в коем случае.
— Не знаю... Он... Такой... Большой... И зеленый...
— Кто?! Крокодил?
— Подожди, Тигра, какой крокодил?
— Кристофер Робин схватил Тигру за лапу, чтобы тот от радости не съездил случайно главному свидетелю (как следовало бы назвать Пятачка, раз уж он хоть что-то знает, когда никто ничего не знает) по шее.
— Какой крокодил? У нас крокодилы не водятся...
— Тоже мне, наруталист, — сказал Тигра презиртельно.
— Да я... Да у меня... Да я шесть гульбариев собрал! (Разного мусора...) У нас кишат крокодилы...
— Нет, — сказал Пятачок односложно.
— Что — «нет»? Ну, не кишат... Ну, может быть. Но парочка залежалая всегда найдется...
— Не он, — сказал Пятачок. После этого он почти что совсем, можно сказать, отрубился, поэтому в дальнейшем фразы из него вытягивались со значительными усилиями.
— Что ж с ним такое?! — воскликнул Тигра, который устал бороться с припадками забытья у поросенка. А если учесть, что Тигра постоянно говорил на повышенных тонах, читателю предоставляется возможность оценить, что же случается, когда Тигра «восклицает».
— На ломку похоже, — сказал Кристофер Робин, окинув Пятачка глазами специалиста.
— Наркотись-скую. Видел я такое, коды мой кореш...
— Кто?
— А, так, коллега один... Выпил случайно кое-чего... Ну, мучился потом, бедный... недели три. Царство ему небесное...
— Что?! Да ты чего! А это хоть лечится?
— Кто ж его знает... Может, и лечится... Ну, у Пятачка хоть не так сильно, как у маво кореша... То есть, у моего коллеги...
— А что у него было?
— У-у-у... Тигра, ты даже себе представить не можешь?
— Я-а-а-а?!!
— Да нет, ты не беспокойся, это я так сказал... Ну, он прямо на стенки лазил... И на потолок... Да-да...
— А говорить-то он нормально говорил?
— Говорить? А, не, он не говорил... Он только маму звал...
— Маму?
— Ну да...
— Чью? Свою?
— Не, нашу...
— Как — нашу?
— Ну, залезет на стенку, щелкает зубами и кричит: «$%#$%#%@, Мать Вашу!».
— О-о-о... Ну, Пятачок хоть чего-то еще говорит...
— Ой-ой-ой, — заворочался Пятачок. Очевидно, у него наступил очередной период просветления.
— Кто тут?! — завопил он Совершенно Вдруг. Кристофер Робин и Тигра вздрогнули, но Тигра при этом сделал вид, что его кто-то укусил за хвост, потому что всем известн о, что храбрее всех на свете, конечно же, Тигры.
— Это мы, мы, — сказал Кристофер Робин, чувствуя, что если бы громкость воплей поросенка была бы на децибел-другой повыше, у него был бы инфаркт.
— А, вы, — сказал Пятачок более спокойно. — А я вас узнал. По голосу. Вы — это Тигра и Кристофер Робин!
— Точно, — сказал Тигра. — А где Пух? Куда он пошел?
— Не знаю, — сказал Пятачок совершенно честно. — Я пришел к нему в гости, а его нет... Ну, я и зашел...
— Зашел?
— Ну, залез... А чего еще было делать? Я думал, он спит... Разбудить хотел... А кстати, куда он делся?
— Кто?
— Ну, Винни... Я вот Кристоферу Робину звонил, а он сказал... А, привет, Кристофер Робин!
— Привет, привет, Пятачок, — сказал Кристофер Робин и изобразил на лице подобие улыбки, как у эпилептика в начале припадка. «Как бы не бросился случайно», — подумал он и поставил на всякий случай между собой и Пятачком стул.
— Ну, и чего он сказал? — нетерпеливо встрял Тигра.
— А он сказал, что у него Винни нету... Правда ведь, Кристофер Робин?
— Ей-бо, — поклялся Кристофер Робин. — У меня его не было...
— Может, мы разошлись с ним по дороге?