Ча-ча-ча. Павлин-мавлин!!!
Так, грозно распевая, неслась неугомонная бабуленция, не забывая при этом для тренировки оставшихся мышц совершать круговые движения вокруг своего как бы туловища тяжелым бутылем самогону. Смеркалось…
А в деревне всё шло своим размеренным чередом. Самый образованный муж Злопукино — Стыцько Куролесов по кличке «Академик», единственный интеллектуал на деревне, имеющий за своими остроугольными плечами два класса образования в сельско-приходском интернате для больных интернетом, ходил по дворам и абсолютно безвозмездно (то есть даром) выгребал многочисленным желающим помойные ямы. Выполнив за два часа неблагодарной работы норматив мастера спонтом по классу академической гребли, он слегка перепрофилировался, без особого напряга в тот же вечер сдал на второй взрослый разряд по классу "Толкание и Кидание" и тут же толкнул его Яшке Молдавану за два кармана самосада. Заодно с новой ямой, он выгреб у деда Феофана из кармана всю полученную от продажи в сельпо двух Пентиумов деньги.
В двенадцать часов ночи Толян открыл левый глаз…
В этом месте авторам очень хочется сделать небольшое лирическое отступление. Непонятно, правда, на кой оно тут сдалось и что вообще это такое, но, во-первых, другие его делают — а чем мы хуже, а во-вторых, мы — авторы, и оставляем за собой право нести на страницах этой повести любую ахинею, какая придет нам в голову.
Наше произведение получило определенную прессу. Пресса разная. Мы с удовольствием опубликуем отдельной главой все хвалебные и бравурные высказывания на наш счет. Нам нравится, когда нас хвалят, потому, что это справедливо. Что касается недовольных, то мы решили посы… отсылать их всех к приложению к нашей повести, состоящему из рис. 1, который мы до сих пор не можем распечатать ввиду некоторой непристойности оного. Авторы торжественно обещают продемонстрировать его живьем любому любителю докапываться до сути.
О сюжете. Сюжет у нас закручен до того лихо, что мы уже сами не понимаем, что за чем должно следовать, и в это вопросе Чейз и Гарри сон просто сынки. В этом нас не переубедить, а кто не согласен — см. рис. 1.
О персонажах. Нам очень нравятся наши персонажи, и мы планируем ввести их в произведение бесчисленное множество. Тут мы — всему голова, и делать с ними мы можем все, что захотим. Поэтому, если вы не хотите, чтобы мы согнали их всех в полуразрушенный свинарник и по дожгли его, а оставшиеся 349 глав посвятили описанию волнующих приключений единственного оставшегося в живых кабана, обратитесь к рис. 1.
О фабуле. Мы против фабулы. Быть может, потому, что слово не нравится, а может, потому, что не знаем, что это такое… В общем, см. рис. 1.
О воспитательном значении произведения. Наш опус содержит бездну полезного и нужного. В этом вопросе до нас явно недотягивают такие шедевры человеческой мысли, как "Война и мир", "Красное и черное", "Волк и семеро козлят", "Курочка и Ряба" и др. Конечно, дотошный и эрудированный читатель может корректно и аргументировано с нами поспорить, но лучше пусть обратится к рис. 1.
Единственное замечание от критиков можно принять без оговорок, так как авторы, пусть и неохотно, должны признать его справедливым: — ЧТО-ТО ОНИ У НАС СЛИШКОМ РАЗВЕСЕЛИЛИСЬ…
…Итак, в двенадцать часов ночи Толян открыл левый глаз. Он сидел в большой луже, один, посреди площади. Жизнь в деревне уже давно за мерла до утра, только в домах лиц, пострадавших при подготовке к великому празднику спорта раздавался тихий вой, да и тот какой-то деликатный, уютный, домашний, что ли… Над селом висела ухмыляющаяся рожа луны, которая с тупым безразличием освещала распатланные крыши, покосившиеся ставни, заборы, грозящие рухнуть в любую минуту. В каком-то дворе гавкнула собака, но подавилась слюной и заглохла навсегда… На недобитого ночного мотылька из последних сил спикировала летучая мышь, но промахнулась, ударилась оземь и осталась лежать неподвижно. Рядом с Толяном в луже что-то заворочалось. Поскрипывая переломанными ребрами, Толян решил посмотреть, что произошло, но оперся на сломанную руку и с жалобным воем плюхнулся назад, в воду. Краем глаза он успел заметить, что рядом с ним в луже лежит свинья чудной фиолетовой окраски. Судя по доносившимся от нее звукам и запахам, последней было явно нехорошо. "Помереть бы!", — захлебываясь от слез, подумал Толян и уцелевшей рукою приставил к виску пейджер…
Ну как, читатель, круто? Неужели такое можно писать в тот момент, когда государство… А, впрочем, какая тебе, читатель, разница? Вместо того, чтобы каждый день, открывая газеты, включая ящик или просто заглядывая в кошелек, смотреть на рис. 1, сиди и читай — не все ж тебе на фазендах гробиться или квасить, как в последний раз. А что касается стиля — можно и по-другому. Сейчас все можно.
… Когда Толян открыл свой левый глаз, то не увидел перед собой вообще ничего. Усиленно поморгав, пораскинув мозгами и сопоставив свои умозаключения с непрерывным бульканьем, доносящимся из района ноздрей, он пришел к нескольким интересным выводам:
1. Ему выбили левый глаз и окунули нос в емкость с водой;
2. На улице безлунная ночь, а бульканье ему только мерещится;
3. Он схватил настолько сильный насморк, что ничего не видит.
Критически взвесив и рассмотрев свои выводы, Толян решил немного поспать, поскольку для проверки любой из версий нужно было, как минимум, открыть правый глаз, а делать это крайне не хотелось.
Разбудил Толяна истошный рев кабана где-то совсем рядом. Толян машинально отжался на руках и обнаружил, что всю ночь провалялся лицом вниз в большой илистой луже. Помянув добрым словом старика на протезе (тот, когда уходил, отечески шлепнул Толяна ребром ладони по седьмому шейному позвонку, отчего Толян сразу и вырубился, точнее, врубился мордой в эту грязь), наш юный герой осмотрелся, выковыривая жижу из всех отверстий в черепе, и обнаружил в этой же луже, в трех шагах от него, превосходный экземпляр местного кабана благородного защитного цвета с тоскливым и каким-то задумчивым выражением лица, который периодически испускал заунывные вопли на частоте 1250 Гц со звуковым давлением около 150 децибел. "Во шпарит!", — подумал восхищенный Толян. "Ватт семьсот выдает — не меньше", — решил он, подойдя к кабану и отвешивая ему доброжелательный пинок в район плотно прижатой к земле кормовой части. Кабан укоризненно посмотрел на агрессора, с видимой неохотой поднял зад из лужи, расправил заляпанные грязью крылья и тяжело взлетел, направляясь на все четыре стороны. Проводив глазами разлетающихся крестообразно кабанов, Толян подошел на место происшествия и поковырял носком валенка место взлета. Там ничего не было. "Чего ж он орал, как Фредди Меркьюри?", — озадаченно подумал Толян, сел в лужу и принялся размышлять. Но размышлялось как-то не очень, все время чувствовался какой-то дискомфорт, и, наконец, подавив в себе несколько воплей на частоте 1250 Гц, Толян сообразил: "Да ведь этот недоумок на яйцах сидел!"…
Да, читатель, да! Пришло время говорить народу правду! Мы, конечно, понимаем, дорогой читатель, что большинство народонаселения нашей геоэтнографической зоны было найдено после 1917 г в капусте, заквашенной по последнему слову партии, и ничего с этим не поделаешь. Возможно, аист и несколько лучший вариант, но лично я, как соавтор, этих носатых и горбатых тварей не перевариваю и давно уже предпочитаю размножаться естественным путем. Да здравствует здоровая эротика (по одной хлебательной ложке 3 раза в день до еды)! А кто не согласен….
…Приведя себя в физиологический порядок путем занятия вертикального положе… Короче, Толян вылез из лужи, как мог, отряхнулся, одел замызганный и обшворканный до малинового цвета пиджак под нижнее белье (чтобы грязь в глаза не бросалась) и пошел искать вчерашнего крутого инвалида.
Село активно пробуждалось. По улицам забегали ребятишки, весело швыряя друг в друга сюрикенами и томагавками; по дворам замычали вы гоняемые на пастбище куры; прямо посреди улицы с неба плюхнулся кабан, держа в клюве буханку хлеба, что-то возбужденно чирикнул утробным голосом и поскакал под забор — разбираться с добычей. Во дворе справа какой-то дед с энтузиазмом палил из старой, ржавой берданки в пацаненка, залезшего в его сад, а тот, весело хихикая, снимал кольцо с противопехотной гранаты. Из двора напротив вышла похоронная процессия; уже пьяный гармонист что-то наигрывал на порядком изношенном саунд-бластере в стиле "Bad Boys Blue", бабы хихикали, покойник мочил вприсядку, невзирая на завернутую за спину ногу… "Где-то я его уже видел!", — подумал Толян… и не заметил, как к нему тихим ходом подкрался жилистый мужик с торчащим из спины топором, сгреб могучими лапами, дохнул перегаром (отчего у Толяна наполовину вырубилась подкорка), и, требовательно глядя в глаза, просипел зловещим голосом: — Слышь ты, недоносок! А ну-ка дай мне в морду, и побыстрее!
Обалдевший предприниматель, не желая спорить с таким бугаем, мгновенно исполнил требуемое. Встав с земли и изумленно помотав головой, тот авторитетно заявил: — Сотри ты, пацан вовсе, а долбанул, как наш барин! А ну, ногой по ребрам! А теперь — головой в живот, и разбегись пошустрее, лишенец! Гммм-охх…Да ты не такой дохлый, как на вид кажисси… А ну-ка, бегом поднял энтот кирпич — и по темечку! да не себе, а мне, дубина!
Очумевший Толян начал тихо пятиться. Мужик это заметил, и ноздри его уже начали раздуваться от праведного гнева, но из проходящей мимо похоронной процессии сквозь музыку донеслось: — Эй, Акафест, кончай пацаненка тиранить! Пойдем лучше с нами на кладбище, мы тебе там лопатой по горбу дадим!
Обрадованный мужик припустился вслед за процессией, мелькая, как маятником, ручкой торчащего между лопаток топора…
"Это не деревня, а просто чума!", — подумал юный бизнесмен, провожая взглядом улетающую, видимо, в теплые края, чью-то крышу. "Где же энтот гадский дед?"
"Сам ты просто чума!", — подумала обиженная деревня. "А энтот гадский дед за пригорком добрым людям крыши срывает!"
Так оно и было. За пригорком происходил 3-й сход управленческих структур. Вокруг огромного стола с явной претензией на круглость собрались шишки Злопукино. Петровича с ними не было…
Выступал Борис Ёлкин — отставной хорунжий женсовета.
— Расияне! Я… вчира… составил… ну… этот…… как ево… указ, понимаишш составил я… И согласна этому указу каждый житиль Злапукина дол-жин!.. а-аабязан, панимаиш, дол-жин ми не триста рублёв!
Доклад прервал сынишка местного адвоката Вовка Жиряковский — не по годам несмышлёный пацанёнок:
— Шо вы этово тупера слушаете, та он же тормоз, однозначно!
Вовка швырнул Борису гранёным стаканом в харю. Ёлкин увернулся и стакан угодил на лысину Мишке Горбунковскому, но тот не проснулся…
— Когда я буду президентом, а я буду президентом — это однозначно, никаких указов не будет воще! Мы будем жить очень круто! Мы будем мыть свои валенки сугубо в Тихом Океане, и мне от души наплевать сколько арабов мы замочим водой по пути к нему…
Вовка действительно демонстративно харькнул в Ёлкина, тот увернулся и темный сморчок приземлился, вернее прилысинился, на голову Мишке.
На этот раз Горбунковский не вытерпел и проснулся:
— Ну это, товарищи, уже слишком! Мало того, шо, как говорится, спать не дают, так ещё и анархию тут развели. Надо с этим, надо с этим кончать, товарищи, и пора бы, пора бы уже начать жить по-новому! Вот мы с Райкой Максимильяновной начали… Ведь шо главное, товарищи? Я считаю, шо главное начать, и я думаю, шо выражу, шо выражу общее мнение, товарищи!
В дискуссию вступает Саня Лебединский, на днях громогласно про возгласивший своё повышение по службе — из генерала-майора он произвёл себя в генерала-генерала:
— А я считаю так: ррряз, ррряз, ррррряз — два — ттри, левой, левой!!!!! (Горбунковский, поправляя очки):
— Так, вы по процедурному вопросу??? Тогда обождите!!! (Жиряковский, навязываясь в драку):
— Та шо ты нам рот затыкаешь! Козёл ты, козёл однозначно!!! (Ёлкин, встав и нахмурясь):
— Расияне! Злопукяне!!! Не нада, панимаишш, ругаться! (Лебединский, посадив Ёлкина и маршируя):
— Рряз! Рряз!! Песню запеее-ее-ВАЙ!!! Саюууз нерушиимыыых!… (Жиряковский, тыча пальцем в Лебединского):
— Та заткнёт кто-нибудь этого профессора или нет?!!! (Лебединский Жиряковскому, басом):
— Сам ты лодочник!!! (Жиряковский Лебединскому, льстиво):
— Ну, погорячился, Санёк, чё ты? Налей водички лучше… (Лебединский наливает в стакан воду. Жиряковский берёт стакан и сразу же выплёскивает его содержимое Лебединскому на табло):
— Ты лучше помалкивай, а не то это будет твоей последней лебединской песней!!! (Лебединский Жириновскому, утираясь рукавом и сжимая кулаки):
— Упал, десять раз отжался!!!!!! (Ёлкин, втискиваясь между этими двумя искателями консенсуса):
— Зла-пу-кин-цы! Ну чево это вы ссоритись как Какашенко с журналистами! Дав-но, понимаишш, пора по-нять, чтаа-ааа… (Горбунковский, перебивая Ёлкина):