Третий был не помню кто точно, но по-моему Баграт, [опять Баграт! Просто весь легендами оброс! - М.] в закрытом шлеме, с мечом с львиной головой на рукояти и, ясно, в темно-лиловом плаще.
Короче, назгулы во всей красе.
Идут им навстречу два пионера нежного возраста.
Как поступил бы всякий истинный толкиенист, увидав человекоподобное существо около метра двадцати ростом, один из наших героев задает им невиннейший вопрос:
- Ребят, вы, случайно, не хоббиты?
На что ребята переглядываются, поворачиваются и бегут.
Федор Дружинин, надо сказать - бард и добрейшей души человек. Как и Пашка Назгул, который вообще школьный учитель.
Ну и все трое пускаются в погоню за детками, чтобы объяснить, что бояться их не надо.
К сожалению, Дружинину мешает бежать меч. И он его на ходу выхватывает из ножен. И дети это видят...
До-о-олго искали пионеров. Километра за три свалили.
8. Глюк Галадриэли
Была у Кэтрин Кинн мечта - сыграть на ХИ роль Галадриэли. Но мастер ХИ-96 Керим сказал, что ее он не знает и такую важную роль доверить не может.
На второй день игры Кинн шла с Белого Совета (куда сумела нагло влезть в своем персонаже полуэльфа и заставить себя слушать больше, чем настоящую Галадриэль, "традиционно" отличавшуюся недостаточным знанием оригинала и весьма условным костюмом) и встретила незнакомого эльфа, тоже присутствовавшего на Совете, в качестве зрителя.
- Владычица, - почтительно поклонился тот.
- Вообще-то, нет, - честно ответила Кинн и поведала ему свою игровую легенду.
Юноша внимательно выслушал и извинился, что так обознался. Кинн уже хотела идти своей дорогой, как вдруг услышала:
- Вне игры говорю: не надо мне мозги пудрить, а? Не Галадриэль она, во заливает!
Ах, Керим...
9. Сага о певце и песне
Часть I, поведанная хмельным толкинистом
- Не, я правду говорю, у меня и кассета осталась! Вот черт, куда же я ее задевал... Ну и Моргот с ней, так расскажу.
В 1992 году собрался я на Зилант. Ну, ясное дело, сборище большое, так чтобы в грязь лицом не ударить, решил я выучить несколько новых песенок. А тут как раз принесли кассету какую-то. Ну мы с дружком врубили и давай следом подпевать. А песня-то, ох жалостливая! Про корабли телерийские, да как они лежат под водой, как лебеди. Поем мы, надрываемся. А потом себя послушали - да такой хохот разобрал! Это ж ржак немеряный! Там мелодия такая, что иначе как стеб не получается.
Учить мы песню, конечно, не стали.
На Зиланте после официального концерта народ собрался в зальчике общежития, и гитара пошла по кругу. В самый разгар веселья в зальчик завалились двое казанцев - из "местных группировок", пьяные в доску. Стали орать что-то хриплыми голосами. И тут Рязаныч (он же Маглор-92 и 94, он же Маглор вообще, он же Слава Рязанов - М.) с Капелланом (он же Феанор-92, мастер ХИ-93 "Феанорки", он же Антон Ремизов - М.) вместе запели - да так громко, что пьяные изумились и решили послушать. А запели они ровно ту же самую песню про телерийские корабли. С надрывом, давясь воображаемыми слезами, с трагичнейшими лицами. Капеллан даже вынул носовой платок и стал вытирать им глаза и себе и Рязанычу - у того-то руки гитарой заняты были.
Ну, песня закончилась, народ отсмеялся. Смотрим, попритихли наши гости, по сторонам озираются. А Рязаныч, как ни в чем ни бывало, вторую песню запел, в том же духе: "Перевезите нас в Белерианд" - на мотив "Майдана". Ну, эту многие знали, подтянули от души.
За время песни сломалось три раскладушки - уж очень народ веселился. Пьяных к концу смело как ветром. Очевидно, решили не связываться с психами.
Часть II, поведанная Маглором, только что стебно исполнившим ту самую песню
На очередных ХИ я пришел ночью на какую-то стоянку, к костерку. Сел, привалился к чьей-то теплой спине, стал песенки петь. Тогда настроение было стебное, и я спел эту песню, ну и со слезами, понятно, трагично так. Ну, выстебал. Народ хохочет, а спина, к которой я прислонился, как окаменела все равно. И от смеха не трясется. А потом раз - и ушел человек. Я в палатку спать пошел, а потом мне наутро говорят: а ты знаешь, что ты песню выстебал, а там у костра ее автор сидела. Ох, ну и нарвался же я, думаю! Скорее оттуда ушел потихоньку - стыдно все-таки было.
Часть III, поведанная Митрилиан
После того, как Маглор нас так всех повеселил, я сказала, что такие песни серьезно петь и не получится: все равно, мол, смех разберет. Уж больно мелодия пионерская, да и слова не блещут.
- Да нет, - ответил Маглор, - почему же? Могу и серьезно спеть, хоть сейчас.
И Маглор взял отложенную гитару и запел ту же песню, которую только что "проплакал" в стебном варианте. Запел серьезно, спокойно. И - читатель, ты можешь не поверить, но клянусь, так и было - люди вокруг затихли и стали слушать. Молча, без стеба и смеха. Не очень трезвые, и, казалось бы, настроенные совсем неромантично. Случилось чудо, и на этот раз мы услышали в неуклюжих строках песни искреннюю печаль автора, и нам стало грустно, пусть только на пару минут.
Может, кто-нибудь из сидевших тогда в этой комнате и не запомнил, что произошло, но у меня лежит кассета и на ней записано доказательство: песня, пропетая дважды, и реакция слушателей. Мне не довелось побывать на ХИ-94, где персонаж Маглора потряс до глубины души всех, встречавших его там ("Понимаешь, это был настоящий Маглор, не игра. Вокруг все играли, а он был по правде."). Но слушая его тогда я поняла, как это случилось.
Заключение
Вот такие бывают песни. И вот такие бывают исполнители.
Hепутевые заметки по Египту
А все так тихо и скромно начиналось. С преферанса. Я всегда знал, что карты до добра не доводят. Итак, играли мы как-то втроем: моя жена Мария, приятель Андрюша (он, вообще-то, врач кафта... афта... кофта... офтальмолог, но это слово нормальный человек выговорить не может не повредив все мышцы на языке, поэтому мы его зовем просто "глазник") и я. Изрядно подсев на мизере, Андрюша вдруг стал нас уговаривать совершить увеселительную поездку на теплоходе по Красному морю на Hовый Год. Мы первоначально эту идею приняли как бред его воспаленного воображения, поэтому стали ласково похлопывать его по спине, приговаривая: "Да, старичок, ты это... отдохнул бы, выпил бы джина, расслабился, глядишь - тебе полегчает!", но Андрюша распалился и стал расписывать все прелести поездки: тихоокеанский лайнер, который отплывает из Египта, должен долго носиться по морю подобно ноевому ковчегу, но приплывет он не на гору Арарат (благосклонные читатели наверняка знают это святое место, где производится такой замечательный коньяк), а в Израиль, где планируются всякие экскурсии по местам боевой еврейской славы; на лайнере нас будут сопровождать специально приглашенные певцы и певицы; каждому пассажиру выдается полный комплект спасательного снаряжения, причем, в фонарик на спасательном жилете вставлена _работающая_ батарейка; все матросы на лайнере имеют высшее образование, чистые воротнички и читают в подлиннике переводы Маршака; на случай голодовки в трюмах приготовлено тонна экземпляров книги "Как угодить гурману"; на Hовый Год по всем мачтам будут зажжены огни святого Эльма, матросы исполнят зажигательный матросский танец святого Витта и т.д..
Перспектива, конечно, была весьма заманчивой, хотя я не очень понял в какие именно места меня будут сопровождать знаменитые певцы и певицы. Пятая порция джина сыграла свое решающее действие, и я таки дал свое согласие, так как моей детской мечтой было увидеть страну, где плотность евреев на душу населения превышает все мыслимые и немыслимые нормы. Hа следующий день был проведен легкий брифинг с представителями туристической фирмы, где выяснилось, что все, о чем нам расcказал Андрей - истинная правда, за исключением одной маленькой детали: лайнер зафрахтовать им не удалось, поэтому нам предложили просто недельный отдых на берегу Красного моря в лучших отелях египетского города - Хургады. Это несколько меняло дело, так как теперь Hовый Год нам предстояло встретить в стране, где плотность уже арабов на душу населения превышало все мыслимые и немыслимые нормы, к чему лично я отнесся с некоторым предубеждением. Однако, вспомнив о своей дружбе с арабом из далекого города Брюсселя, я согласился.
До отъезда оставалась неделя, которую я провел с большой пользой для собственного кругозора, прослушивая лекции многочисленных знакомых, которые уже отдыхали в Хургаде. От них я узнал массу интересных и поучительных историй: о невероятном коварстве арабов; о ненависти этой страны к горячительным напиткам, поражающей душу русского человека; о том, что на верблюда можно сесть бесплатно, но слезть с него можно только за тридцать долларов (экие у них там иудистые верблюды); о том, в какие места нужно прятать вытащенные из воды коралловые веточки, чтобы тебя не оштрафовала местная полиция и т.д..
Вооруженный всеми этими знаниями, я накупил двадцать килограмм всяких газет и журналов (которые, как известно из советских времен, заменяют одну книгу "Три Мушкетера" Александра Сергеевича Дюма), восемь баночек джина с тоником (чтобы было чем развлекаться в полете), с достоинством отбрил обнаглевшего аэрофлотчика, который требовал доплаты за лишние двадцать килограмм моего живого веса и загрузился в самолет. Время в полете пролетело незаметно за распитием джина и чтением интереснейшей статьи об истории авиакатастроф от полетов братьев Монгольфье до сегодняшних дней.
Когда количество посадок совпало с количеством взлетов, мы оказались в аэропорту города-негодяя Хургады, где нам сразу отвыкли мечтать о спокойном и безмятежном отдыхе. Hачалось все cо знаменитой египетской таможни, где толпилось дикое количество людей из разных стран мира, которые судорожно заполняли какие-то специальные арабские декларации (текст на них был, естественно, написан по арабски) и стояли затем в диких очередях к двум окошечкам, где восседали важные таможенники, которые весьма величественно шлепали на эти декларации штампик "уплочено". Каждое священнодействие штампиком вызывало у них такой упадок сил, что они были вынуждены закрывать свои окошки на перерыв и подбадривать себя пятью-восемью сигаретками и паройтройкой чашечек кофе, обсуждая последнюю редакцию Корана со своими помощниками.
Туристы из других стран, конечно, сильно терялись от этих очередей, но нам, прожженным советским гражданам (еще помнящим - что такое очередь за туалетной бумагой), эти проблемы были нипочем. Поэтому мы быстро поймали одного из снующих по толпе арабов, выдали ему пачку паспортов с декларациями (мы летели целой туристической группой в двадцать человек) и пять долларов в национальной американской валюте, после чего этот сын пустыни резво побежал к таможеннику, поделился с ним парой долларов плюс пачкой наших паспортов, и через десять минут мы уже были официально приняты на египетской земле. Выйдя из аэропорта я сразу стал искать глазами знаменитые пирамиды, но их нигде не было видно, зато очень хорошо было видно толпу арабов - носильщиков/ сопровождальщиков/ подгоняльщиков/ попрошальщиков, которые изыскивали любые способы, чтобы выклянчить/вытребовать определенное количество денег с поступающих туристов. Их метод действия был прост и гениален: араб с дикой скоростью подбегал ко мне, вырывал из рук сумку и с еще более дикой скоростью убегал в совершенно произвольном направлении, крича: "Автобус, масса! Быстро, эфенди! Сейчас добегу, сэр! Полный порядок, господин! Дай сигарету, товарищ!".
При моей комплекции бегать их догонять было несколько обременительно (тем более, что когда я его догонял, араб сразу начинал клянчить деньги), поэтому я нашел простой, но эффективный способ противодействия: как только у меня из руки вырывалась сумка и араб убегал в таинственную даль, я резко швырял в него другую сумку и довольно ловко сшибал его как кеглю. После этого данный араб оставлял меня в покое, даже не требуя оплаты (cпособ мною запатентован, поэтому от тех, кто решит им воспользоваться, я требую по пять рублей за каждого сбитого араба).
Через некоторое время вдоль аэропорта забегал весьма изможденного вида араб, который, тем не менее, орал на всю площадь как бешенный верблюд (я, правда, ни разу не слышал - как именно орут бешенные верблюды, но сравнение считаю удачным, поэтому в тексте его оставлю): "Бич альбатрос! Бич альбатрос!". Я немедленно начал дрожать всем своим телом (кстати, это довольно кошмарное зрелище - дрожание всего моего тела; однажды я бросился всем своим телом на кровать, которая после этого оставила от себя печальные, но светлые воспоминания, после чего я себя на кровать бросал только отдельными частями своего тела, не более 10 килограмм части тела в две минуты), ожидая нападения гигантской птицы, - истинного бича этих мест, но внезапно вспомнил, что именно так называется отель, куда мы должны поселиться. Углядев автобус, на который указывал этот макаронообразный араб, я направился туда, постепенно прибавляя шаг (насколько это возможно при моей комплекции).
По пути к автобусу пришлось опять же отбиваться от назойливых египтян, которые избрали уже новую тактику и пытались вырвать у меня сумки с криками: "Сервис, сэр! Бесплатно, сэр, эфенди, масса, господин!". Зная, что если араб не требует за свои услуги деньги, то это - мертвый араб, я, тем не менее, сумок не отдавал (и как выяснилось - правильно, так как с остальных эти подлые сыны пустыни денег таки стребовали). В автобусе уже сидели наши, в конце его стоял очередной араб (Боже! Как же их было много в этой стране), могучим корпусом загораживающий все последние сиденья и принимающий багаж, чтобы сложить его на эти сиденья. Излишне говорить, что за это невинное действие он также требовал денег, приговаривая (по-русски): "Чай, товарищ! Чай!". Я отдал ему наш багаж и на его стереотипную фразу величественно ответил: "Спасибо, друг! Hе надо чая. Я уже выпил". Араб растерялся (явление, вообще говоря, для них не характерное) и от меня отстал.
Когда все задние сиденья автобуса были заполнены багажом, арабы неожиданно выяснили, что все остальные сиденья заняты русскими туристами: в проходе их толпится штук пять и рядом с автобусом стоит еще десяток. После пятиминутного размышления они сообразили, что багаж теперь нужно переложить на крышу автобуса (у них на крыше всех небольших автобусов расположено багажное отделение, к которому никогда не ведет никакой лестницы, поэтому арабы проявляют чудеса автобусолазания, чтобы все-таки туда добраться; я много раз с интересом следил за их поползновениями по боку автобуса на крышу в надежде, что кто-нибудь из них сломает себе шею, но все мои ожидания были тщетны; они - очень ловкие, эти арабы). Перемещение багажа ими делалось весьма просто и эффективно: один араб забрался на крышу, другой брал сумку и стремительно пытался сшибить ею араба наверху; тот носился как сумасшедший по крыше, увертываясь от летящих предметов багажа, по пути распинывая их по крыше автобуса в сложной, одному ему известной последовательности.
Hаблюдая за их действиями я вспомнил, что в сумке у меня лежит литровая бутылка отличного виски, которой вряд ли может понравиться полет в сумке на крышу, поэтому я сказал подкидывающему арабу: "Берегись, дитя пустыни! Бутылка виски в моей сумке имеет все шансы стать источником нового дипломатического конфликта! Если она погибнет - горе тебе! Горе твоему дому и всему Египту, какие бы пирамиды не произрастали на его территории!". Как не странно (так как я свою величественную фразу произнес по-русски), араб сделал для себя определенные выводы, поэтому моя сумка была подкинута наверх не на десять метров, а всего на пять.
Далее мы поехали к вожделенному отелю. Я по пути с интересом рассматривал сопровождающего нас араба, который был настолько похож на казаха, что мне уже грезилась нобелевская премия в области антропологии за статью "Hекоторые исследования об этнических казахских корнях определенных подвидов арабов", но дальнейшая беседа с этим сопровождающим грубо оборвала мои светлые мечты, так как он оказался казахом, который изучил арабский язык и теперь работает в Египте.
Через каких-то полтора часа (ехать было минут двадцать, но этот мнимый араб останавливался у каждого встречного отеля, чтобы, видимо, попрактиковаться в языке, перебраниваясь с непонятного вида служащими, стоящими у входа в отель) мы подъехали к искомому отелю, который нас ласково встретил опущенным шлагбаумом и сообщением о том, что нас здесь никто не ждет. Проведя пару часов на пронизывающим ветру, исчерпав все свои (и арабов) жалкие познания в английском, мы четко уяснили себе печальный факт: "Russians - go home!". За это время моя жена проявила чудеса героизма, обнаружив в этом отеле компьютер и исследовав его содержимое, но даже компьютер отеля не подозревал о нашем существовании.