- Я тоже, я тоже помог вам! - Это я кричу. Какое-то существо хлопает меня по уколам и улыбается громадной ослепительной улыбкой. Да это же дельфины, я про них читал и видел фото.
Они! Значит, профессор - и есть профессор! Как это я проглядел при моей проницательности. Спасибо вам! Спасибо вам, дорогие мои дельфины, дорогие мои киты!
Мне сказали, что киты подниматься не стали - они большие, они внизу в первом отделении. А кругом - музыка, салют из 56 залпов по количеству моих лет.
Спасибо вам, спасибо! Свершилось! И дельфины оказались великодушнее, чем грозились. Они никому ничего не сделали и даже сняли первый пункт. Пейте, пейте работники науки. Сейчас можно. Мы свободны! Как хорошо все-таки чувствовать себя здоровым человеком, и чтобы все это знали.
ЭПИЛОГ
На берегу моря и вдоль его берегов на воде, и под водой бродят какие-то тихие существа. Некоторые из них иногда что-то выкрикнут или забьются в истерике. Но в основном - они тихие. К ним все время подплывают дельфины и они гладят их по спинам и дельфины гладят их. И существа позволяют дельфинам залезать им на спину и щекотать себя под мышками, и даже улыбаются, как будто им приятно. А может быть, им и в самом деле хорошо!? Кто знает?...
ПОЛТЕРГЕЙСТ
"... Но ведь где-то реально лилась из стен вода,
и башмак ни с того, ни с сего ударял в люстру, и
электрические пробки летели в представителей
милиции из абсолютно пустой квартиры, и тяжелые
холодильники с грохотом падали набок на глазах у
собравшихся людей. И очевидцами этих явлений
были многие люди, которых уж никак не заподозришь
в желании "шутить"..."
"Труд" N 240 (20587).
Однажды, в час небывало жаркого рассвета, в одной из московских квартир, Дед свесил левую ногу с кровати и подумал: "Неплохо бы чего-нибудь пожрать". Эта мысль наполнила его сознание сладостным предвкушением чувства набитого желудка. Поэтому, неудивительно, что тут же правая его нога коснулась холодного пола вслед за левой. И вот уже старейший стоит в полный рост посреди большой комнаты, жмурясь от яркого солнца, одновременно почесывая лохматую, похожую после долгого сна на грязный моток свалявшейся шерсти, голову. Он быстро натянул спортивное трико. Потом минуту поразмышлял - пойти ли сначала умыться или сразу начать готовить завтрак. Наконец, желудок неотразимым урчанием отмел всяческие поползновения к гигиеническим процедурам. Дед потопал на кухню.
Было похоже, что день выдался на славу. Казалось, ничто не предвещает грандиозных событий. Да и какая, в принципе, разница - с левой ноги встать или с правой. Главное, что можно вообще встать, причем без головной боли, судорог и гримас от язвенных колик. К тому же, сегодня - выходной, и это тоже большой плюс. Хотя, между нами говоря, врожденный авантюризм Деда исключал занятия тяжелым трудом, но он все-таки довольно сильно тяготился процессом отбытия на производство. Ведь, как правило, старейший всегда был человеком никому и ничего не должным, а тут совесть постоянно ныла ему в будние дни о каком-то конституционном долге, связанным с работой. Короче невыносимая драма души.
Сегодня же все иначе - впереди только отдых.
Дед перебрал в памяти весь арсенал своих скромных кулинарных шедевров. Выбор пал на яичницу-"глазунью". Вмиг на плите появилась сковородка, в нее полетел кусок крестьянского масла, и первое яйцо плюхнулось в шипящий жар. За ним последовало второе, третье, четвертое... Наконец, пятое издало треск, однако треск весьма подозрительный - какой-то мягкий, неестественный. Одновременно между половинок скорлупы вниз метнулось нечто болезненно зеленого цвета, которое упало в самый центр сковороды, аккуратно разместившись между четырех желтков. В воздухе повис кошмарный запах сероводорода. Дед зло чертыхнулся, схватил посудину и ринулся с ней в туалет. Он опрокинул кушанье в унитаз.
Пять яиц пропало - досадная неудача. Она к тому же усилилась еще больше тем, что в сливном бачке не оказалось воды. Видимо, ее отключили ночью, а предыдущий запас старейший израсходовал вчера вечером перед сном. Теперь страшная вонь из-за невозможности сливания протухшей гадости будет висеть невесть сколько, пока воду не включат снова. Деду оставалось лишь поплотнее закрыть дверь туалета.
Между тем, желудок уже не урчал, а требовательно погромыхивал. Чтобы как-то его усмирить, Дед состряпал себе пару бутербродов с маслом, налил в кружку холодного чая и стал жевать, глядя в телевизор.
Показывали полуфинал чемпионата СССР по футболу с участием его любимой команды. Правда, шла последняя минута матча, но счет был в ее пользу - 1:0. В результате, она выходила в финал, а это устраивало Деда чрезвычайно. Было видно, как на стадионе кое-кто начал тянуться к выходу, спортивный комментатор стал прощаться со зрителями, и тут произошло неожиданное. Когда оставалось четыре секунды до окончания игры, один из нападающих технично обвел защитника дедовской команды, чуть притормозил и ровно за одну секунду (!) до конца, умопомрачительным ударом послал мяч в правый дальний угол ворот.
От страшных душевных мук, морального смятения и неожиданности Дед подавился хлебом, захлебнулся чаем и горлораздирающим кашлем, перемешанным с придурковатым всхлипыванием покрыл рев ликующей телевизионной толпы.
Спустя некоторое время мудрейший с иссиня-красным лицом и выступившими слезами на глазах попытался произнести философскую речь о переполнявших его чувствах, но кроме слова "выродки" из его трясущихся губ ничего больше не вылетело. Это и понятно - такой удар судьбы, к тому же еще и в воскресенье. Черт бы их всех побрал!
В конце-то концов, для этого ли он родился на свет, чтобы в выходной после испорченного завтрака оказаться свидетелем позорного поражения любимой команды.
Он выключил телевизор и вытер обмасленные руки об штаны. Затем попытался навести порядок на столе, но разбил при этом зеркало. Последнее обстоятельство заставило его сильно побледнеть, ибо с годами старейший становился все более суеверным. "Как бы чего не вышло", - постоянно мелькало у него в голове...
Звонок в дверь раздался, как пистолетный выстрел - громко и предупреждающе. Дед подошел к двери, открыл ее, однако, с той стороны никого не было. Дед на всякий случай пытливо осмотрел лестничную площадку перед входом в квартиру, так как местная детвора в последнее время облюбовала ее в качестве полигона для испытаний самодельной взрывчатки. На этот раз, слава богу, обошлось без пороховых пистонов, гильз-"мондражек" и баллончиков с горючим зловонием.
Мудрейший вернулся в комнату, но чувство тревоги его не покинуло. Что-то было не так.
Что?!!
Запах угарного газа, тянущийся, по-видимому, из кухни.
И точно, зайдя на кухню, ее владелец увидел, что регуляторы всех четырех конфорок газовой плиты повернуты до предела. Зажжены они не были, и невидимый метан с шипением отравлял атмосферу.
Дед еще не считал себя человеком настолько выжившим из ума, чтобы включить плиту на полную мощность и забыть поднести к ней спичку, поэтому без лишних слов попробовал перекрыть этот проклятый газ. Не тут-то было. Первый регулятор оказался почему-то сломанным и прокручивался, два других основательно заклинило, а четвертый отсутствовал совсем.
В отчаянии Дед кинулся к телефону, уже боясь того, что на нем не окажется наборного диска, будет обрезан провод или случится еще какая-нибудь чертовщина в подобном стиле. Однако, связь произошла подозрительно быстро.
- Служба газа, - беспристрастно прозвучало в трубке.
- Я... У меня здесь... - запыхтел Дед, - запах нехороший...
- Адрес?
Дед назвал адрес.
- Ждите машину...
Короткие гудки.
Пока машина была в пути, старейший распахнул все окна, а сам вышел на балкон.
"Господи, господи, что же это за день такой", - думал Дед, вглядываясь в широкую магистраль перед домом, по которой бежала вереница машин. Коричневого фургона газовой службы среди них пока не было.
- Ладно, - вслух сказал старейший. Он толкнул балконную дверь, желая войти внутрь квартиры, но это не удалось. То ли от сильного удара, то ли еще по какой причине - верхний замок двери оказался закрытым.
- Ч-черт! - рыкнул старейший и схватил стульчик.
Упоминание нечистого и сыграло, наверное, свою роковую роль. В то время, когда Дед, стоя на стульчике, тянул руку к замку, его опора пошатнулась. Причем, довольно странно. Мудрейший явственно почувствовал, что ножки табуретки не подломились, а мелко семеня, затопали к балконному ограждению. Впрочем, такое обстоятельство ему явно показалось. Ведь не средние же века сейчас. Тем не менее, Дед терял равновесие с катастрофической быстротой. Спасая свою жизнь, он ухватился за бельевые веревки. И вот, словно в доказательство материальности дьявольщины, рвется первая веревка, трещит вторая, лопается третья и только конец четвертой тормозит Деда, не давая ему улететь вниз.
Он испуганно выл и дрыгался. Потом кое-как подтянулся на руках, перевалился обратно на балкон и некоторое время полностью обессилевший валялся на холодном полу.
Поднял его звонок. Вероятно, пришли газовщики. На подламывающихся конечностях Дед заковылял в коридор.
Что это?
- Извините, разрешите пройти.