Руки за голову спрятал лишь Василий, остальные просто онемели.
- Михал Михалыч... Что за дела... - наконец пришел в себя Борменталь. - Да опустите же инструмент! - повысил он голос.
Швондер опустил шашку.
- Я вас слушаю. Вы по делу или в гости?
- Где Полиграф? - спросил Швондер.
- Какой Полиграф? Я вас не понимаю.
- Запираться бесполезно. Где Полиграф, который прежде служил вам собакой?
- Ах, вы о Василии? Да вот же он! - показал Борменталь на Дружкова.
Старик шагнул к столу, голова его затряслась, из глаз показались слезы.
- Полиграф... - дрогнувшим голосом произнес он. - Иди ко мне, друг мой! Теперь мне ничего не страшно. Старый Швондер дождался тебя! Здравствуй, брат!
И он крепко обнял Дружкова, не выпуская шашку из рук. Василий осторожно обнял Швондера за бока.
Вдруг Швондер замер, прислушиваясь к чему-то внутри себя, слегка отстранил Василия и, глядя тому прямо в глаза, негромко запел:
"Наш паровоз, вперед лети!
В коммуне остановка..."
И Василий неожиданно подхватил, глядя на Швондера добрыми собачьими глазами:
"Другого нет у нас пути,
В руках у нас - винтовка!.."
В середине января в Дурынышах состоялся санкционированный митинг, устроенный Мариной Борменталь.
На площади перед магазином на утоптанном снегу сиротливо стояла кучка людей, среди которых были Борменталь с дочерью, его медсестра и санитарка и еще человека четыре. На крыльце магазина находились Марина и доктор Самсонов, которые держали в руках самодельный транспарант "Президента - в отставку!". И крыльцо, и кучка митингующих были оцеплены омоновцами в шлемах и бронежилетах, со щитами и дубинками. Омоновцев было человек двадцать, прибыли они из райцентра по вызову участкового Заведеева, который вместе с председателем поселкового Совета располагался вне оцепления и командовал операцией. Неподалеку ожидал омоновцев автобус.
Все остальные жители деревни группками располагались поодаль, с напряжением прислушиваясь - что же происходит на митинге, но подойти ближе не решались. Изо близлежащих дворов торчали головы дурынышцев.
Митинг начала Марина.
- Граждане свободной России! - проговорила она, сделав шаг к воображаемому микрофону. - Вчера мы узнали о новых акциях Президента, направленных на установление диктатуры. Его действия стали тормозом на пути демократических преобразований. Президент по-прежнему олицетворяет собою ненавистную власть партократии. Я предлагаю послать резолюцию нашего митинга в Верховный Совет!
Митингующие в оцеплении зааплодировали рукавицами. Остальной народ, как всегда, безмолвствовал. Омоновцы были безучастны, как статуи.
- Слово для зачтения резолюции предоставляется доктору Самсонову, Марина уступила место коллеге Борменталя.
- Соотечественники! - обратился к народу Самсонов и, развернув бумажку, принялся читать: - "Мы, жители деревни Дурыныши и персонал Центральной районной больницы Великохайловского района, с глубоким возмущением..."
Голос Самсонова, крепкий и звонкий от мороза, далеко разносился окрест. Заведеев наклонился к председателю Совета.
- Можно начинать?
- Давай, Виктор Сергеевич, - кивнул председатель.
Заведеев дал знак рукой, и омоновцы сомкнутым строем, держа перед собою новенькие прозрачные щиты, двинулись на митингующих. Люди попятились. Дурынышцы за заборами, затаив дыхание, наблюдали за невиданным зрелищем.
- Не имеете права! Митинг санкционирован! - выкрикнул Борменталь.
- Митинг прекращается! Оскорбление чести и достоинства Президента! сложив ладони рупором у рта, прокричал Заведеев.
- В чем именно, Виктор Сергеевич?! - крикнул Борменталь.
- Знаем в чем, Дмитрий Генрихович! - довольно дружелюбно отозвался участковый.
Омоновцы и митингующие уже готовы были вступить в ритуальную схватку, как вдруг с заснеженного склона, вздымая снежную пыль, как солдаты Суворова в Альпах, скатилась со звонким лаем огромная стая бродячих собак голов в триста. Впереди ехал по склону, придерживая шапку, Василий Дружков. Он был в борменталевском ватнике, надетом на свой единственный костюм.
Дурынышцы, не готовые к такому повороту событий, отвлеклись от схватки и уставились на стаю, которая бодрой рысью помчалась к магазину. Василий бежал в середине, окруженный бывшими однокашниками, и не отставал от них.
Зрелище было настолько красивым, что демократы и омоновцы отложили свои дела и, как и жители деревни, уставились на отряд бродячих псов. Однако, через мгновенье в рядах милиции началась паника, ибо в скользящем махе собак угадывалась опасность, и омоновцы, толкаясь щитами, поспешили к автобусу, где и укрылись во главе с начальством. Митингующие тоже было смешались, но Борменталь стоял неколебимо, видя в своре Василия и чувствуя, что он там главный.
Стая сбавила ход, перешла на шаг и, окружив магазин, смешалась с митингующими, точнее, поглотила их, поскольку собак было несметное количество. Псы уселись на снегу и задрали морды.
- Здрасьте, Дмитрий Генрихович! - поздоровался Дружков с Борменталем.
- Василий, ты где пропадал три дня? Мы с ног сбились! - напустился на него Борменталь.
- Щас скажу, - улыбнулся Василий.
- Вась, ты прямо как Маугли, - Алена показала на стаю.
- Маугли? Это профессия или должность? - серьезно спросил Дружков.
- Скорее, должность. Правда, Алена? - засмеялся Борменталь.
- Митинг продолжается! - объявила Марина собакам. - Кто хочет выступить?
- А вот я и выступлю, - деловито сказал Дружков и пошел к крыльцу. Псы провожали его преданными взглядами.
- Люди! - обратился Василий к дурынышцам. - Я про политику не буду. Я в ней не понимаю. У меня несколько объявлений. Объявление первое: собачье-охранному кооперативу "Фасс" требуются проводники. Оплата по соглашению... Объявление второе. Люди! Подкормите псов, будьте людьми! Им работать, деньги зарабатывать для вас же... Не исключена валюта.
Марина, дотоле глядевшая на Дружкова с полным непониманием, очнулась и выхватила у него из рук воображаемый микрофон.
- Граждане! Мы не дадим увести себя в сторону! У нас политический митинг, а не собрание коммерсантов. Нас не интересуют, извините за выражение, собачьи кооперативы! Я предлагаю...
Но ее голос утонул в громком осуждающем лае собак. Василий поднял руку, и лай смолк.