- Собакам отдельно готовите? - вполголоса поинтересовался он.
- Нет. То же самое едят. Им нравится, - с готовностью ответила официантка.
- Еще бы! - воскликнул Заведеев. Он подождал, пока официантка отойдет и добавил: - Ничего, мы это все приведем к порядку. Столовую оставим, а псов этих... От населения жалобы. Собаки, говорят, лучше людей живут...
Официантка принесла Борменталю тарелку супа.
- ... Ночлежку им строят, лучше Дома колхозника в райцентре. Разве это дело? - продолжал участковый.
- Так на их же деньги! - не выдержала официантка.
- Не имеет значения! - пристукнул Заведеев по столу. - Собака должна знать свое место!
Обедающие собаки хмуро покосились на Заведеева. Очевидно, им часто приходилось слышать эти рассуждения. Официантка принесла им второе, и собаки принялись уплетать свои бифштексы. Внезапно в дверях послышался шум. Борменталь поднял голову. На пороге столовой стоял, пошатываясь, пьяный Пандурин, обводя помещение мутноватым злобным взглядом.
- У-у, суки! - выругался он, на что собаки, оторвавшись от мисок дружно и яростно залаяли.
- Выйдите, пожалуйста! - бросилась к нему официантка.
- Я те выйду! Я тебе так выйду! Псинам продалась! - замахнулся на нее Пандурин, но ближайший к нему пес точным рассчитанным прыжком перехватил его руку зубами. Пандурин заорал, повалился на пол. Собаки окружили его, но рвать не стали, только продолжали лаять.
- Прекратить! На место! - крикнул Заведеев собакам.
Псы вернулись к мискам, поджав хвосты. Пандурин поднялся с пола и, бормоча ругательства и угрозы, удалился.
Заведеев рассчитался за обед, сухо попрощался с официанткой и почему-то с Борменталем и ушел.
Борменталь принялся за второе, пытаясь проанализировать свои ощущения. Соседство с собаками было, что ни говори, неприятно. И деловая хватка Василия, и неожиданные перемены в Дурынышах, и собачья коммерция все это было до крайности неприятно, но объяснить себе - почему? - он не мог. Нет, не таких перемен хотелось, более гуманных, что ли. Он вспомнил известные слова о цивилизованных кооператорах. Неужто бродячие псы и есть те самые цивилизованные кооператоры? Нонсенс!
В столовую вошел Дружков, весело что-то насвистывая. Собаки подняли головы, завиляли хвостами. Василий подошел к ним, присел на корточки, обнял и несколько минут что-то нашептывал. Псы внимательно слушали, потом, как по команде, строем выбежали из зала.
- Маша, гриба нам принеси, - попросил он официантку, подсаживаясь к Борменталю.
- Ну как? Вкусно? - поинтересовался он. - Ты собакам гриба давай. Они это любят, - сказал он Маше, когда та ставила на стол графин с настоем.
- У меня к вам, Дмитрий Генрихович, дело, - сказал Василий, наливая себе стакан. - Я раньше тревожить не стал, ждал, когда сами придете, посмотрите на дело рук ваших...
- Что за дело? - насторожился Борменталь.
- Хочу вам клинику построить. Здесь, в Дурынышах. Средства у меня есть. Каждый член кооператива приносит доход сто рублей в день. Есть и валютные псы. А скоро учредим "Интерфасс" - и развернемся сильно!
- В каком направлении? - поинтересовался Борменталь.
- Датчане нам породистых псов будут поставлять по обмену. Доберманов, боксеров, догов... Это собаки, я вам скажу! Хотя наши дворняги и бродячие ничем не хуже. По экстерьеру не вышли, а масла в голове хватает... Будут в Дании стажироваться. В Интерполе, по борьбе с наркотиками. У меня и с КГБ договор подписан...
Борменталь брезгливо поморщился.
- На границу буду посылать своих ребят... У меня же с ними взаимопонимание полное, сам понимаешь... - опять перешел на "ты" Василий. - Без всякой дрессировки...
- Ну, а при чем здесь я? - начал терять терпение Борменталь.
- А при том, что мне людей не хватает. Собак навалом, а людей работящих нет! Еле-еле школьников наскребаю, они без предрассудков и еще чего-то хотят. Остальные - нет. Ты недавно в Дурынышах, а я здесь зубы сточил. Негодный народ. Даром, что потомки Полиграфа...
- Чьи потомки? - удивился Борменталь.
- Того... героя, которого профессор из собаки вывел. Швондер мне давал читать. У Полиграфа дети были, Преображенский при них опекуном состоял, вывез их в Дурыныши, вот они и расплодились. Здесь почти каждый внук или внучатый племянник Шарикова.
- И Заведеев?
- По прямой линии. А председатель Фомушкин - по женской. Его отец был женат на дочке Шарикова. Но что-то не так в генах. Не собачьи гены... Вот я тебе как брат брату предлагаю - помоги мне. Я тебе клинику, а ты мне народ.
- Я что-то не понимаю, куда ты клонишь, - сказал Борменталь.
- Так ведь проще простого! Будет клиника - будут операции. У меня кандидаты есть. Будешь их... по Преображенскому-Борменталю. Такие люди выйдут! Тимофей просится с командой, - кивнул Василий на пустые, оставленные собаками миски. - Полкан дворовый у Дарьи Степановны. Давно мечтает, даже завидует мне втихаря... И мне с ними легко будет работать.
- Так ты мне предлагаешь собак в людей переделывать?! - наконец дошло до Борменталя.
- Во! Понял? Сообразительный тоже. Как собака, - похвалил Дружков.
- А монополию не боишься потерять?
- Монополия - тормоз прогресса, - серьезно сказал Василий. - С точки зрения перестройки моя идея - правильная. Президент одобрит.
- Вот пускай Президент и оперирует! - заорал Борменталь, вскакивая со стула. - Бред! Это безнравственно - собак в людей поголовно!
- Не поголовно, а по желанию. Кто хочет собакой остаться пожалуйста!
- Безнравственно все равно!
- А водку пить - нравственно? А спекулировать, в чужой карман смотреть, ждать милостыню от германцев - нравственно? - перешел в наступление Василий. - Вы новых людей, говорят, семьдесят лет делали. Наделали. Теперь мне дайте... Давай демократически вопрос ставить. Если захочешь не только собак оперировать, я не возражаю. Можно и кошек, хотя прямо скажу - не верю я в кошек. Не перестроечное животное, хитрое. А лошади - почему не попробовать?
- Василий, вы - сумасшедший, - заявил Борменталь.
- Сумасшедших собак не бывает. Это вам в любой ветеринарной лечебнице скажут.
- Все! Хватит! - завопил Борменталь, бросаясь к выходу.
Но не успел он сделать и шагу, как в зал столовой ворвался Швондер, за которым едва поспевала Марина. Вид старика был безумен. Швондер, тяжело ступая и припадая на правую ногу, кинулся вначале к раздаточному окошку, чем весьма напугал обеих девушек. На лице старика были написаны боль, ужас и крушение идеалов. Он поискал глазами в кухне, обернулся и наконец увидел Василия, сидящего за столиком.
- Полиграф! - проговорил Швондер с интонацией Тараса Бульбы, обращающегося к отступнику-сыну.
- Слушаю вас, Михал Михалыч, - отозвался Василий.
Швондер приблизился к нему, сверля взглядом.
- Правду люди говорят? - спросил он еще с какой-то надеждой.