Я схватилась за руки Хэнка, стараясь отодрать их от своей талии, а в голове раскричалась Агнес: «Отойди от него! Не смей его лапать! Он мой»!
Да не лапаю я твоего качка!
«Уходи, уходи сию же минуту!» — вопила она.
«Кто такой мастер Нонн»?
«Никто»!
«Обязательно его повидаю», — подумала я, мстительно запечатлев на губах винтажного бойфренда еще один горячий поцелуй.
И в этот волнительный момент до меня дошло. Аура-то у красавчика чернее ночи!
А так и должно быть? До того мне попадались только светлые ауры. Или серые, как у Потти.
— Хэнк, а проникновение в особняк профессора не отразится на твоей учебе? Если все вскроется… — решила я прощупать почву.
— Не вскроется. Мне не впервой. А за компроматы из сейфа предложили большие деньги. Закончу академию, и мы с тобой уедем, как планировали. Некромант без работы никогда не останется. Последний законопроект нас обезопасил от гонений, а профессора трясутся над каждым вшивым «повелителем мертвых». Очень нас мало, чтобы разбрасываться.
Хэнк подмигнул мне и, усевшись верхом на свой байк, унесся, наконец, «в закат».
Некромант! С ума сойти.
Надеюсь, никогда его больше не увижу.
Но сейчас нужно было домчаться до почты и отдать заказное письмо Эфорра. А потом нестись обратно, чтобы вытащить платиновую бестолочь из окопа и расспросить с пристрастием.
У автобусной остановки мимо меня медленно проехал открытый малиновый автомобиль. За рулем сидела изящная блондинка в белом плаще и шифоновой косынке. Скорее всего, я бы и внимания на нее не обратила, если бы не черная аура — она клубилась вокруг женщины, похожая на разлитые в воде чернила.
Тоже, поди, некромантка.
Я вскочила в подъехавший автобус и забыла о хозяйке яркого авто.
Но провернуть все почтовые дела быстро не удалось. На почтамте образовалась очередь, как обычно и бывает, когда сильно торопишься.
Стрелки часов остановились, как приклеенные, вялое жужжание осенних мух почему-то било по нервам, а в высоком, до потолка, стрельчатом окне я увидела ту самую машину с темно-чернильной дамочкой. И почему-то даже не удивилась. Уж слишком странно начался день.
Блондинка уверенно ворвалась в помещение и протиснулась ко мне, игнорируя недовольных посетителей.
Замерев позади, она таинственно промурлыкала:
— Я не хотела навещать тебя в доме у профессора. И говорить по магсвязи тоже опасно.
Ого! Еще одна знакомая бестолочи. Но этого следовало ожидать. Не в вакууме же Агнес жила.
— Я безумно переживаю, так как Праст сердит и собирается лишить тебя наследства. Но провалить все экзамены! И украсть у отца такую огромную сумму! Аги, о чем ты думала?!
Н-да, а вот это и мне интересно. Хищения Агнес не упоминала.
— Придется позаботиться, чтобы Праст вернул тебя под свое крыло, дорогая, — продолжала шептать блондинка. — Представляю, как ты измучилась с этим мерзавцем Эфорром. Но за тобой долг — через пару недель он уезжает на конференцию, и ты откроешь нашим дверь на заднем дворе. Пока обмозгуй, как это осуществить. Плетение вряд ли сложное.
Я спокойно повернулась к ней. Дамочка тоже ищет сейф? Что же у профессора там припрятано?
Видимо, она почувствовала что-то неправильное в моей реакции и нахмурилась. Надулась и резко произнесла:
— Я верю в тебя, Аги. На выходных жду в холле отеля "Чертоги небожителей". Там мы уточним все детали. И не вздумай дурить.
Я ничего не ответила и блондинка, приняв мое молчание за согласие, проворно ретировалась. По всей видимости, она хорошо знала семью Праст и даже имела влияние на «папу».
На обратном пути, естественно, испортился автобус и пришлось пересаживаться. Причем автобусы в Катане портились не совсем так, как у нас. Работала вся техника тут на магических артефактах, которые необходимо было периодически заряжать или менять на новые. И иногда эти артефакты разряжались. Как-то так.
Но зато экология была на высоте.
Люди вокруг раздраженно гудели, а кто-то пустил слух, что механизм был напитан темной силой и потому сдулся. Известие это внесло панику в ряды пассажиров, все сразу нервно засуетились, заметались и начали брать такси.
Ну и ладно. А я лучше следующего автобуса подожду. Но про темных магов я тоже читала… в фентези. Так что примерно знала, что это за злыдни такие.
Домой я прибыла только через несколько часов, расстроенная и взбудораженная. Механически выдернула из почтового ящика небрежно втиснутые туда письма — и когда успели принести. Позвонила, и пронеслась маленьким вихрем мимо гаргулий и Кити, вышедшей мне навстречу.
Внутри, лавируя между несчастными уборщицами, пробежала через анфиладу комнат к арке, и в коридорчике со всей дури врезалась в профессора.
Повезло, что не уронила василиска на пол, а только толкнула и рассыпала всю корреспонденцию, что держала в руках.
Ну и взлохматила его немного. А что. Эфорру даже подошло. И со взбешенной физиономией смотрелся он замечательно.
Эффор пристально посмотрел на меня и, набычившись, пятерней зачесал волосы.
А у меня слегка сбилось сердцебиение. Во время столкновения внутренности будто жаром обдало и щеки, я была уверена, цветом напоминали свеклу.
Но хватит! Это после горячих винтажных бойфрендов гормоны разбушевались. А то разве стала бы я смотреть на это холоднокровное, как на мужчину? Да ни за что.
— Выровняли дыхание? Осознали степень нанесенного ущерба, Праст? — прошипел Эфорр сквозь зубы.
— Осознала, профессор. У вас прическа растрепалась и галстук набок съехал, — отчиталась я.
— Письма, Праст, письма! Вы не собираетесь их поднимать, — профессор указал на усеивавшие ковер конверты.
И правда. Позабыла о них совсем. Я присела на корточки и собрала их. Но одно оказалось без конверта. Не удержавшись, я встряхнула его, распрямляя. Вырезанные из журнала буквы слились в слова: «Нам все известно. Берегись».
Я молча показала послание Эфорру, и он грубо выхватил его у меня.
— Ваши шутки? — бросил он, и неожиданно начал на меня наступать.
— Нет, нет, профессор, как можно! — запричитала я, пятясь и упираясь в острый край стола.
Эфорр навис надо мной, и впился потемневшим взглядом. При этом пахло от него невыносимо терпким, будоражащим парфюмом, от которого путались мысли. И сосредоточиться не получалось… и вообще… Что за ползучий подлец?
— Вы поклялись превратить мою жизнь в ад, — заявил он угрожающе.
— Не припомню ничего такого.
— И у вас это прекрасно вышло.
— Вы сами позарились на «папины» финансовые вливания, — фыркнула я.
Профессор дернулся, словно я ему по аристократической физиономии заехала, причем со всей силы. Запахло жареным. Еще пара шагов и его тело впечатало бы меня в стол, но Эффор просто наклонился вперед и уперся в столешницу кулаками, захватив меня в ловушку. Я, выгнувшись, отклонилась назад, подняла голову и уставилась ему прямо в голубые очи.
А василиски правда умеют обращать в камень? Вот это было бы совсем некстати.
— Я не зарился на деньги вашего папаши, Праст. Но так получилось, что он выяснил то, что я предпочитаю хранить в тайне. В противном случае и на порог бы вас не пустил.
— Он вас шантажирует? — выдохнула я.
Эфорр кивнул и задержал взгляд на моих губах. А от поцелуя василиска тоже каменеют?
Но он не поцеловал меня.
Выпрямился и кинул брезгливо:
— Это имеет отношение к Потти. Так что держитесь от ребенка подальше, Праст. И ни слова об инциденте в зимнем саду! Иначе я за себя не отвечаю.
— Что вы, профессор, я ни за что не стану доводить вас до страшного. Полосатая тюремная роба не всем идет, — отмахнулась я, а у самой коленки подкашивались, и губы покалывало.
Фух, что за гадство!
Профессор развернулся и направился к арке. Его прямая спина буквально кричала, насколько он возмущен и рассержен. И даже красиво подстриженный затылок выражал полное и окончательное презрение к недостойным Прастам.
Значит, в сейфе хранится информация, связанная с Потти, а не профессорские голые фотки, как я поначалу себе напридумывала. Но если «папа» давно шантажирует Эфорра, то какого черта Агнес с Хэнком так стараются найти тайник? Выходит, они играют в разных с «папой» командах? Ну и еще блондинка, как неизвестное число в этом уравнении.
А кто тогда посылает анонимные письма? Уж не Хэнк ли? Но он не произвел на меня впечатления дурака.
Потому что, если честно, я не могла и приблизительно представить того идиота злодея, который додумался, — и даже нашел на это время — составить письмо из вырезанных из журнала букв.