- Ну, ты - Крякин или не Крякин?!
- Попрошу, во-первых, на "вы"... Да, я - товарищ Крякин.
- Так ты... вы ж со мной почти по одному делу проходили! Об уничтожении рыбы в нашей речке - в Суслянке... Аккурат я попался тогда в третий раз, что рыбу глушу взрывами. И только меня арестовали на берегу, шашки толовые у меня все забрали тогда, лодку опять же... А тут и ты влип...
- Как это "влип"?! Попрошу выбирать выражения!
- Ну, засыпался... Засекли тебя... Помню еще, с меня снимали допрос, а к следователю вошел прокурор и говорит: "Что мы будем делать с этим Крякиным? Ведь он всю речку отравил!" Во как! Не то что я там каких-нибудь полторы тонны рыбешки оглушил, а тут - сразу: рыба в реке сдохла полностью! Это ты отходы с твоего производства приказал спустить в реку. Размах-то какой! Сколько дали?
- Чего дали? - Крякину очень не хотелось разговаривать с этим типом, но не задать этого вопроса он уже не мог...
- "Чего-чего"... Ну, судили же тебя небось?
- Нннет...
Гражданин присвистнул.
- Вот это - да... Как же ты так устроился? Я ведь помню: меня уводили из прокуратуры, а тебя туда привезли... или ты без конвоя, сам пришел?..
- Сам... я это... штраф заплатил, - смущенно сказал директор. - Пять тысяч рублей...
- Новыми деньгами? (Крякин кивнул головою; браконьер присвистнул еще раз.) Вот это - да!.. Откуда ж у тебя такие деньги?
- При чем тут я? Завод заплатил...
- Еще хлеще! За казенный счет, значит... Здорово!
Трудно поверить, но Крякину совестно было теперь смотреть в глаза этому проходимцу. И почтенный директор отвернулся, сделав вид, будто интересуется тем, что происходит за пыль-ным окном, выходящим на перрон... А браконьер тоже о чем-то, видать, задумался, насупив брови и почесывая грязными пальцами в не менее грязной своей шевелюре. Затем он сказал:
- Слушай, директор, давай так сыграем: возьми меня к себе на завод ну, в штат, как у вас говорят... Хоть вахтером или разнорабочим... А я тебе буду ловить рыбку... Безусловно, сам попользуюсь малость... И тебя не обижу. Могу даже продавать на базаре, что мы с тобой наловим. Деньги - тоже пополам. А от тебя требуется только прикрывать меня от этих всех рыбнадзоров, милиции, прокуратуры и так далее... Раз у тебя такие связи и все сходит с рук, так какого ж черта мы это будем упускать? По рукам? А? А?..
Крякин испуганно озирался: не слышит ли кто-нибудь этой странной беседы?.. Затем директор оставил на столе деньги, сумма которых значительно превышала цену выпитого и съеденного им, и потрусил к дверям... Браконьер, однако, не отставал. Пытаясь догнать Крякина, он повторял все громче и громче:
- Нет, ты обдумай, что я сказал!.. Слышишь, директор? Мы за счет этой рыбы во какую житуху организуем! Раз тебе позволяют губить цельную реку, так в чем же дело? А? А?..
Но директор поднажал и вырвался на перрон. Бывший арестант сильно отстал теперь. Он еще вопил что-то вдогонку. Однако ему скоро стало ясно, что сделка не состоится...
Крякин с облегчением вскочил на подножку вагона: через три минуты поезд должен был увезти директора отсюда. Неожиданное испытание осталось позади... Вот только мысли о гибели всего рыбного населения в чистой речке тревожили теперь Крякина. Но это ненадолго: наш директор привык уже к таким думам и соображениям. Не впервой!
МЫЛЬНЫЙ ПУЗЫРЬ
- Привет, Василий Павлович! Слыхали, какая сейчас - хе-хе-хе! история вышла?
- Нет, а что?
- Хе-хе-хе... умора, ей-богу... Значит, вышел наш управляющий сей минут на улицу. Хорошо. А сами знаете - гололедица нынче - будь здоров... Вот управляющий сделал шаг и поскользнулся... Да... Поскользнулся, инстинктивно, знаете ли, взмахнул рукой для равновесия... хе-хе-хе...
- Не вижу ничего смешного.
- Обождите, хе-хе-хе! Еще увидите! Да... Взмахнул, значит, он рукою и ка-ак нашего Карпентьева - ну, из строительного отдела - ка-ак ударит по шее... наотмашь этак... умора, хе-хе-хе!..
- Вот это - да! Ну, а Карпентьев - что?
- Карпентьев - что? Он себе стоит разговаривает там с кем-то, вдруг бац! - получает по шее! Карпентьев поворачивается и видит: это его ударил сам управляющий!.. Хо-хо-хо! Умора ведь - правда?
- Да-да-да... А управляющий - что?
- Управляющий - известно что: "Извините, говорит, товарищ Карпентьев, что я вас нечаянно задел"... Куда же вы, Василий Павлович?!
- Я извиняюсь: тороплюсь... Очень тороплюсь... Другой раз договорим...
- Вот чудак, ей-богу... Побежал, словно ненормальный...
- Анне Никаноровне - наше уважение.
- Привет, Василий Павлович...
- Слыхали, Анна Никаноровна, что у нас в конторе делается? Управляющий наш - хорош, голубчик: только что вот собственноручно избил на улице Карпентьева из строительного отдела!
- Позвольте, как это "избил"?
- А так. Подошел и - по шее его, по шее, по шее!..
- Ай-ай-ай! За что же?
- Думаю, за выступление на активе. Карпентьев, помните, позволил себе критиковать наш баланс. А управляющий не такой человек, чтобы примириться с критикой... Ну, выбрал, значит, момент, подошел и... в общем, рассчитался!
- Какое безобразие! Вот вам - демократия! И куда только местком смотрит?!
- Местко-ом?.. Ну, знаете ли, наш местком вообще всегда будет поддерживать руку управляющего, даже когда она наносит удары в буквальном смысле... Пока мы с вами не перевыберем этого подхалима Ступицына, так оно и пойдет дальше.
- Местком, говорите, будет поддерживать?
- Безусловно. Ну, я пошел, мне некогда... Пока.
- Елизавета Корнеевна, вы слышали, как они с ним расправились?
- Кто с кем?
- Ах, вы ничего не знаете?! Мне сейчас рассказал Василий Павлович Трухин: оказывается, наш управляющий накинулся на Карпентьева из строительного отдела и нанес ему побои. А председатель месткома - этот ваш любимец Ступицын - стоял тут же и еще, знаете ли, от себя наподдал. "Это, говорит, тебе за критику управляющего, это - за нападки на местком!" Так они вдвоем разделали Карпентьева, что у него на шее, на спине, на боках живого места не осталось!
- Какой кошмар! И неужели Карпентьев ничего не мог сделать?
- Я думаю, что он пытался сопротивляться. Тем более вы же знаете: Карпентьев всегда ходит с палкой... Но тут, можно сказать, двое против одного... Он замахнулся палкой раз, замахнулся - другой, а потом все-таки они с ним совладали.
- Какой кошмар! Ну, и где же он теперь?