Взятников же для маскировки своих вечерних отсутствии придумал таинственного бледнолицего человека, который неизвестно откуда появился в районе и занимался подсчетом поголовья воробья, то-есть -- вел шпионаж. Взятников, якобы, ловил его каждую ночь, но опытный и матерой шпион ускользал из его рук.
-- А что, если он, того этого, стукнет меня по голове? -- тревожно спрашивал Столбышев. -- Пропадет район без руководства!
-- А ты оружие носи! -- на свою беду советовал Взятников перепутанному секретарю райкома.
Однажды Столбышев, прозаседав подряд четыре ночи, на пятую закрыл заседание в два часа утра, разбудил членов бюро райкома и предложил идти спать по домам.
Ночь была тихая. Луна то выплывала из-за облаков, освещая спящие Орешники фосфорическим голубоватым светом, то опять закутывалась облаками и наступала темнота, хоть глаз выколи.
-- Мда, погодка удобная для шпионажа, -- разговаривал сам с собой Столбышев, осторожно, с оглядкой, двигаясь по улице. Пистолет он держал в кармане со снятым предохранителем.
До избы Раисы он дошел без приключений.
-- Рая! Это -- я, секретарь райкома, -- постучал он в окно.
Ответа не последовало. Столбышев постучал громче:
-- Проснись, того этого, на данном этапе!
И показалось Столбышеву, что в избе произошло какое-то движение.
-- Мда, проснулась, -- решил он и уселся на крылечке ожидать, пока откроется дверь и его верная Раиса прижмется к нему разогретым сном телом.
... Темная ночь, только пули свистят по степи... -- тихонько запел он, оглядываясь по сторонам
Луна вышла из-за облаков, задумчиво посмотрела на партийного лирика и снова спряталась.
-- Раиса, того этого, не спи, как на лекции по истории партии, -пошутил Столбышев и пошел стучать в заднее окно.
Но как только он вышел за угол дома, сердце его екнуло и стремглав переместилось в пятки: какая-то белая фигура кралась через огород.
-- Стой! -- шопотом прокричал Столбышев и, бросившись за дом, залег в бурьяне, клацая зубами.
"А вдруг шпион заметил, где я?" -- тревожной молнией пронеслась мысль в голове Столбышева. Он стал на четвереньки и, хрюкая от страха и натуги, полез в росшие неподалеку кусты. Там ему казалось безопасней. Но едва он достиг кустов, как чуть не стукнулся лбом с бледным, как сметана, лицом.
-- Диверсант!!! -- дико закричал Столбышев и, подхлестнутый собственным голосом, бросился бежать, выкрикивая: -- Стой! Стой! А то стрелять буду!
И выстрелил. Как и куда он целился -- неизвестно. Но выпущенная Столбышевым в диверсанта пуля попала Столбышеву в ногу. Не сильно, слегка поцарапала кожу и распорола голенище сапога.
-- Умираю, но не сдаюсь, -- прохрипел секретарь райкома, падая на землю.
Лейтенант Взятников первым прибыл на место происшествия, одетый по-форме, но без шапки. Он оказал раненому медицинскую помощь. Потом прибежала взволнованная Раиса. Она, с горестью несостоявшейся вдовы, прижалась к груди лежавшего на земле Столбышева, левой рукой обняла его за шею, а правой, за своей спиной, передала Взятникову шапку.
-- Надо объявить тревогу и начать поиски диверсанта, -- отчеканил Взятников, напяливая шапку.
-- Он в меня стрелял! Надо, того этого, арестовать Маланина! -- стонал Столбышев.
Поиски диверсанта продолжались безрезультатно всю ночь и весь день. Тем временем арестованный Маланин уже признался в своей связи с диверсантом.
-- Где у тебя с ним явки? -- грозно вопрошал, ведя следствие, Взятников.
-- Нет у меня с ним явок! -- еле шевелил Маланин распухшими губами.
-- Колись! -- Взятников огрел его ножкой от стула по левому боку.
-- Нет явок!
-- Колись! -- избитая ножка от стула опять просвистела в воздухе.
-- Нет явок! -- упрямствовал Маланин, корчась от боли.
-- Колись, шпионюга! Эх!..
-- Ой! Не имеете права бить! Конституция...
-- Конституция для честных граждан, а ты -- враг народа! Колись! Эх!
После пятого сломанного ребра Маланин признался, что явки у него с шпионами есть.
-- Наверное, у Егорова? -- спросил Взятников.
-- Нет, не у Егорова.
-- Эх!..
-- Да, у Егорова...
Взятников взял из папки уже заготовленный ордер на арест Егорова.
-- Чубчиков! Тащи его сюда!
Дело начало разрастаться. Столбышев, несмотря на ранение, сидел в своем кабинете и, кривясь от боли, составлял список. "Семчук", -- старательно выводил он, --"несомненно в связи с Егоровым и принадлежит к их шпионской организации. Основание для подозрений: при упоминании имен вождей контрреволюционно улыбается, аплодирует в полруки и повинен в срыве воробьепоставок. Тырин.." -- вписывал он следующую жертву, -- "давнишний приятель Маланина и активный член шпионской организации. Основания для подозрений: служил в оккупационных войсках в Германии и видел живого американца. По замашкам -- злостный воробьевредитель."
Столбышев окончил писать и, тыкая пером в список, пересчитал фамилии:
-- Двенадцать! Гм, того этого, для начала хватит. Каждый из них еще признается, кто его сообщники. Таблица умножения, так сказать..
Потом Столбышев позвонил в райотдел МВД:
-- Взятников? Как дела?.. Гм! Того этого. Ты бей Егорова чем-нибудь потверже, у него здоровье слабее... Диверсанта, говоришь, не поймали? Надо мобилизовать на это школьников. Партактив уже весь брошен, так сказать, на поиски. Хорошо! Да! Кто?. Конечно, арестуй!.. Ну, покедова.
Столбышев повесил трубку и нарисовал в списке крестик около имени жены Маланина.
Многие специалисты по русскому вопросу утверждают, что между царским и советским правительством существует лишь незначительная разница, и с этим нельзя не согласиться. Например, в старом царском указе от 8 февраля 1822 года писалось: "На мужа извинительно жене и не доносить." Правило это сохранено и при советской власти с незначительным изменением: из него выброшено "не". Именно из-за этого незначительного изменения жена Маланина стояла перед столом Взятникова.
-- Ты почему не доложила, что муж твой шпион?!