— Как видишь.
— Не обижаешься?
— За что? Нормальный вечер. Ты меня здорово развеселил. Ну, тогда с бутылкой.
— Обычный телекинез, — я налил себе кофе, — Не проводишь подруг? Мне на службу, а они будут спать долго.
— Безработные, что ли?
— Скользящий график.
— Ладно. Далеко проводить-то?
— До двери.
Я обжегся и поставил чашку на стол.
— Пора.
Мишка выкинул сигарету и закрыл окно.
— Если я правильно понял, настала минута горького расставания.
— Еще не настала. Приходи семнадцатого. Официальные проводы.
У главного входа гостиницы „Космос“ собралась вся группа прилета. Ребята курили и обменивались вчерашними впечатлениями. Я обшарил карманы в поисках сигарет. Безрезультатно. Дурак, вчера взял только одну пачку.
Подмышкой у Леонида Никаноровича торчал блок „Кэмела“ без фильтра. Скорее всего, заморские спонсоры выделили для поощрения рядовых членов оргкомитета.
Я нагло потребовал поощрения. Косясь на мою помятую физиономию, Леонид Никанорович с треском (и скрипом) разорвал целлофановую обертку.
Группа регистрации торопливо регистрировала тех, кто не смог или не захотел предстать пред ясны очи Омара. Сверяясь со списком, союзным участникам выдавали кожаные папки „Байерн“ с фирменными блокнотами и ручками.
Из урн торчали буклеты, рекламирующие продукцию спонсоров. Шефиня раздавала ценные указания. Я прошмыгнул в туалет.
Омар застегнул ширинку, бегло оценил мое состояние и вытащил из своего саквояжа бутылку подозрительной формы.
— Что ото?
Омар показал этикетку. Сорок градусов. Мейд ин Эстониа.
— Не отравимся?
— Семи смертям не бывать…
— Откуда?
— Профессорша привезла.
— Сейчас?!
— Утром. На кафедру. „Мальчики, вы живы?“, — Омар очень похоже сымитировал игривые интонации Нелли Алиевны. „Мальчики“… Уже стукнули.
— Не ссы, — Омар открутил пробку, — Мы брились, мы умывались, мы не могли выйти из туалета. Оставила сухим пайком.
Я осторожно прополоскал горло. Ну и дрянь! Наверняка презентовал кто-то из курсантов соответствующей приписки.
К нам присоединился Тагир — маленький веселый ординатор из Дербента.
За дверью послышались шаги. Мы нырнули в свободную кабинку.
Омар запрыгнул на толчок.
— Зачем?
— Ноги же видно.
Тагир хихикнул.
И куда только их Аллах смотрит?
На открытии любого международного симпозиума, конгресса или конференции организаторы пространно благодарят спонсоров, городские власти и новое мышление, не забывая при этом упомянуть свои скромные заслуги.
Я хорошо поспал на галерке.
Второй час посвятили вопросам профессионального отбора и подготовки анестезиологов.
За бугром после четырех лет института ты никто. Или почти никто — врач общего профиля. Восхождение на медицинский Олимп начинается четырьмя годами резидентуры или, по-нашему, ординатуры. На самом деле где четырьмя, а где поменьше. Например, в Непале достаточно года. В Союзе ты считаешься „узким“ специалистом через полтора-два месяца занятий на „рабочем месте“ в ближайшей многопрофильной больнице. Рекорд, как всегда, за нами.
Да кому он вообще нужен в „совке“, этот „профессионанизм“?
Доходы всех трудящихся равны — и гениев, и бездарей. И те, и другие уверены в завтрашнем дне — ежесуточной тарелке борща, шматке сала и чекушке „Русской“. И никаких кругосветных путешествий.
Перешли к достижениям. За отчетный период Всесоюзное научное общество анестезиологов-реаниматологов приняли в ряды ВФОА. Правда, с членским взносом вышла неувязочка. Оказывается, он пропорционален количеству анестезиологов в стране. А их у нас десятки тысяч. Решение подсказал Берег Слоновой Кости, представитель которого занял очередь в кассу чуть раньше. И заплатил за пятьсот восемьдесят голов. Джентльменам верят на слово. Тем более — джентльвуманам.
Конфиденциальной информацией поделилась со мною Пахомова.
Кто не узнал правды от жизни, тот не услышит ее с высокой трибуны.
Я старался не храпеть.
К следующему перерыву в фойе развернули настоящую выставку достижений народного хозяйства. Имеются в виду американский, немецкий, шведский, голландский и подобные им народы. Расходные материалы, респираторы для всех возрастов и ситуаций, инфузионные насосы, препараты для энтерального и парентерального питания, мониторы десятков функций организма…
Я лениво листал меню прошлогоднего „Сименса“[21].
— Так быстрее, — произнес над левым ухом женский голос с чуть заметным акцентом, и миниатюрная ручка скользнула по клавишам.