— Вполне.
— Тогда марш за мешками. Спросишь у Надии Алиевны.
Я оторвался от земли и, шумно хлопая крыльями, полетел на второй этаж.
Белая «Тойота Лендкруйзер» неслась по узкому гладкому, как стеклышко, шоссе. Сто десять. Инна вела машину, как заправская гонщица. Брала повороты, практически не сбавляя скорости. Выбираясь из лужи перед ларьком на асфальт, переключила короткую ручку справа от рычага трансмиссии. Нет, я знаю, что у джипов есть такая штука, но весьма смутно представляю себе ее функции.
На обратном пути Инна исследовала августейшую фонотеку и выудила кассету Уитни Хьюстон.
— Ну, старичок дает!
Я русский только наполовину, поэтому не люблю быстрой езды.
На дорогу старался не смотреть. Косился на ноги, которым и при самой задней позиции сиденья не хватало места. Которые сильно и уверенно выжимали педали, все выше и выше задирая платье.
Я обдумывал следующий шаг. Возьму телефончик, ведь она наверняка остановилась у родственников или знакомых, значит, пробудет в Москве еще несколько дней. Встретимся, далее по ситуации. А можно начать наступление уже сегодня. Главное — никакого прессинга.
— Хороший агрегат. Хотел бы такую?
Видимо, это относилось к «Тойоте».
— Пожалуй. Только куда мы так торопимся?
— Куда? Например, вот сюда.
Она опять переключила эту штуку возле моего бедра, скользнув по нему рукой. И врезалась в высокую мокрую траву.
Я стукнулся виском о боковую стойку. Джип снова стал на четыре колеса и откатился от шоссе метров на пятнадцать.
— Не возражаешь? — Инна заглушила мотор и откинула спинку сиденья, — С твоей стороны тоже опускается.
Солнце выглянуло из-за туч. Над лугом повисла радуга. Капли на ветровом стекле сверкали, как бриллианты.
Я подчинился.
Продолжение удивило меня еще больше.
Мы медленно раздели друг друга. Время умерло. Мир вокруг нас обрушился в бездну. Осталась только белая «Тойота» на вершине отвесной скалы.
На пятачке, на острие — качни посильнее, и последнее очарование во Вселенной оборвется и исчезнет.
Я не ожидал от Инны такой трепетной нежности. И синхронности — она уперлась пятками в переднюю панель и угадывала каждое мое движение.
Наши стоны слились с умопомрачительным вокалом из динамиков.
Да, она разбирается не только в анестезиологии, аудиотехнике и автомобилях. Но и я показал себя далеко не с худшей стороны. Готов поспорить, ей понравилось.
Инна погладила меня по руке, как бы невзначай развернув к себе часы.
— Нас, должно быть, потеряли.
— Не нас, а машину.
— В любом случае… — одним движением она натянула платье через голову и повернула ключ зажигания.
Уже на шоссе я положил руку на бархатистую коленку.
— Когда ты уезжаешь?
— Завтра.
— Давай убежим отсюда. Ко мне.
— Не могу, меня будут ждать.
— Когда ты приедешь в Москву в следующий раз?
Инна пожала плечами и вдавила в пол акселератор.
Она лихо зарулила в распахнутые ворота и выпрыгнула из салона. Между сиденьями остался лежать белый кружевной комочек. Я сунул его в карман.
Так мы и предстали пьяным взорам честной компании: Инна с высоко поднятой светло-русой головой, поигрывая крепкими ягодицами, которые отчетливо вырисовывались под тонкой материей, и я с двумя мешками за спиной — где-то сзади.
Шефиня возвышалась на балконе. Бесформенное «сафари», кеды (ноги быстро устают) и нелепая белая лента через лоб. Микадо, собирающиеся обратиться с речью к своим верным самураям.
— Где же вы запропастились? Прошу любить и жаловать: Олег Мальский и Инна Верховская — первое и второе места на конкурсе ВФОА соответственно. Без пяти минут оксфордские стажеры.
Надия Алиевна приняла мешки и попросила наточить нож.
Я порезался и, получив первую медицинскую помощь в виде «бандэйда», был отпущен на все четыре стороны.
Молодежь собиралась на речку. Непредусмотрительные особи сгрудились вокруг большой картонной коробки с невостребованными купальниками прошлых лет. Всем не хватит. Я-то знаю, ведь история повторяется…
Инны нигде не было видно. Я бесцельно побродил по территории и подсел к «гэбистам».
Люсия Абрамовна рассказывала, как в молодые годы ей по дежурству привезли алкаша-задохлика. Стакан крови и пригоршня костей. Больному докторша понравилась. «Дай, — говорит, — А то помру».
И помер. Люсия Абрамовна до сих пор себе простить не может.
Доцент кафедры гинекологии Мухамедов громко поведал о беременной учительнице, которую спросили в женской консультации: «Какой у вашего мужа резус?» Та густо покраснела и показала распространенным жестом: «Вот такой».
Веселья не омрачила даже выходка Зайчука — главного антисемита Боткинской.
Зайчук с трудом оторвал голову от тарелки с курицей и, пошарив мутным взглядом, изрек:
— Куда я попал? Одни жиды!