Сестры присвистнули.
— С веной хуже.
— У меня есть иголка под «единичку»[55], — я сорвался в «дежурку» за сумкой.
Когда вернулся, трубку уже закрепили бинтом. Андрон выслушал легкие.
— Слева гемоторакс. Может, тампонада — пульс только на сонных.
Он выпрямился и пододвинул к себе столик с использованными и чистыми подключичными наборами:
— Сейчас пунктирую.
Я кинул на живот больному одноразовую пеленку — Светин подарок — и дрожащими руками вытряхнул на нее иголку из портативного стерилизатора.
Андрон подсунул под левую лопатку мальчика кулак и вошел в плевральную полость. «Будет неудобно», — пронеслось у меня в голове.
В вену попал со второго захода. Когда клеил «подключичку», Андрон констатировал остановку сердца.
Я схватил фонендоскоп.
— Пневмоторакс!
— Справа? Ты проткнул здоровое легкое.
О, я мудак! Ведь это азы: доступ к ЦВ осуществлять только со стороны ранения.
Куранов оставил иглу торчать между ребрами — дренировать было некогда — и воткнул другую с моей стороны. Из левой плевральной полости струилась кровь, из правой под напором выходил воздух.
Я «качал» сердце, Андрон заряжал дефибриллятор. Сестры бегали с «троечками».
Одна врезалась лбом в «Арман-1»[56], который рентгенотехник бросил посреди «шоковой». И выбыла из игры.
— Где Соболянская? — ответственный хирург давно рассосалась, так ничего и не решив, — Зовите хирургов с торакотомическим набором. Непрямой массаж неэффективен.
— Дайте хоть какой-нибудь нож!
Федя оттащил легкораненую в угол и заполнил собой образовавшуюся пустоту. Распечатал трахеотомический набор со скальпелем.
Андрон обнажил сердце. Из полости перикарда хлынула темная кровь.
Подчиняясь пальцам Куранова, вялый мешок выбрасывал свое скудное содержимое в аорту и нехотя расправлялся.
— Первой отрицательной нету, — Федя виновато пожал плечами и положил трубку.
Реанимация зашла в тупик, но продолжалась еще около получаса. Мы залили кровью друг друга, пол и стены.
В шоковую заглянула Соболянская с операционной сестрой и Леной Молотило.
— Сами справляетесь?
Она понаблюдала за тупым автоматизмом наших движений. Мы хранили молчание.
— А крови сколько перелили?
— Всю, какая была и еще две банки собачьей.
Соболянская ответила мне протяжным коровьим взглядом, обиженно надула губки и, легко отодвинув «Арман» правой ягодицей, зашагала прочь.
Лена как бы невзначай потерлась грудью о мою спину.
Я уже собирался покрыть ее трехэтажным, когда Андрон с треском сорвал перчатки.
— Хватит! Ничего не поделаешь. Сам видел.
Не просто видел — сам яму выкопал.
Я сел на каталку и нашарил папиросу.
— Здесь не кури. И помой руки сначала. Людмила Михайловна! — Андрон бросился вслед за Соболянской извиниться за мою грубость и решить судьбу внутрибрюшного кровотечения.
Я поплелся в «дежурку».
— Олег Леонидович, ваша сумка, — сестра выставила мою «кормилицу» в коридор — Иголочку я помыла.
— Спасибо, Зина.
— Зоя.
Ах да, Зоя.
В дежурке я умылся ледяной водой. Прислонился лбом к залапанному зеркалу.
Скрипнула дверь.
— Олежка…
— Лен, уйди, пожалуйста!
— Лена, можно тебя на секундочку? — Андрон избавил меня от компании Молотило.
Через несколько секунд дверь скрипнула снова. Я нехотя оторвался от зеркала.
— Ну что ты скис?
— Так… Недавно читал американскую книжку про врачей, «Хирурги» называется. Там есть фраза: «У доктора на плече сидит Бог». С моего плеча он сегодня слез…