- Ага! Вот и вы! - радостно взвизгнул служащий. - У меня из-за вас все нервы отвинтились!
- Какие нервы, товарищ?
- Как же какие! За ваш поступок, Ефим Агапович, башку отломить надо! Вы знаете, что мне сказал Парфен Ферапонтович?
- Нет, я не знаю, что вам сказал Парфен Ферапонтович! Дайте пройти...
- Конечно, не знаете. А как задарма провизионку получать, вы знаете?
У Корейко больно зыныло в голове, и ему даже показалось, что его башку перевязали тряпкой.
- Какую провизионку?
- Комиссия разберется, какую! Припаяет такой срок, что до гроба помнить будете! Вы, товарищ Будомиров, под суд пойдете. Досконально пойдете!
- Послушайте, я не Будомиров, я...
- Не Будомиров? Так, что ж вы мне голову битый час морочите?
Придурковатый нос соколом шмыгнул на лестницу и, прыгая по ступенькам, скрылся в небытии, оставив подпольного миллионера в неописуемой растерянности. Покрутив головой так, что возникли первые признаки тошноты, Александр Иванович приступил к поиску приемной.
По обе стороны коридора шли двери, обитые дерматином, и на каждой висели разнокалиберные таблички. В конце коридора на подоконнике сидело четверо.
- ...Ну и приходим на Рогожское, - торопливо говорил какой-то тип со скошенными к носу глазами. - Поначалу сказали, что будут там хоронить. Потом оказалось, что на Калитниковском. Ну, мы c товарищами пешкодралом... У пруда народу тьма! Покойник на Боясова походил, но весьма растяжимо. Так и не узнали, где его похоронили. Форменная труба какая-то, да и неловко. В общем, так и ушли в дураках.
Корейко стал шарить глазами и вскоре уткнулся взглядом в высокую красного дерева резную дверь. На двери было две таблички: " В хорошо обставленной приемной Иванова-Сидорова было тихо-тихо. Напротив окна стоял большой письменный стол, за которым прихорашивалась секретарь-машинистка в костюмчике кофейного цвета. Взглянув на секретаршу, Корейко без труда вычислил, что перед ним сидит тот самый тип государственных служащих, для которых характерна чиновничья почтительность, перемешанная c фамильярной пренебрежительностью. - Здравствуйте! - Вы записаны? - Я к вам курьером из Немешаевска. - Кем? - Курьером. - Откуда? - Из Немешаевска - Ага! - Мне к председателю. - К какому председателю? - К Иванову. - Пахом Феофилактович будет через час. - Тогда к Сидорову. - Парфен Ферапонтович будет тоже через час. - Хорошо, я подожду. Секретарша хмыкнула. - Я тогда прогуляюсь по Мииру. Корейко вышел из приемной и сделал несколько шагов в сторону лестничной клетки. Стены коридора были сплошь заклеены разного рода бумажками: приказами, объявлениями, выписками из протоколов. Одна из бумажек c напечатанным на машинке престраннейшего смысла текстиком даже заставила улыбнуться всегда серьезного Александра Ивановича: МИИРОВЕЦ! БУДЬ БДИТЕЛЕН! НЕ ТО НЕ ПОЛУЧИШЬ КИРПИЧЕЙ! Другая бумажка сообщала, что работа товарища Наровлянского ведется в порядке миража и обюрокрачивания. Серый подмокший листок c написанным от руки словом - Корейко дошел до середины коридора и остановился возле плаката c надписью: НЕ ДРЕЙФЬ, МИИРОВЕЦ! ДАЕШЬ СОЦСОРЕВНОВАНИЕ! Ниже плаката была приколота солидная бумажка, на которой аршинными буквами было написано: Пока Александр Иванович читал всю эту ахинею и раскидывал мозгами по поводу прочитанного, его чуть не сшибли раскрывшейся дверью c табличкой "Отдел булавок". Из пахнущей мытым полом комнаты выскочила барышня c решительно дьявольскими глазами и спешно направилась к группе миировцев, облепивших окно в конце коридора. - Представляете, товарищи, - гаркнула она на ходу. Стягунчиков правым уклоном страдает! Все думали левым, а он правым! Мне только что позвонили! - Да не может этого быть... - Стягунчиков?! - Враки! - Сын сукин он. Я всегда говорил, что в голове у него сквозняк. - Вот это шок! Ай-да Стягунчиков, подлец этакий! - Аида Васильевна, а сведения точны?