- Головка от коня!
- Я не не крошу.
- Как же не крошишь, когда крошишь?
- Я не нюхач занюханный, я гражданин Советской страны!
- Заморил ты меня. Тебе что, мало? Я вижу, что ты мозгов добавлять не хочешь!
Кульминацией допроса стала серия ударов в пах. Александр Иванович c глухим стуком свалился на пол. В ту самую минуту, когда в кабинет как бы случайно ввалился начальник ОГПУ Свистопляскин, Корейко очнулся.
- Ну, как тут у тебя? - без всяких церемоний спросил Свистопляскин.
- Да, заколебал меня этот гумозник!
- Так, так, - привычно сдвигая на лоб очки, пробормотал начальник ОГПУ и, сделав небольшую паузу, добавил со вздохом: - Так вот она какая, очередная контрреволюционная сволочь. В корень охреневает! И когда ж вы, гады, успокоитесь? Ведь бесполезно же. Бесполезно! Сколько вас в СЛОН, на Вишеру поотправляли... Ан нет, все равно лезут, вредят. Ни стыда, ни совести!
- Где у него совесть была, там выросло что-то. Он свою совесть еще в школе на тетрадки променял!
- Не колется, значит?
- Выплюнь слово из губы, козел подорванный! Очисти совесть! Тебе же лучше будет!
- Ба! ба! ба! - Свистопляскин расставил руки. - Слушай, а мне его портрет знаком! Не тот ли это тип, что рассказывал на площади возле шинка анекдот про товарища Сталина?
- Припоминаю, припоминаю... розоволицый хлопчик в каракулевой кепке. Нет, Роман Брониславович, не он.
- Он. Приглядись. Морда то ж красная!
- Не он. Тот был в вязаном кардигане.
- Ну да ладно! Разберемся опосля.
Корейко вздрогнул, двинул головою c чувством собственного достоинства, пошевелил губами и сказал пониженным голосом:
- Я никому никогда ничего не рассказывал!
- Чего это он у тебя все околицей уйкает? - сделал вопрос Свистопляскин.
- Мы его заставим говорить прямо, товарищ начальник!
- Нет, капитан, тут надо по-другому. Сам знаешь, заставь дурака в воду пердеть, так он туда и насерит... Ах ты ж стерва! - Свистопляскин стиснул зубы. - Ни хрена себе! Ведущую контору страны обворовывать мы могем, а признаваться не хотим?
- Я ничего не знаю!
- Ну, мы из тебя душу вытрясем!.. Вот что, Альберт, c кондачка мы это дело решать не будем. Давай-ка его сначала в камеру, так сказать, на обработку, а завтра, со свежачка, мы его вместе и допросим...
- Так и сделаем, товарищ начальник.
Вошел веселый лейтенант c вздернутым носом, залязгали наручники.
- На выход, собака! - приказал он. - По сторонам не смотреть!
После слов "На выход, собака" за окном c бешеной силой грянул гром, загудел дождь. Подпольному миллионеру ясно представилась неизбежность скорого конца. Прилипший к памяти постпервомайский сон начал сбываться...
Ноги подкашивались у Александра Ивановича, двигаясь по неровностям цементного пола, губы задрожали при виде зловещей двери, утопленной в сырой холодной стене. Дверь открылась тяжело, c душераздирающим скрежетом. Корейко втолкнули в огромную камеру, опоясанную сколоченными из толстого листвяка двухярусными нарами. Пол в камере был всячески заплеван. Слева от двери ютилась параша.
C пугающим скрежетом звякнул засов: дверь закрылась, кошмар продолжался.
- Ты на чем рога замочил? - холодно и спокойно спросил у новенького амбал c желтыми зубами, в которых болталась потухшая папироса.
- Я не виновен!
- Цацачка! - послышалось c верхних нар. - Гляди, как косяка давит!
- Придержи язык, Червь! Не мути поганку.
Червь закрыл рот и сделал серьезное лицо.
- Ты какой масти?
- Я не понимаю... - слабо улыбнувшись, ответил новенький.
- Майданщик, что ли?
- Меня обвиняют в глупости, - немного недоверчиво пробубнил Корейко, - которую я никогда не совершал.
- Стало быть, мастью ты не вышел! - во всю глотку закричал толстый зэк, обращаясь c сокамерникам.
И тут со всех нар послышались возбужденные голоса.
- Кто? Этот-то пистон - майданщик?
- Порчушка он!
- Он даже на форточника не тянет!
- Хлопчик, нажми на клавишу, продай талант!
Корейко стоял, оперевшись о дверь, как оплеванный.
- Козел пионерский!
- Петух гамбургский!
"Щас морду набьют, - вглядываясь в пустоту, подумал Александр Иванович. - И хильнуть некуда".