- Меня должны встретить в Новороссийске, - объяснил он, снял c носа пенсне, повертел и снова приделал на нос.
- Ага, значит, хошь - не хошь, мы вместе едем в этом купе ночь-день-ночь, - подытожила голова и проглотила хлеб c маслом.
За окном пронеслась станция. Слышался вольный стук колес. Купе тряслось и скрипело. Ложечки бряцали в стаканах. Наступила никчемная минута молчания, длившаяся около пяти минут. Прервала ее все та же разговорчивая голова по имени Шашкин.
- Ну что ж, товарищи, будем кантовать анекдоты? Я в том смысле говорю, а не начать ли нам c анекдотов?
Не дождавшись ответа, лошадиноподобная голова устремилась мимо Остапа к полу; при ней, слава богу, оказалось и туловище c довольно длинными конечностями.
- Кантуй, дядя, кантуй! - равнодушно бросил ему Остап. - Ты у нас самый говорливый.
- Ага, значит так... (Тут говорливый запнулся и почесал затылок.) Про следователя и про нож никто не знает? Нет?.. Следователь говорит обвиняемому: "Вы узнаете этот нож?" "Узнаю". - "Ну, наконец-то, гражданин, вы признались!" - "В чем же я признался? Это нож, который вы мне показываете уже три недели".
На лицах пассажиров промелькнули улыбки.
- Не боитесь? - c наигранной строгостью спросил Остап.
- Чего? - не понял лошадиноподобный.
- Как чего?
- А-а! А это мне одна сволочь в бане рассказала. И потом, анекдот дореволюционный, так что бояться нечего!
- Вот как?.. Ну тогда революционный анекдот... Звонок в Смольный: "Алло, это Смольный?" Отвечают: "Да, Смольный!" "Пиво у вас продается?" Отвечают: "Нет". - "А где же оно продается?" Отвечают: "В Зимнем!" - "Все на штурм Зимнего! Ура-а!"
- А вы не боитесь?
- А мне, как вас... Шашкин? - многозначительно произнес Остап и, приглушив свой голос до полной степени нелегальности, добавил: - Мне, гражданин Шашкин, бояться нечего.
В это время белобрысый достал из багажной сетки газетный сверток, вытащил из него кусок мяса c налипшими газетными строчками, откусил небольшой кусочек и, жуя, рассказал вот такой анекдот:
- Человек в противогазе косит траву. Идет девушка. "Вы что, такая жара, а вы в противогазе?" - "Я комсомолец, не могу без трудностей".
- Молодцом, молодое племя! - воскликнул Остап.
Молодое племя, между тем, вытащило из чемодана батон хлеба и принялось его резать осторожно, медленно, словно хирург, отсекающий скальпелем злокачественную опухоль.
"Вот еще один тип, которому телятина в окрошке кажется ягнятиною, - подумал Остап. - Купидон цигейской породы!"
- Профессор, - Шашкин плутовато улыбнулся, - ваша очередь.
- Ну что ж, извольте. - Профессор посмотрел на всех правым глазом поверх полукруга стекла пенсне. - Политические тоже?
- Любые, любые, - отмахнулся Остап. - Вас, гражданин профессор, уже не посадят - годы не те.
- Это верно, что не те... - профессор всплеснул старческими мелованными ладонями. - В мои годы только и остается, что рыбачить, а тем более сейчас! Рыбалка - разве может быть что-либо лучше?! Закидываешь, глядишь на поплавок, да ждешь серьезного окунька, главное поклевку не прозевать...
Белобрысый покатился со смеху.
- Это что, анекдот, профессор?
- Ах, анекдот! Сейчас расскажу... Александр Македонский, Юлий Цезарь и Наполеон Бонапарт присутствуют на параде на Красной площади. "Слушай, Юлий, - говорит Македонский, - если бы у меня были такие молодцы, я стал бы непобедимым полководцем". - "Если бы у меня была такая конница, - говорит Цезарь, - никогда бы не пала Великая Римская империя!" - "Эх, - говорит Наполеон Бонапарт, - была бы у меня советская пресса, никто бы не узнал, что я проиграл битву при Ватерлоо".
Все засмеялись, громче всех закатывался лошадиноподобный Шашкин.
Поезд бежал по Подмосковью. Уже остались позади Никольское, Салтыковка, Железноводск. Такты колес были длинными, веселыми.
- В тюремной камере, - весело гоготал лошадиноподобный, притрагиваясь к чаю и шевеля нафабренными усами, - спрашивают новичка: "За что попал?" - "За браконьерство". - "Сколько влепили?" - "Десять лет". - "Ты что, мужик, - удивляется шара, - кто ж за это дает десятку?" - "Да рыбу я глушил, объясняет тот, - закинул динамит, а он как шарахнет! Всплыло три леща и двенадцать водолазов".
Любивший рыбалку профессор не выдержал и залился таким смехом, что за ним последовали Остап и белобрысый.
Из трубы паровоза валил дым, в полуспущенное окно нагло рвался теплый летний ветер.
- Адвокат Плевако имел привычку, - прикорнув к спинке дивана, защебетал белобрысый, - начинать свою речь в суде фразой: "Товарищи, а ведь могло быть и хуже!" И какое бы дело ни попадало адвокату, он не изменял своей фразе. Однажды Плевако взялся защищать человека, изнасиловавшего собственную дочь. Зал был набит битком, все ждали, c чего начнет адвокат свою защитительную речь. Неужели c любимой фразы? Невероятно. Но встал Плевако и хладнокровно произнес: "Товарищи, а ведь могло быть и хуже!.." И тут не выдержал сам судья: "Что, скажите, что может быть хуже этой мерзопакости?" - "Товарищ судья, - огрызнулся Плевако. - А если бы он изнасиловал вашу дочь?"
Почему-то никто не засмеялся. Белобрысый смутился так сильно, что вновь наступила минута молчания и был лишь слышен душеласкающий скрип переборок.
- Ничего, студент, анекдот хороший! - массируя лоб, заметил Остап, когда поезд проходил под Орехово-Зуевским мостом и купе на какой-то миг погрузилось в полутьму. - А вот вам из жизни царствующих особ... - Остап смахнул со стола зеленый хвостик редиски, оставшийся после белобрысовской трапезы, и легко ударил по нему: хвостик выпрыгнул в окно. - У императрицы Екатерины околела любимая собака по кличке Томсон. Она попросила графа Брюса распорядиться, чтобы c собаки содрали шкуру и сделали чучело. Граф Брюс приказал об этом Никите Рылееву. Рылеев был не из умных: он ничего не понял и отправился к известному в то время богатому банкиру по фамилии Томпсон (Остап выделил букву "п".) и передал ему волю императрицы. Томпсон не на шутку перепугался, понесся к императрице просить прощения, но по дороге помер.
Все покатились со смеху, особенно отличился лошадиноподобный: он ржал c таким напором, что все долго могли видеть его выставленные наружу сплошные желтые зубы.
По вагону, скрипя сапогами, прошел проводник. Он постучался, заглянул в купе и c хрипотцой в голосе промолвил:
- А-а, вас я уже компостировал, извиняйте, граждане...
Как только дверь за ним закрылась, поезд остановился. Оказалось, что на решетчатом штабеле стояла корова, она заунывно-обиженно мычала, но, послушала гудок паровоза и, звеня колокольчиками, убралась восвояси.
- Раз пошла такая тема... - Белобрысый почесал нос, в глазах его появился несдержанный юношеский блеск. - Анекдот из жизни князя Цицианова... Князь Цицианов, известный поэзией рассказов, говорил, что в деревне его одна крестьянка разрешилась от долгого бремени семилетним мальчиком, и первое его слово в час рождения было: "Стакан самогонки c содовой!"
- Парадоксально интересно! - воскликнул Остап. - Не в бровь, а прямо в глаз.
Поезд, гремя и охая, прорезал стрелку и перешел узкий Петушкинский мостик. Внизу тянулась небольшая речка, берега которой были истоптаны скотиной. По воде плавали пестрые утки. Вдали виднелись почерневшие деревянные домики, вблизи шилоклювка (или какая-то другая птичья сволочь) длинным носом старательно ковыряла кочку, где-то там, в гуще крапивы и матово-зеленого чистотела, верещала трясогузка.
- Рабинович удивительно похож на Ленина! - неожиданно громко выпалил Остап, сделал паузу и довольно долго ее тянул.
- Гмм.. кто похож на Ленина? - инстинктивно робея, удивился лошадиноподобный.
- Это анекдот.
- А-а...
- Так вот, Рабинович удивительно похож на Ленина. Вызывают его в ГПУ и предлагают как-то изменить свою наружность, а то неудобно получается. "Ну допустим, батенька, бойодку я сбйею, - отвечает Рабинович, - а идейки куда девать пгикажете?"
Профессор снисходительно улыбнулся, лошадиноподобный легко хихикнул, а белобрысый залился таким смехом, что на его глазах выступили блестящие детские слезы.
- Да-а, - протянул лошадиноподобный после некоторой паузы, - вот мы едем, анекдоты травим, а ведь кто-то сейчас сидит и выдумывает их. А, товарищи?