- Little party... Drink... Ясно?
- О, ясно!
- До вечера. Вот вам ключи. Если кто будет вами интересоваться, представьтесь французским коммунистом, так сказать, мы c вами воевали в гражданскую.
- Кем представиться?
- Позже...
Бендер вышел из гостиницы. Взглядом он приказал швейцару поймать такси. Швейцар засуетился и зовуще взмахнул рукой: подъехала "альфа-ромео". Швейцар добродушно открыл дверцу. Остап влез на заднее сиденье.
- Скажи мне, любезный, - обратился он к водителю, сколько в Париже нотариальных контор?
- Нотариальных? Вы хотите сказать, адвокатских? Очень много, месье, очень много.
- Мне нужна самая обыкновенная, средненькая контора.
Толстый c багровыми щечками водитель несколько секунд подумал, завел мотор, дернул скоростной рычаг и повел машину в сторону Монмартра. Через двадцать минут он остановился недалеко от бульвара Ришар-Ленуар и, указав пальцем на вывеску "Адвокатская контора Жан Оноре", прикрякнул так:
- Если "Оноре" вас не устроит, поедем на бульвар Сен-Мишель, там между клубом "Пижон" и букинистическим магазином находится конторка "Фернан Жентон", похуже, чем эта, но весьма недурная.
- Хорошо, я скоро.
Водитель доверчиво кивнул, откинулся на спинку сиденья и принял выжидательную позицию.
По левую руку простиралась глубокая улица, по правую прохладная, c мыльным запахом станция метро, рядом c метро старушка, торгующая орешками какаут, прямо - живописная аллея! Стекла домов уже начали по-дневному светлеть, служащие шумной толпой входили в огромное здание Муниципального банка. Великий комбинатор пересек аллею, подошел к двухэтажному дому, углы которого были украшены деревянными изображениями апельсиновых деревьев c аккуратно нарезанными ветвями, поднялся по ступенькам на крыльцо и нажал кнопку звонка.
Оказалось, что бывший государственный оценщик антиквариата, а ныне торчкобородый адвокат Жан Оноре весьма любит деньги. Особенно ему нравились крупные суммы. А когда Бендер выписал ему чек на сумму в сто тысяч франков, доктор Оноре, почти не знавший русского языка, сказал по-русски:
- Я до гроба ваш, месье Бендер!
- Вот до гроба не надо, - ответил ему на это Остап. Итак, в пять вечера на Шмэн-Вер.
- Я буду там гораздо раньше.
Остап возвратился к машине.
- Бульвар Сен-Мишель отменяется. В гостиницу! Или нет. Пусть поспит. Никогда не был в "Мулен-Руж". Поехали в кабаре!
К вечеру великий комбинатор был в своем номере.
- Итак, мой друг, вы французский коммунист, - плавно начал он. - Откуда я вас знаю? По гражданской войне. Вместе сидели в окопах. Там вы и познали великий могучий русский язык. Далее. Приехали, скажем, из Марселя. Ваша комячейка испытывает финансовые трудности. Но это лирика. Главное - вы ветеринар-профессор, дока. Понимаете? Сейчас я вас представлю Ляшко! Он уже должен быть под мухой. В сопровождении Андрея Тихоновича мы прокатимся в Сен-Жерменский лес. Там, среди прочих советских жеребцов, вы увидите Черного Вихря и между делом скажете: "Да, хворает лошадка, скоро скопытится!" и тут же переводите разговор на другую тему. Далее. Когда, наконец, в ваших руках будет пропуск (а это будет после вечеринки), незаметно уходите из кафе и рысью - в советские денники. Помните, в нашем распоряжении будет только ночь. Утром он проснется, будет скандал, но мы уже должны быть в Лондоне. Вы все поняли?
- Почти.
- Вот вам вырезка, в ней статья о болезни Борна. Статью надо выучить наизусть.
- Сказать пару слов... статья...
- Затем вечеринка на Шмэн-Вер.
- Это кафе? А может затащим его в самый дорогой ресторан Парижа?
- Тащить его в Пера?! Да вы что? Вы имеете дело c обыкновенным советским бюрократом, который считает, что если быть проще, тогда к тебе потянутся люди.
- На Шмэн-Вер, так на Шмэн-Вер.
- Ну вот и прекрасно. Вперед, к Ляшко!
Молодые люди спустились на этаж ниже, обронили свои взгляды на поднимающихся по лестнице вертлявых, в белых передниках, горничных c утюгами и шемизетками, зашагали по коридору и вошли в номер Ляшко.
- Андрей Тихонович, - скороговоркой сказал Остап, позвольте вам представить...
Но Андрей Тихонович его оборвал.
- Добрый день, уважаемый Исидор Кириллович, добрый день! - На трюмо стояла наполовину опустошенная бутылка рома. Директор был навеселе. От него несло ромом. - Представляете, товарищ Гурий?! Просыпаюсь, протираю глаза, смотрю... бутылка отличного рома! Этот ром я пил еще в годы... А-а! Ты хотел меня познакомить... Что, здесь, в Париже, встретились?!..
- Чисто случайно.
- Камарад Пьер, - представил себя Джон.
- Профессор-ветеринар, большой поклонник советского конного спорта, - прибавил Гурий.
- Вместе в гражданскую воевали.
- Ах! ах! ах! - заахал Ляшко. - А под чьим командованием сражались? Я, например, c басмачами... Очень приятно, очень, товарищ Пьер!.. Мировая революция не за...
- Андрей Тихонович, - оборвал его администратор, камарад Пьер очень хочет взглянуть на наших любимцев. Надо показать. Я хотел было сам, но все же c директором будет пообстоятельнее.
В этот момент Андрей Тихонович стал походить на ярыгу, которому море по колено.
- И вы еще спрашиваете?! - директор всплеснул руками. Поехали, поехали! Камарад Пьер, у нас лучшие в мире жеребцы! Понимаете? Лучшие! Едем, едем... Так, портфель... боюсь его здесь оставлять. Буржуи все-таки! Сопрут...
- И то верно. Берите его c собой... Андрей Тихонович, камарад Пьер приглашает вас и меня на праздничек в честь нашей случайной встречи. Сами понимаете, такое раз в жизни случается!
- О чем разговор? Нет никаких разговоров... Может Кима разбудить?
- Он спит? - удивленно спросил администратор. - Что c ним такое?
- Выглушил всю бутылку такого же рома!
Администратор неопределенно поглядел на Ляшко, постоял молча, почесал в затылке, рассудил так:
- Это кто-то из поклонников вам этот ром презентовал, не иначе!
- Может разбудим? - спросил Ляшко.