- Чего? - не поняла девица.
Одна "деньга" перекочевала в ладонь служанки. Девица повертела монетку в руках, попробовала на зуб и растерянно сказала:
- А у меня сдачи нету... Может, завтрак прикажете?
- Прикажем, - простонал Мор. - Только не так громко...
Девица ускакала. Мор хлебнул рассолу, поморщился, хлебнул еще и почувствовал, что в голове слегка прояснилось. Способность рассуждать вернулась к нему, хотя и не окончательно. Он взял у Ари монетку и принялся ее рассматривать. Серебристый кружок с пятак размером, довольно толстый, немного неровно чеканенный. На одной стороне - трилистник, точь-в-точь как на игровых "ирландских" монетах, которые сам же и помогал отливать, а на другой, которая должна быть гладкой, - какая-то надпись по кругу и цифра "3". Попробовал на зуб - металл был мягкий, блестел. Не иначе, серебро. Черт, черт и черт! Он пошарил по собственным карманам и высыпал перед собой кучку того, что еще накануне было "английскими" и "французскими" монетами, которыми он сам платил выкуп за попавшего в плен к Генриху V друга, рыцаря Антуана де Ла Тура, а попросту - дружка Антона. Все монеты претерпели аналогичную метаморфозу, только на "французских" так и осталась геральдическая лилия, а на "английских" - лев. Некоторое время Мор тупо смотрел на внезапно возникшее богатство. Требовать объяснения у Ари он как-то опасался - "Меньше надо пить!" - но, черт возьми, что же произошло?
"Будем мыслить здраво, - подумал Мор. - Если допустить, что это все реально, то одно из двух: или мы провалились в прошлое, или куда-то перенеслись". Одно это рассуждение обличало в Михаиле Ремзине человека не вполне здравомыслящего - скорее, здравуромыслящего. Ибо нормальный законопослушный гражданин нашей необъятной и непредсказуемой отчизны не станет даже с похмелья думать о таких, прямо скажем, мистических оборотах дела. Он, скорее, хлопнет рюмку-другую. Однако Мишка Ремзин не был законопослушным, а уж нормальным - тем более. Скажите на милость, какой нормальный будет зваться имечком "Морран", что на каком-то там дивном языке означает не то "Черный Странник", не то "Ночной Бродяга", а некоторые даже утверждают, что "Черная Луна"? Словом, Ремзин окончательно съехал с трассы и принялся рассуждать в том же духе и далее.
"Как определить, какое из этих предположений верно? Монеты эти здесь в ходу, но только потому, что они серебряные. Если рисунок не имеет для них значения, значит, век здесь не позже пятнадцатого. Однако вот этот мужик при себе имеет не меч, а шпагу. Значит, век как минимум шестнадцатый. Так. Пойдем дальше. Это не Россия. Франция? Стоп, а на каком языке я с этой девицей говорил?" С ужасом осознав, что не на русском, Мор некоторое время сохранял весьма комическое выражение лица, потом спохватился, сделал умный вид, насколько это было возможно, и пришел к логическому завершению: весь этот бред является всего-навсего зачином многочисленных писулек фэнов на темы внезапного вбрасывания оных фэнов в миры фэнтэзи либо реализацией вводной к какой-нибудь словеске. Он сам многократно приписывал своему персонажу в словеске способность понимать другие языки, по жизни же дальше пары фраз по-английски и по-французски не продвигался никогда. Что, в общем-то, служило доказательством его гипотезы. Нельзя сказать, чтобы эти соображения его успокоили. Кроме того, оставался еще вариант буйного помешательства на почве вышеупомянутых словесок в результате злоупотребления горячительными напитками.
С другой стороны, присутствие здесь Ари, чья трезвость вошла в поговорку, исключало этот вариант.
- Или ты тоже глюк? - спросил он.
Во взгляде Ари читалось явное сожаление - надо же, додумался!
- Если я и глюк, то весьма трезвомыслящий. Что касается нашего положения во времени и пространстве, то оно не самое худшее. Во всяком случае, наши деньги имеют хождение в здешних палестинах, так что предлагаю считать данный глюк реальностью, данной нам в ощущениях. И вообще, я есть хочу.
Последняя фраза развеяла сомнения Мора относительно состояния рассудка Ари, а равно и его собственного.
Реальность предстала в виде мяса, сыра, свежего хлеба и кувшина чего-то вроде пива. Мор недоверчиво отхлебнул глоток, подумал, отхлебнул еще, поймал укоризненный взгляд Ари и поставил кружку подальше от себя. "Пить надо меньше!" - сказал он себе, хотя пиво было очень даже ничего.
4. Ибо сказано - не обнажай в тавернах!
Как здорово, что все мы здесь
Сегодня собрались!
О.Митяев
Пой, мальчишка, по звонким струнам ударь,
Чтобы в жилах кипела горячая кровь.
Наградит тебя щедро за труд государь
Так восславь же героев великих боев!
Ниенна
- Это что, сейф рухнул?
- Да нет, это Железный Феликс по перилам
катается...
Анекдот
Граф фон Глейхем хотел победить кой-кого...
М.Фейгель
[В этой адвентюре повествуется о том, как встретились старые знакомые, а Майк Мак-Лауд наколол Железного Графа...]
Дождь лил так, словно небеса прорвало. Инка чувствовала себя более или менее прилично благодаря плащу из "дождя" - непромокаемая палаточная ткань хорошо держала воду. Плащ Дракона, надетый на Тайку, постепенно протекал, а сам Дракон стоически мок. Впрочем, Майк и Гил тоже вымокли, но их отчасти спасали кожаные куртки. Керри все было нипочем, хотя он был мокрехонек как мышь. В такой ситуации придорожный кабак предстал перед ними землей обетованной и земным раем. Пока Керри разбирался с лошадьми, пятеро путников и Барри (с которого текло не хуже, чем с его хозяина) вошли в теплое душное помещение.
Там было шумно, много народу и суеты. Пока они оглядывались, разбираясь, что к чему, из дальнего угла послышались до боли знакомые звуки, и не менее знакомый голос запел:
Солнце окрасило в розовь луга
Расти, ячмень, расти!
Облака чисты и белы, как снега
Расти, ячмень, расти!
И пьянит зефир, как бокал вина,
И прекрасна в дымке рассветной страна
Расти, ячмень, расти!
Причем пелось это все по-аквитански!
- А вот и наш "танк"! - толкнул Инку в бок Гил. Сейчас-сейчас!
- А что? - сказал Майк. - Подпоем, что ли?
Они дождались последнего куплета и дружно подхватили:
Ну так сядем все вместе за праздничный стол
Пьяни, ячмень, пьяни!
Пусть наполнится песнями древний дол
Пьяни, ячмень, пьяни!
И пусть вечность не ждет нас с тобой впереди,
Нам в веселии должно свой век провести
Пьяни, ячмень, пьяни!