"Но мне все больше и больше становились нужны не просто друзья-поэты, а соратники по борьбе, не пропивающие ума и воли, люди слова и долга, готовые к черной работе и к самопожертвованию".
Полагаю, ни одного из таковых он не нашел, поскольку ни об одном факте самопожертвования мне ничего доподлинно не известно.
Особенность, и я бы даже сказал - парадоксальность советского мышления продемонстрирована Станиславом Куняевым с завидной честностью и добросовестностью. Где-то ранее я уже говорил об этом добром качестве его души - если и утаит что-то, то потом непременно откроет...
Я же имею в виду 91-й год - историю с ГКЧП. Вот как оценивает С.Куняев предпринятую попытку предотвращения коммунистического развала.
"Это была попытка спасти Союз от хаоса, анархии, развала. А если смотреть глубже - то произошло столкновение двух сил в высшем эшелоне власти - национал-государственников с космополитической, компрадорской кастой".
И еще:
"...если бы мне предложили подписать "Слово к народу", считающееся идеологическим обеспечением действий ГКЧП, я несомненно подписал бы его..."
Таковы слова. Но вот, получив информацию о событиях в Москве, С.Куняев "мчится" в столицу!
"После Малоярославца вклинился в танковую колонну... Я махал рукой из машины танкистам... На душе было и радостно (неужели кончается горбачевское гнилое время?!) и тревожно... Зачем такая громада стальных чудовищ?"
И радостно и тревожно? Да ради "конца гнилого горбачевского времени" и ради спасения Союза от анархии и т.д. чем больше танков, тем лучше- или не так?
Наконец Станислав Куняев, всей душой жаждущий "конца горбачевского времени", домчался до Союза писателей, где, между прочим, большинство, как и он сам, коммунисты. По крайней мере, вчерашние еще. Появляется некто Сергей Бобков, молодой поэт и сын того самого Филиппа Денисовича Бобкова - правой руки любимца партии Андропова.
"...поэт Сергей Бобков... потребовал, чтобы писательская верхушка поддержала ГКЧП..."
То есть что? То есть помогла прикончить "гнилое горбачевское время" и спасти СССР от анархии?
И далее прелюбопытнейшее сообщение мемуариста:
"Тем не менее... умудренные жизнью секретари Большого Союза... не клюнули на провокацию Бобкова-младшего. Опытные функционеры... нашли выход из щекотливого положения. Они заявили эмиссару Янаева, что ситуация с ГКЧП еще не ясна и надо какое-то время подождать, присмотреться к событиям, словом, не торопиться..."
Не торопиться избавляться от "гнилого горбачевского времени", не торопиться "спасать Союз"?
Станислав Куняев не просто удовлетворен "мудростью Большого Союза", но и ни в чем неповинного Сергея Бобкова "буквально размазывает" по паркету... Ни об одном из своих идейных врагов С.Куняев не высказывается с таким прямо-таки физиологическим отвращением, как о человеке, призвавшем "Большой Совет Союза писателей" к соответствию слова и дела. С.Куняев обнаруживает в нем, в посланце спасателей советского государства, "все признаки физического вырождения" - "узкогрудость, мутноглазость"... (Я знаком с Сергеем Бобковым. Не атлет, но и не дохляк...) "Троянский жеребенок" (С.К.) своего не добился. Писатели-коммунисты, "опытные функционеры" остались в своих кабинетах выжидать исхода событий. Не поддались на провокацию!
Провокация! Любимейшее словцо советского интеллигента. Что левого, что правого. Когда Владимир Осипов пришел в конце 60-х с первым номером журнала "Вече", где не было даже намека на "антисоветчину", к лидеру официальных русских патриотов даже не за помощью - всего лишь за советом и сочувствием, - "Провокация! немедленно прекратить!" - такова была реакция русского интеллектуала. А как же! Ведь могут перекрыть воздух! Сократить тиражи! Хуже того - оргвыводы! И тогда что?
Как это у Юлия Кима...
И режут нам статьи и книги,
И затыкают всякий рот,
Едва какой-нибудь задрыге
Взбредет взойти на эшафот...
С.Куняев:
"...С русскими диссидентами нас разделяло то, что мы ни при каком развитии событий не могли и помыслить о том, что можем уйти в эмиграцию и покинуть нашу страну. Мы не могли, живя в СССР, позволить себе каприза печататься за границей... это резко отделяло нас от "русской национальной диссидентуры"".
"Пути "подполья", по которым шли журнал "Вече" или ВСХСОН, казались нам сектантскими и в той или иной степени объективно смыкавшимися с путями правозащитных организаций..."
Здесь все неточно и все лукаво. Разве мы с Осиповым помышляли об эмиграции, разве свой журнал Осипов делал в "подполье"?
О ВСХСОН С.Куняев в те времена и не слыхивал и не подозревал о существовании Евгения Вагина, которого бранит теперь за эмиграцию задним числом - ибо "передним", то есть в начале перестройки, Вагин был с любовью принимаем в журнале "Наш современник".
В те же времена, когда вместе с "Большим Советом Союза" русские патриоты выжидали итогов внутрипартийной схватки, на всякий случай дружно выйдя из КПСС, - именно в это время ко мне неофициально обратился представитель "Большого Союза" с предложением возглавить этот самый "Большой Союз", откровенно признавшись: "Нам нужен свой Вацлав Гавел". И в объятия к "разрушителю" Горбачеву кинулись не мы - "русская диссидентура" - хотя бы по причине, что выпустил сей "разрушитель" нас из лагерей, - не мы, но именно они, русские писатели-патриоты заверяли Горбачева в своей лояльности к "реформации". И в знаменитом "Римском клубе" "русская диссидентура" не присутствовала... А кто?
Но тут лукавства не было. Была каша в головах. За эту бывшую "кашу" теперь слегка стыдно, вот и выстраивает Станислав Юрьевич задним числом боевые порядки: государственники, дескать, в эмиграцию не хотели, печататься за границей - такая гадость!
Меж тем тиражи советских писателей за границей были несметны. Но по разрешению! Официально! А это ж совсем иное дело! Главное, чтоб все по закону!
Что в действительности ожидало русских патриотов-писателей в случае нарушения ими "нормы поведения"? Да всего лишь, как самая страшная кара, исключение из Союза. Всего лишь. Минус льготы, минус дачи, минус творческие отпуска... То есть - минус то, что имели советские писатели в награду за соблюдение "правил игры". У этих "правил" были свои "люфты". Например, "борьба с еврейским засильем в русской культуре". Или, напротив, космополитические эскапады в пику слегка осмелевшему "русизму".
Еще одно любопытное место в мемуарах С.Куняева.
"Разрушать же государство по рецептам Бородина, Солженицына, Осипова, Вагина с розовой надеждой, что власть после разрушения перейдет в руки благородных русских националистов? Нет, на это мы не могли делать ставку".
На что была будто бы сделана ставка - о том чуть позднее. В эти же годы, о которых говорит С.Куняев, советским ренегатом Яновым была издана на Западе книга, в которой он предупреждает мировую демократию о реальной опасности скорого смыкания "диссидентской правой" (это мы) с "правой советского истэблишмента", куда безусловно отнесена и "русистски" ориентированная советская интеллигенция... Что, в свою очередь, может привести к возникновению советско-фашистского режима...
Напрасно Янов и других пугал и сам боялся "смыкания правых", потому что "официальные правые" нас с Осиповым и прочими боялись еще больше. Провокация! Шаг вправо или шаг влево карается... Могут исключить... И тогда как выполнять миссию по спасению государства от разрушения?
Во-первых... И это существенно.
Мы, "русская диссидентура", знали, что коммунистический строй с самого начала запрограммирован не только на саморазрушение, но и на разрушение "своего пространства". Они, все, о ком С.Куняев говорит "мы",- они этого не знали. Они и сейчас этого не знают!
И стенания о том, как славно жилось в заминированном доме под минорное тиканье часового механизма и как все стало дурно после того, как механизм сработал, - "это исключительно от незнания самой природы русского коммунистического опыта или эксперимента - как угодно.
И потому, во-вторых, все рассуждения о выборе "ставки" - рефлексия позднего периода. Дальше "борьбы с еврейским засилием в культуре" и мечты о "русификации" коммунизма политическая мысль "официальных правых" не шла, потому что "думанье" дальше было чревато... И дело даже не столько в страхе перед возможной карой за ересь, сколько как раз в душевной честности многих этих самых "официальных правых". Если б додумались - пришлось бы жизнь ломать - парадокс! Страх честности... На уровне нерефлектируемой интуиции...
Отсюда и некорректность логики, ставящей в один причинный ряд исторически реальные русские социалистические тенденции и конкретный коммунистический опыт, заимствованный из марксизма, то есть из "нерусских" источников. Но и об этом тоже чуть позже.
Другой парадокс в том, что мы, "русская диссидентура", каковую, между прочим, можно было пересчитать по пальцам, мы отнюдь не мечтали пополнять свои ряды за счет, положим, русских писателей. Где-то в конце 70-х узнал я, что Валентин Распутин, будучи приглашенным на встречу с работниками иркутского телевидения, наговорил им такого, что телевизионщиков-партийцев после вызывали в партком и вопрошали, почему они, коммунисты, не возражали Распутину... Я тогда черкнул коротенькое письмецо своему земляку, где прямо говорил, что диссидент Распутин - потеря для России... Просил об осторожности... Письмо, отправленное с "нарочным", было перехвачено.
Еще о "рецептах разрушения" Бородина и прочих.
Лично мои "рецепты" в виде нескольких статей, написанных в 70-х и напечатанных, между прочим, за границей в русских журналах, были опубликованы в начале 90-х не где-нибудь, а в "Нашем современнике", и не кем-нибудь, а Станиславом Юрьевичем Куняевым под общим заголовком "Невостребованные пророчества". Вот так в те годы оценивал Станислав Куняев лично мои "рецепты разрушения".
На пророка я никогда не претендовал и не тянул. Но, положим, в статье "К русской эмиграции" упрекал "старых русских" в нетерпении, в "неответственной" жажде "русского взрыва", критиковал "революционные" призывы Дмитрия Панина...
В статье "О либерализме" пытался раскрыть разрушительную, энтропийную суть либералистского сознания...
Нынче стараюсь вспомнить, была ли у нас, кого С.Куняев называет "русскими диссидентами", какая-нибудь "ставка"? Похоже - не было... Была надежда, что русская интеллигенция поймет трагедийный смысл существующего политического строя и подготовится к событиям, кои мы считали неминуемыми... Но в сущности, мы были своеобразными заложниками не желающих думать и знать, и не скажу за других, но сам-то так или иначе не избежал влияния "безмятежно живущих" - а может, ошибка, может, все обойдется и российский коммунизм без больших потерь трансформируется в нечто естественно развивающееся на основе постепенно восстанавливаемых традиций русской государственности. Надо обладать колоссальным самомнением, чтобы уверенно противопоставлять свое мнение мнению большинства. Я таким самомнением не обладал и, возможно, отчасти потому к началу 80-х с каким-то душевным облегчением переключился на частные проблемы - помчался в Сибирь спасать последний, еще не тронутый топором кедровник в Тофаларии... Это оказалось так легко - делать конкретное, стопроцентно правильное дело...
Ну, а наши "официалы"?
Если верить Станиславу Юрьевичу Куняеву, у них была такая ясность относительно будущего России, что только позавидовать!