— Ты видела, как господин посол на тебя посмотрел? — приглушённый девичий голос послышался из-за двери. Я навострила ушки и села. — Мне самой жутко стало. С него станется испепелить одним взглядом непонравившуюся рабыню. Эти демоны даже выглядят жутко.
— Скорей бы он уехал, — раздался чужой вздох, после чего дверь отворилась.
— Привет! — максимально жизнерадостно попробовала я поздороваться с тремя вошедшими девушками. Все они были одинаково одеты в длинные серые платья с белыми передниками и воротничками. Такие наряды больше подошли бы ученицам школы благородных девиц, а не служанкам. Непрактично, однако.
Три пары глаз внимательно и настороженно посмотрели на меня. Особой враждебности в воздухе не витало, но и явно доверять с первых минут мне здесь никто не собирался. Я могла их понять. Мир здесь жестокий, это я уже уяснила. Для выживания надо быть настороже. Тем более если какие-то демоны могут в прямом смысле испепелить взглядом. А это случаем не мой недавний знакомый?
— Здравствуй, — вперёд вышла невысокая девушка с пухлыми щеками. Чуть поджав губы, она отвернулась и подошла к столу, не обращая на меня больше никакого внимания. Она у них тут негласный лидер? Похоже на то, потому что её подружки, не глядя на меня, проследовали за ней. В тишине они налили себе в кружки горячий напиток.
Окей, не страшно. Сейчас соседки немного расслабятся, а потом уже можно будет снова попытаться заговорить.
В тишине мы провели добрый час. Я старалась наблюдать за девушками ненавязчиво, но они ничего необычного не делали. Даже не разговаривали. Переоделись и уже собирались куда-то идти, когда я решила снова попытаться завести разговор:
— Не подскажете, пожалуйста, — чувствовала себя самой вежливостью, — где здесь уборная? Я попыталась найти сама, но заблудилась.
Ничего не говоря, единственная девушка, что поприветствовала меня, вышла из нашей комнаты и указала на соседнюю справа дверь. А ларчик очень просто открывался. И как это я её пропустила?
Соседки гуськом вышли, оставив меня одну. Грустно посмотрев на остатки отвара, я попыталась сглотнуть. Во рту было сухо как в Сахаре. Перед внутренним взором сразу возникли дюны песка. Везде, на сколько хватало взгляда, был песок. Здесь был только он и ветер, рисующий на нём свои картины.
Поборов неловкость и смущение, взяла чистую кружку и налила себе отвара. На вкус он был как трава, которую мы в детском лагере на спор жевали. Если уж девушки пили его так спокойно, мне ничего не угрожает. Кажется, у меня начала развиваться паранойя.
Желудок больно сжался, но я настырно допила жидкость. До последней капли. Как-то разом навалилась усталость. Мозг понимал, что в идеале нужно дождаться соседок и попытаться всё у них разузнать, ведь, может, только эти три такие угрюмые. Но усталость давала о себе знать всё настойчивей. Мне ничего не оставалось, кроме как забраться на кровать и уснуть.
В этот раз спала я намного лучше, чем в первую ночь в этом мире. Может, сказывалось горизонтальное положение и отсутствие пут на руках? Однозначно. Проснулась рано, но, можно сказать, в хорошем расположении духа. Разбудил нас всех крик в коридоре:
— Через пятнадцать минут (хорошо хоть времяисчисление здесь то же, что и у нас) всем стоять у своих комнат! Опоздавшим три удара хлыстом.
Это немного подпортило настроение. Всё происходящее уж слишком сильно напоминало тюрьму. Хотя… Чего ещё можно ждать от мира, где людей в рабство продают?
Ладно, разберёмся. Конечно, надеяться исправить строй мира — глупо, но вот своё положение подправить я в силах. Главное — понять, как вернуться на Землю. Но подобные знания вряд ли есть в свободном доступе для рабынь. А значит, мне один путь: наверх!
Стоять в тёмном коридоре напротив друг друга с по меньшей мере полусотней девушек и мужчин было неуютно. У многих был слегка потрёпанный вид, а кто-то и вовсе откровенно дремал, опираясь на стену или соседа рядом.
Между шеренгами ходил мой вчерашний знакомый, всё в том же синем костюме, «камердинер» как я вчера его прозвала. Рядом с ним бегали два мальчишки, на вид им было не больше десяти лет, и что-то записывали в блокноты. Сдав блокноты начальнику и получив удовлетворительный кивок, пареньки удалились, гордо задрав носы. Такое выражение лица бывает только у детей, когда они выполнили, как им кажется, ответственную миссию.
— По рабочим местам! — тихо, но властно распорядился местный босс. — Новенькие за мной.
К этим «новеньким» относилась и я. Мне ничего не оставалось, кроме как молча проследовать за мужчиной в надежде на какой-нибудь обед, ну или хотя бы кусочек хлеба. Есть хотелось жуть как. Меня даже слегка подташнивало, но я держалась.
— Сейчас вам выдадут форму, — снизошёл до объяснений камердинер. — Затем я распределю вас на службу. На неё вы будете отправляться ежедневно. Провинившиеся получают наказание — удары плетью.
— Что насчёт питания? — не успела вовремя прикусить язык, вопрос сам собой сорвался с губ. Ну, уже ничего не исправить, надо ждать ответа или ударов плетью.
— Его надо заслужить, — обернулся и внимательно посмотрел в мои глаза начальник. — В начале рабочего дня вам будут выдаваться два ломтика хлеба и вода. Если хорошо потрудитесь, получите полноценный ужин, нет — отправитесь спать голодными.
М-да… Отличная перспектива намечается. Нет, ну а что? Я за еду ещё не работала! Интересно, как умудрилась наесть пухлые щёки моя соседка? Всегда хорошо трудится? Какая молодец.
Больше задавать вопросов не стала, хотя у меня парочка была. Например, о том, как можно быть такими свиньями. Даже если отбросить эмоции… В их же интересах, чтобы рабы хорошо работали! А у голодного раба сил мало. Где логика?
Злость бурлила во мне, а от хорошего настроения не осталось и следа. Если честно, в эти секунды я сама себе не могла признаться, на что я злюсь. На устрой этого мира? На камердинера? Или на всю ситуацию в целом? Ещё с детского дома мне намного проще было злиться, чем показывать слабость слезами. Привычки сохранились до сих пор. Хотя, возможно, было бы намного полезнее для нервов просто свернуться калачиком на кровати и пореветь от души.
Через два поворота направо мы оказались около двери с окошком в верхней части. Мне оно напомнило окно выдачи где-нибудь на почте. Позвонив в небольшой медный колокольчик, камердинер (надо бы узнать, как его зовут) сложил руки на груди. Явно недоволен задержкой.
— Бегу-бегу! — к нам выбежала высокая сухая старушка с сияющей улыбкой на лице и лучащимися глазами. В её присутствии сразу стало легче дышать, да и в целом стало комфортней. Этой женщине просто невозможно было в ответ не улыбнуться. Что я и сделала, искоса поглядывая на моих вчерашних знакомых по телеге. Эти двое тоже улыбались, надо же.
— Форма? — прозвучал вопрос, но, не дождавшись ответа, местная модистка убежала. На нашего босса аура доброжелательности и счастья никак не повлияла, он по-прежнему стоял угрюмый, а брови всё сильнее и сильнее сходились на переносице.
Не было женщины примерно минут пять. Вернувшись, она протянула каждому по серому свертку, на мне задержав взгляд чуть дольше. Мне показалось, она хотела что-то сказать, но в присутствии начальства не стала этого делать. Может, мне наконец-то повезло? И попался человек, у которого я смогу аккуратно разузнать про окружающий мир. Тьфу, блин, звучит как название урока начальных классов. «Окружающий мир». Дожила.
Так, дорогу сюда я более-менее запомнила. Надо будет наведаться одной.
— На переодевание у вас ровно пять минут, — в коридоре перед нашими комнатами получали мы очередные наставления. — Жду вас здесь.
Платье в свёртке оказалось точно таким же, какие были на девушках из моей комнаты. Вообще я любила серый цвет, но больше в оттенках мокрого асфальта и графитного. Это же платье было мышиного цвета, я бы даже назвала его выцветшим. Обувь в свертке имелась — обычные балетки оттенка платья, которые за длинной юбкой никто и не увидит.
Выбежала из комнаты уже минуты через три и встала напротив мужчины. Пока кроме меня ещё никто не вернулся, решилась на очередной вопрос.
— Позвольте узнать, ваша милость, — вежливость сейчас наше всё, — как можем мы к вам обращаться?
— Я камер-фурьер, ко мне дозволительно обращаться «ваша милость Симор», и никак иначе, — вид при этих словах у камер-фурьера был такой, что любой президент бы позавидовал.
Название должности такое странное, но в то же время знакомое. Может, где-то уже слышала? Не знаю, надо было что-то отвечать на его слова или нет, но пока я размышляла, подоспели двое мужчин. Их наряды были такого же оттенка, что и моё платье: простые рубашка и брюки. Ничего больше. Интересно, а почему у Симора синий костюм? Чтобы выделялся? Или они здесь носят одежду в зависимости от занимаемой должности? Кто тогда мой вчерашний знакомый брюнет? Всё-таки посол? И что он мне опять в голову лезет!
Меня проводили в один из светлых коридоров. На стенах висели интересные пейзажи, я бы с удовольствием поразглядывала их более внимательно, но при Симоре свой интерес проявлять не стала. Ещё лишит меня тех жалких кусочков хлеба, что лежат в одном из бумажных пакетов, которые он держит в руках. Когда мы заводили на службу паренька, ему тоже вручили такой пакет, он сразу же его открыл и с жадностью вгрызся в мякоть на вид чуть чёрствого ломтя. Желудок снова жалобно напомнил о себе.
— Сегодня ты должна провести тщательную уборку во всех помещениях этого крыла. Всё необходимое возьмёшь вон в той коморке, — указал пальцем в конец коридора камер-фурьер. — Справишься до четырёх часов после заката — получишь ужин.
А что будет, если не справлюсь — и так понятно. Спасибо, что не стал напоминать. Мотивация, я вам скажу, отличная! Что там за проблемы бывают на заводах? План не могут выполнить? Пф-ф! Вы просто никогда не мотивировали их едой. Думаю, сразу быстренько годовой план выполнят и перевыполнят, лишь бы поесть.
А я что? Я тоже планирую справиться. Дверей всего девять насчитала. Мой желудок поддержал мои стремления бодрым урчанием.
— Приду и лично проверю, — прищурил глаза Симор, оглядывая меня с ног до головы.
И чего он, в самом деле? Я же не собиралась его обманывать, вот серьёзно, даже мыслей таких не было. Зато теперь появились. Вот из вредности. Чтоб больше так не пялился. И вот что интересно: он за каждым ходит проверяет? Или это ко мне особое отношение? Не доверяет. Ну, оно и вполне понятно.
Хорошо. Сейчас быстренько отмываю девять этих комнат и бегу к модистке. Думаю, с ней у меня получится провести время куда более продуктивно, чем за смахиванием местной пыли.
Когда я осталась одна, мельком заглянула в первую попавшуюся дверь и присвистнула. Там были вовсе не покои местных вельмож, а небольшая комната, всё пространство которой занимали огромные деревянные стеллажи до самого потолка. На них ворохом покоились пожелтевшие от времени листы бумаги.
— Сейчас и проверим, — потирая ладошки, решила не унывать и выяснить важный момент: понимаю ли я местные письмена. Если да, то всё становится в разы проще. За похищение (одалживание!) книг мне будет совершенно не стыдно. А если нет, то придётся завязывать нужные и выгодные связи, что в разы дольше и тяжелее. Или учить язык.
Схватив первый попавшийся листок, посмотрела на закорючки, которыми он был мелко исписан от начала и до конца. Даже скрестила пальцы, вглядываясь всё внимательнее и внимательнее. Ничего. В глубине души я надеялась на какую-то очередную магию, но ничего не произошло. Добрых минут пять я смотрела на письмена так и эдак, но мне так и не удалось узреть хоть какие-то сходства с родным языком или известными мне другими земными языками. Чёрт!
Ладно. Тогда вернёмся и первоначальному плану: быстро прибраться. Ещё раз оглядев помещение с пола до потолка, мысленно понадеялась, что от меня не требуется перебрать все эти бумаги по алфавиту. Было бы даже странно. Уж очень сомневаюсь, что местным беднякам, которых потом делают рабами, дают образование. Ага, такой себе техникум для низшего сословия.
Быстро перекусила, чтобы желудок лишний раз меня не беспокоил. Эх, сейчас бы жареной картошечки с курочкой… Но выбирать не приходится. Отсыревший хлеб тоже довольно неплох, если вспомнить, как давно я не ела.