И тогда следователь кинул пробный шар.
- All right, gentlemen. I have a suggestion. Why won’t we cut this crap and start talking business*? - огорошил он присутствующих чистейшим английским.
* Ладно, господа. У меня предложение. Почему бы нам не опустить эту чушь и не перейти к делу?
- Зис из э вери гуд саджещен, - отозвался Атилла, обнаруживая одновременно и знание предмета, и ужасное произношение. – Ит из э плеже ту ду э бизнес виз ю*.
* Очень хорошее предложение. С удовольствием займемся с вами делами.
Трюк, если и удался, то только наполовину, и майор продолжил по-русски:
- Возможно, вы не в курсе, господа, но мы за вами наблюдаем уже довольно-таки давно.
Удивление, отразившееся на лицах уголовников, получилось таким неподдельным и мощным, что майор решил не смотреть на них лишний раз без надобности — ещё, чего доброго, верить им начнешь.
- С того самого момента, как вы устроили концерт в ресторане «Железнодорожный», подсунув ансамблю переделанные слова Французского гимна. Нам также известно, кто выступил зачинщиком смуты. Продолжать?
- Если вы имеете в виду мою речь на собрании, - попытался оправдаться Шнырь. - То её текст был согласован.
- Неужели? С кем?
- С ним. - Шнырь простонародным жестом ткнул в Атиллу.
Майор проигнорировал и это хамское заявление.
- Затем вы надоумили некоего Жилкина возглавить импровизированный отряд, идея создания которого тоже, безусловно, принадлежит вам. Вы организовали и доставили оружие...
- Позвольте! - вскричал Атилла. - Это какое-то недоразумение!
- Вы вели сомнительные беседы среди студентов советского общежития. И, кстати, паспорта эти никто и никогда не выдавал.
Майор сделал паузу, а Шнырь тяжело вздохнул и поскрёб пальцами за ушами.
- Эх, гражданин начальник!
Он повернулся к дружку, всё так же невинно сидевшему, сложа руки на коленках.
- Раскусили нас с тобой, Атилла, как последних первоклассников.
- Да уж.
- Придётся им все рассказать.
- Другого выхода я не вижу.
Секретарь в углу так и замер с занесёнными над пишущей машинкой пальцами.
- В общем, так, - с трудом выдавил из себя Шнырь. - Мы прилетели на Землю с другой планеты.
Писарь отчётливо икнул, а конвойные покрепче сжали челюсти. Но ни один мускул не дрогнул на лице майора.
- И каковы же цели вашего визита? - вежливо осведомился он.
- Чистой воды любопытство, - заверил его Шнырь. - У нас там на этой… Да вы всё равно не знаете… Короче, мы достигли предела совершенства и теперь пожинаем плоды, так сказать. Всю работу за нас выполняют машины, всего в достатке и бесплатно. Войн нет, природных катаклизмов тоже.
- Коммунизм?
- Почти, хотя мы и называем его по-другому. В общем, все замечательно, но иногда, знаете ли, скучновато. Хочется чего-нибудь эдакого...
- Импозантного, - подсказал Атилла.
- Во-во! А то порой такая тоска наваливается…
- Аж тошнит!
- Но, слава Всевышнему, - продолжил Шнырь, - остались ещё отдельные уголки в природе, наподобие вашего, куда мы отправляемся отдыхать душой.
Майор с улыбкой откинулся на спинку кресла.
- Предел совершенства, говорите? По мне, так вы нарисовали картину самого что ни на есть застоя. Гниёте заживо, господа.
- Тут вы совершенно правы! - легко согласился с ним Шнырь. - Но диалектический материализм открыл нам глаза.
- Дал новое дыхание! - опять вмешался Атилла. - Это бесконечное развитие по спирали, эта неуспокоенность, этот животворящий энтузиазм! Вот что мы собираемся позаимствовать у землян... - Он как бы осёкся. - Если, конечно, вы нас отпустите.
Майор молчал.
- Нипочём не отпустят, - усомнился Шнырь, глядя на него. - А жаль.
- Мы могли бы договориться, - понизил голос Атилла. - Новые технологии в обмен на нашу свободу. А?
- Наличные? - предложил Шнырь.
Писарь уже давно ничего не строчил. Амбалы откровенно зевали.
- А звездолёт вы где оставили? - спросил мудрый майор.
- Нигде, - признался Атилла.
- Эти погремушки нам ни к чему, - пояснил Шнырь. - Мы путешествуем одним лишь напряжением силы воли...
Но как именно они это делали, он поведать не успел.
- Хватит! - заорал в бешенстве майор и вскочил со своего места. - Поиграли и будет. А теперь слушайте меня внимательно. Сейчас вам выдадут пишущие принадлежности и по листку… Нет, по три листка бумаги. Ровно в 18-00 я вернусь, и прочитаю ваше чистосердечное признание. И если там не будет того, что я ожидаю от вас услышать, пеняйте на себя. Глаз с них не спускать!
Он пулей вылетел из кабинета, успокоившись сразу, как только закрылась за ним дверь. Противника нужно изматывать сменой ритма и декораций. Расколятся. И не таких обламывали.