Явление миру скрипки Моцарта было, пожалуй, самой успешной презентацией предмета, принадлежавшего светличностям. Дальше пошло по накатанной, но без блеска и без столь изощренной выдумки, как в Зальцбурге. Посох Ганди, беретик Че, урна с прахом Будды, котелок и трость Чаплина… В Лондоне случилось несчастье, когда экзальтированная толпа встречала реликвии, связанные с пророком Магометом: куски домотканого полотна его одежды, посох в серебряном чехле и волоски из бороды. Естественно, возникла давка. Около двадцати человек получили травмы и увечья. Впрочем, никто не сокрушался по этому поводу – ведь коренные жители не пострадали.
Предметы обихода темных личностей доставлялись без таинственности и секретности, но и без помпы. Конечно, можно было обустроить торжественный внос в Париж рукописи «Ста дней Содома» – той, что была найдена между камнями Бастилии, – но это, пожалуй, приведет к всеобщему падению нравов и протестам общественности. А что случится, если выставить на всеобщее обозрение акварели Гитлера? Даже подумать страшно.
На следующий день после перформанса в Зальцбурге российский таблоид «Желтый день» выдал статью о том, что Моцарт практиковал оргии втроем с женой и ее сестрой Алоизией, на которой до этого мечтал жениться. Гоголь в «Мертвых душах» заметил, что ложь должна быть абсурдной и чудовищной, чтобы ее все повторяли, но кого в России удивишь оргиями? Смешно! Поэтому публикация не имела серьезных последствий. Народ ее принял к сведению – и не более. Власть еще поддала жару по поводу Грааля и на этом успокоилась. Тем более что Сохаев и Волконский совершенно перестали разыгрывать диссидентскую карту. На одной из пресс-конференций даже было заявлено, что, наверное, в сборной света должно было найтись место Толстому.
Когда на Евро сборная России вышла в финал, так пропаганда вообще получила шикарный повод говорить о том, что враги отечества способны только в виртуальных матчах дискредитировать страну. А в настоящей игре аргументов против великой державы у них нет. И они были правы. К тому же в полуфинале была обыграна Франция. И эту победу моментально увязали с двухсотлетием Бородинской битвы. Кутузов целый месяц по упоминаемости в Интернете уступал только президенту и премьеру.
Была даже идея расширить русское представительство в Матче эры. В качестве резервного судьи Кремль неофициально пытался двинуть Борю Моисеева. Нашлись у него какие-то лоббисты в верхах. И все бы, наверное, срослось, если бы у инициаторов наблюдалось единство по этому вопросу. Но его как раз и не было. Кому-то, видимо, мешали застарелые комплексы и предрассудки. Поэтому право поднимать таблички, указывающие компенсационное время, предоставили Элтону Джону.
Это что касается деловой части, а в личном плане… Соха выпивал. Более активно, чем обычно, потому что никакого занятия, кроме дегустации, не мог себе найти. От нечего делать Соха стал интересоваться живописью. Объездил побережье – прошвырнулся по всем музеям.
– Хочется возвышенного, – объяснял он свои странные прихоти.
– Возвышенного хочется – займись альпинизмом, – ерничал Волк, но иногда сопровождал друга в его нелепых вылазках.
Берлогу так и не видели. О нем стали забывать. Доказательством его существования мог послужить только Матч эры. Если он состоится, то Берлога жив и трудится. Если нет, то… Впрочем, даже на неделю раньше все могло проясниться, ведь до Матча была запланирована виртуальная пресс-конференция и той, и другой команды. В качестве разогрева. Берлога этим мероприятием должен был послать привет из своей добровольной ссылки.
Борис, как и обещал, перестал куролесить. Он занялся Кораном. У него были смелые идеи по пропаганде культуры ислама в Европе. Борис-Хафиз неоднократно исчезал на продолжительные сроки, и нетрудно было догадаться, что он скрывается от посторонних глаз на Ближнем Востоке. Кайлин выразил недовольство таким поведением, но рычагов давления у него не было. Ведь патент на применение сканера находился у Бориса, и только Борис решал, какому делу он послужит. Возникли подозрения, что Борис не только ради углубленного изучения Корана покидает Женеву. У него могли появиться иные мотивы. В конце концов, «Аль-Каида» наверняка нуждалась в европейском резиденте, у которого не только серьезные связи, но и ноу-хау, способное изменить цивилизованный мир.
Кайлин выступил на шестидесяти лекциях, что помогло ему привести себя в хорошее физическое состояние. Это же не на диване валяться – все время в движении, выплеск эмоций, перемещение по сцене. Убрал экстравагантность вроде воздушного шара, чтобы не случалось таких оказий, как в Зальцбурге. Выпустил три новые книги, скоропостижно переведенные на все основные европейские, китайский и японский языки. «Форбс» предполагал, что суммарный доход пророка New wave за год составил около полумиллиарда долларов. Соха, как прочитал это, так чуть в Женевское озеро не бросился по примеру героини Островского – как же продешевили, отдав права на Матч эры и на MAGIC всего за двадцать миллионов евро.
– Мы лохи плюшевые! – горестно констатировал Соха.
– У нас не было выбора, – спокойно возражал Волк. – Кайлин оказался нашим единственным шансом, чтобы подняться и снова встать на ноги. Теперь мы известные люди. У нас сложившаяся деловая репутация. Нам доверяют. А до знакомства с Кайлином мы считались аферистами, которых Россия собиралась искать через Интерпол.
– Да я не против того, чтобы с этим Гофманом сказки сочинять и разводить народ. Это я завсегда пожалуйста. Но ведь мы могли и побольше из него выбить.
– А что же ты не выбил?
– Я хотел. Но ты, как только он сказал про двадцать миллионов, так ты сразу обрадовался, начал комплименты и то-се, пятое-десятое. Тут я и понял, что теперь из него ничего не выдоишь.
– Я?!! Да это ты, Соха, по-английски заговорил от восторга. Про вибрации! Забыл, что ли? В любви Кайлину признавался.
– Не было такого. Никого я не люблю. Даже Фаму не люблю. – Белобрысая свинья, ехидничая, наступила своими грязными копытцами на самое сокровенное, и Волк его люто послал.
Фама так и не выполнила его желание (со смехом отнекивалась), хотя и проспорила тогда, перед таинственной церковью в Мюнхене. Это было так давно. Он хотел всего лишь, чтобы она написала ему четверостишие. Ему, персонально! Но Фама перестала быть ангелом, каким она влетела в сумбурную и никчемную жизнь Волка. Она преобразила ее, но после этого стала похожа на Снежную королеву. Ту, что бесстрастно играла на скрипке перед толпой. Фама стала высокомерна, а может, таким образом она пыталась сохранить дистанцию, увидев, какие возвышенные чувства питает к ней Волк. С другой стороны, она ведь и работала самоотверженно – без послаблений, которые могла бы себе устроить, капризно щелкнув пальчиками.
Кайлин восторженно привлекал ее ко всем акциям. И где была Фама, там успех выпрыгивал на поверхность действительности, как дрессированный дельфин из аквариума. Но ведь не только работой она жила. Были свободные от акций и лекций дни. И немало таких дней набралось в году! Но отдыхать Фама предпочитала в одиночестве. То есть, наверное, не в одиночестве. Конечно, не в одиночестве! Смешно представить, что она… такая… и в одиночестве. Нет, исключено. Просто не со своими партнерами по Матчу эры. Все предложения Сохаева и Волконского куда-нибудь вместе сходить, прогуляться, прокатиться, прошвырнуться и т.п. отвергала категорично. Без злости, но решительно. «У меня есть планы» – и все тут… Улетала куда-то. Даже в Москву раза три наведывалась. И никто ее там не тронул, что удивительно.
Волконский совсем загрустил. Пробовал, упиваясь живописью, выпивать с Сохаевым, но такой досуг не трогал его чувствительную натуру. По-прежнему занимался спортом, за три месяца накачал пресс, но кому демонстрировать все эти достижения атлетизма? Кандидатур нет! Да и не требовались они Волку. После Фамы как-то недостойно кого-то искать. Размениваться… Оскорбительно прежде всего для самого себя. Поэтому Волк худел, и казалось, что еще чуть-чуть ему наподдать меланхолии – и начнет писать стихи. Красивые, но старомодно смешные. Они бы Фаме не понравились. Наверное, Волк это понимал, поэтому и заглушил творческие инстинкты.
Вот ведь как бывает – Матч еще не сыгран, а жизнь его организаторов уже существенным образом изменилась.
В целом все протекало без скандалов. Даже как-то уж слишком мирно и тихо. Только два обстоятельства внесли некоторую сумятицу в размеренное течение предматчевых будней. В жизни Моцарта был черный человек, заказавший ему «Реквием» незадолго до смерти. При внимательном изучении вопроса мистика, как правило, испаряется. Это граф Вальзегг-Штуппах хотел купить у Моцарта партитуры, а потом выдать «Реквием» за свое произведение, написанное в память о покойной жене. Вот и заслал своего управляющего Антона Лайтгеба. Но гнусная смерть (не его, а Моцарта) нарушила творческие планы графа. Неоконченный «Реквием» все-таки записали на счет Моцарта.
Черный человек возник и в царстве Кайлина. То есть сначала он возник в маркетинговом отделе New wave. Ровно за месяц до игры пришло извещение, что есть заинтересованность в покупке самого крупного рекламного баннера по центру поля. Причем заказчика не смущает необходимость заплатить штрафные пени тому, кто владел правами на этот баннер изначально. Поскольку речь шла не только о миллионах евро, но еще и о престиже и о личных взаимоотношениях с серьезнейшими компаниями, с которыми у New wave могли быть дальнейшие интересы, Кайлина известили о таком экстраординарном предложении. Он постановил, что надо во всем лично разобраться при встрече. Плюс ко всему прочему это могла быть провокация со стороны Москвы.
И черный человек пришел к Кайлину. Действительно черный. Не в том смысле что негр или кавказец. Нет, просто костюм у него был мрачнее мазута, залитого в деревенский трактор. И это при белоснежной рубашке и красном галстуке. Настораживающая цветовая гамма. Туфли у него были остроносые, что сразу же смутило Ангелиссимуса. Гость не пожелал менять обувь в офисе New wave и вел себя настолько самоуверенно, что никто не осмелился ему перечить.
Кайлин для начала попытался узнать у незнакомца о специфике его бизнеса, но тот бесцеремонно уклонился от ответа. К тому же он больше молчал и качал головой вместо ответов, отчего некоторое время казалось, что черный человек не в ладах с английским. Он еще и слишком акцентированно выговаривал слова, что характерно не для носителя языка, а для того, кто владеет им в достаточной мере, но все-таки не общается на нем постоянно. Ко всему прочему говорил он низким голосом, что добавляло ему зловещего колорита.
Он не только оплачивал неустойку, но и обещался выплатить двойную стоимость за рекламную площадь. И наличными. Тут уж Ангелиссимус совсем струхнул. Где речь идет о том, чтобы сделать что-то без налогов, там сразу мерещатся русские. Но соблазн был слишком велик. После консультаций с Сохаевым Кайлин согласился на сделку. Правда, поставил жесткое условие – на второй встрече незнакомец должен открыть специфику своего бизнеса. В противном случае New wave отказывается продолжать переговоры. Черный человек принял правила игры.
Передача наличных произошла на яхте Ангелиссимуса. Черный человек попросил в субботу в полдень бросить якорь напротив Веве, в полумиле от здоровенного монумента-вилки, которая самым нелепым образом торчит из воды. Точно в указанное время в пятидесяти метрах от яхты всплыла подводная лодка с финским флагом на корме. Переговоры оказались быстрыми и эффективными. Заказчик выложил рекламный логотип и подарил еще одну загадку. Никто из присутствующих такой эмблемы не знал.
– Что значит Mercurius 13? – удивился Кайлин.
– Вы обязали меня раскрыть тайну моей рекламы, но и я требую от вас, чтобы в бумагах было отмечено, что вы не имеете права распространять информацию о специфике моей деятельности.
– Это справедливое требование. – Кайлин переглянулся с Сохаевым и Волком.
– Я начал выпуск нового топлива, новых энергоносителей.
– Дискретное топливо?
– Нет. Дискретное слишком дорогое. Это абсолютно новое. В десятки раз дешевле любого из ныне известных видов.
– То есть в акции нефтяников не стоит вкладывать деньги? – попробовал отшутиться Кайлин.
– После Нового года эти акции станут красиво нарисованными бумажками, – бархатным басом заявил черный человек. – Но об этом знает не более семи человек. Включая вас. И этой информацией не стоит делиться.
От этих слов стало жутко. Многозначительно жутко. Солнечные зайчики, отражавшиеся от воды и блуждавшие по потолку каюты, казались последним радужным образом, которое получает человечество перед грядущей катастрофой. Что-то вроде сигаретки, выкуриваемой перед эшафотом.
– Мне нужно, чтобы люди при просмотре трансляции задались вопросом, что это за неизвестный бренд на самом заметном месте? Чтобы заинтересовались СМИ. Начали журналистские расследования, подогрели интерес. А потом мы как раз и объявимся – и люди сразу вспомнят, что уже видели эти знаки. И к нам с самого начала будет позитивное отношение. Мне нужен маленький толчок, чтобы раскрутить дело. Все уже готово к штурму, но нельзя начать с пустого места. Все-таки нужно доверие людей. Теперь вы понимаете, в чем мой интерес.
– О да! – патетически воспрянул духом Кайлин. – О том же говорит и учение New wave. Вслед за примитивной эпохой Рыб придет духовная эра Водолея, где не будет старых ценностей и…
– …И вы можете сколько угодно убеждать в этом наивных неудачников, приходящих на лекции, – не слишком вежливо остановил тираду Кайлина черный человек. – Для меня не важно, какая эра началась, какая закончилась. Не в эрах дело, а в технологиях, их оперативном внедрении. Чистый бизнес! Только бизнес, и никакого обмана. Но я понимаю, что могу столкнуться с серьезным сопротивлением. В первые месяцы. А потом… Человек не будет поддаваться пропаганде, если в супермаркете за пару франков он сможет купить энергоносители для того, чтобы проехать сто километров. Бензоколонки уйдут в прошлое. Сколько земли освободится!
– Это же революция! – Волк от волнения стал прохаживаться по каюте. – Целые государства потеряют самостоятельность и источники доходов. Я думаю, начнутся войны. Миллионы людей окажутся без работы.
– Мне плевать. Их проблемы. Миллионам людей наконец придется производить полезное, а не паразитировать на богатствах земли.
– Не боитесь, что вас могут… того… устранить? – Соха подкрепил свой домысел эффектным жестом в районе шеи.
Черный человек засмеялся так, что пуленепробиваемые иллюминаторы задребезжали.
– Есть много безопасных мест. Уверяю, мы с вами будем чувствовать себя вполне комфортно.
– А Швейцария останется безопасным местом, как по-вашему? – Кайлин искал заступничества, как маленький песик, на которого набросились с лаем бездомные наглые собаки.
Черный человек не ответил. Он с увлечением рисовал. Он рисовал и раньше по ходу беседы, но урывками. А после того как все серьезные вопросы решились, полностью отдался творчеству. На столике перед ним лежали бумаги официальные и бумага просто так – чистые листы. Так вот, отодвинув документы, он рисовал огромными буквами название Mercurius 13. Буквы становились городами для крохотных, прямо-таки микроскопических людишек, устраивавших на них свои поселения, карабкавшиеся на вершины с помощью лестниц, сражавшихся за перекладинки букв. На цифры пытались перейти по канатам. Почти все смельчаки срывались и гибли.
– Не хватает кораблей, – подсказал Волконский.
– Сейчас нарисую.
Черный человек добавил рядом с буквами опрокинутую чернильницу, из которой вытекло содержимое. И в эту лужу он посадил яхту Кайлина и огромную вилку, торчавшую из воды совсем неподалеку.
– А мне здесь места нет, – засмеялся черный человек. – Подводная лодка не может плавать в луже.
– Вам здесь и не должно быть места, – успокоил гостя Волконский. – Вы же не в этом маленьком мирке, а над ним. Вы его придумали и нарисовали. Поэтому вам и не нужно искать себя в нем.
Черный человек задумался и не стал завершать свой рисунок.