- Но это же для тебя все-таки. Ты снимаешь с себя ответственность. Это нехорошо.
- Дядя, - вздохнул Федор, чисто глядя в глаза. - Купим птичку. И выпустим на волю. Чего ей в клетке сидеть?
- Прекрасно, - сказал я,- тем более - весна. Мы приобретем певчего чижа. Я слыхал, будто чижи прекрасно поют.
- Чижи здорово поют, - согласился Федор, - у одного нашего малого есть кенарь. Он здорово поет.
Мы вошли в давку магазина и сразу увидели, что нам нужно. На клетке было написано: «Чиж-самец». Какой-то очень талантливый чиж пел, как соловей, - громко и вызывающе.
- Чижа решили? - спросил востроносый. - Ну, правильно!
- Вот этого пусть и выловит, - сказал приличный человек. Публика оживилась.
- Как же его выловишь?
- А его видно - вон тот, рябенький!
Продавщица, сухая старая женщина в железных очках и платке, накинутом на синий халат, усыпанный птичьим кормом, стояла возле вольеры безучастно, к чему-то прислушиваясь, может быть, к пению талантливого чижа.
- Вон тот, рябенький,- повторили в толпе у прилавка.
- Да нет, это не рябенький! Видишь, с зеленой головкой...
- Тоже сказал! Это реполов.
- Какой еще реполов? Реполовы в другой клетке.
- Ну, перелетел... Девушка! Нам надо того чижа - вот который чистится.
- Да этот не пел! Надо ему петь.
- Что же я - слепой?
Продавщица поправила платок, взяла сачок, сунула в вольер и наугад черпнула.
- Его самого! Вот точность! - одобрили у прилавка.
Несомненно, это был тот самый талантливый чиж, который пел соловьем. Чижи в вольере запищали, зачирикали и тотчас выделили из своей среды еще одного талантливого.
Продавщица осторожно порылась в сачке и вытащила оттуда маленькую птичку.
- Он!
- Не он. Тот остался! Слышишь - поет.
Теперь в вольере бесились штук пять талантов, среди которых скромно выделялся даже один гений. Гений мне не достался - было уже ясно. Старая продавщица ласково взяла чижиный клювик в рот. Чиж был напуган до смерти.
- Девушка! - закричали из-за прилавка. - Не сильно! Не сильно! Порциями поить надо! Вот так! Правильно!
- А кроликов поить нельзя, - сказал кто-то. - Им надо только смачивать морду.
- Птица сама пьет...
- Да?! А маленький голубь?
- Сравнил! Маленького чижа тоже родители поят...
Продавщица взяла кулечек, сунула туда затихшего чижа и стала загибать края кулечка.
- Дырки сделай! Девушка! Чтобы продувало! Он задохнется.
- Чиж никогда не задохнется. У него, знаешь, какие легкие?!
- Какие же у него легкие?
- А такие... Понял?..
Отрок Федор трепетно принял в руки кулечек. Черты лица индейского вождя приобрели ласковые формы, что вождям никак не пристало. А может быть, наоборот, именно ласка делает беспощадное лицо индейского вождя естественным, когда он принимает в руки живой, прямодушный, теплый комочек природы, которая не умеет хитрить.
Федор подышал в кулечек и взглянул на меня с мимолетной стеснительной признательностью, с благодарностью сурового мужа.
- А корм?! - загудели в толпе.- Корм забыли!
- В другом отделе корм!
И мы пошли вперед, увлекая за собою массы.
Бывают на свете отделы, где продают птичий корм по разрядам и видам крылатых потребителей. Там стоят ящики, и на ящиках написано: «Для чижа», «Для фламинго», «Для ястреба-стервятника», «Для птины Рокк». Для птицы Рокк продаются сушеные слоны и крокодилы, а для чижа - конопляные зерна.
Корму не было. Что же делать? - спросил меня Федор единым взором.
- Возьмите «Для канарейки»,- загудела толпа.
- Возьмите!
- Ничего! Жрать захочет - выберет из канареечного, что ему надо.
Мне хотелось возразить, что, подсыпав чижу канареечного корма, мы обрекаем его на дополнительную деятельность. Я хотел объяснить, что время, отпущенное на пение, будет использовано чижом нерационально, поскольку часть времени, а может быть и все оно, уйдет на переборку корма. Я хотел предупредить, что чиж, поставленный в такие условия, то есть в условия натурального самообеспечения, может быть, вовсе перестанет петь или, по крайней мере, не споет своей лучшей песни, из-за которой он, собственно, и родился на свет. Я хотел сказать, что чиж, как ученый-специалист, должен быть использован эффективно.
Но я ничего не сказал.
Мы с Федором купили кулек приблизительно чижиного корма и вышли на весеннюю улицу. Мы радовались. Мы ведь не ставили никаких особенных целей. Просто нам как гуманистам захотелось полюбить и прикармливать некое бесхитростное существо. Скажем, гиппопотама или саблезубого тигра. Или же змею, чтобы держать ее на груди вместо грелки. Весна потянула нас в свои магнитные объятия. Нам нужен был весь мир или хотя бы часть его. И чтобы часть эта не морочила голову глупостями, не прикидывалась черт знает чем. не надувалась бы до вола, будучи лягушкой, а была бы тем, чем она есть на самом деле.
Мы шагали по городу, радуясь своему приобретению, и легкие облачка весны плыли над нашей радостью.
ГЛАВА ВТОРАЯ