На губах мустанга появилась бешеная пена.
- Довольно! Вот ручка, бумага, пишите заявление!
Прыжок - и Гудков почувствовал себя на коне:
- Понял! Будем играть в слова? Пишу: "за-яв-ле-ние". Посмотрим, кто больше составит... Так, "вал", "зал"...
Грудь мустанга заходила часто-часто... Он иноходью побежал вокруг стола, а человек не давал ему опомниться, он словно слился с иноходцем, шел за ним след в след модной трусцой...
- Так, хорошо, следим за дыханием...
Обессиленный мустанг рухнул в кресло, удары стреноженного сердца гулко отдавались в тишине...
- Сердечко-то болит? - участливо поинтересовался Гудков.
Мустанг устало кивнул седеющей гривой.
"Значит, проходит вариант "Здоровье"", - подумал Гудков.
- Да-а, у меня ведь тоже... У вас под левую лопатку отдает?
Мустанг снова кивнул.
- И у меня отдает...
Мустанг совершенно человеческим взглядом с интересом посмотрел на Гудкова:
- А вы что принимаете?
- А вы?
- Я...
- Да что вы! А я...
Спустя час качающейся походкой ковбоя Гудков вышел из кабинета. Он был без хлыста, крупные капли пота блестели на лбу. Десятки пар глаз смотрели на него...
Гудков с отвращением выплюнул таблетку валидола.
- Ну как? Как он? - обступали его сослуживцы.
Гудков показал большой палец.
- Вот такой жеребец! Будем дружить! - коротко бросил Гудков и пошел к своему кораллю на третьем этаже Горпроекта...
Она поняла, что ей не поспеть... Ветер бил прямо в лицо, тяжелые сумки с продуктами оттягивали руки, а до троллейбуса было еще метров восемь, не меньше...
Маша представила, как в этот момент следит за каждым ее шагом водитель: припав, как к прицелу, к своему зеркальцу, держа ногу на гашетке, готовый захлопнуть двери прямо перед носом, насладиться молящим взглядом и рвануть с места, победно урча мотором...
Но Маша тоже не вчера родилась на свет. Стараясь не смотреть в соблазнительно распахнутые двери троллейбуса и сдерживая шаг, она всем своим видом показала, что вовсе не спешит и ехать никуда не собирается, а просто прогуливается с двумя тяжеленными сумками...
Двери оставались открытыми.
Уже поравнявшись с ними, Маша не сделала последнего возможного просчета, не повернулась к дверям лицом, а, никак не раскрывая своих намерений, как шла, так, боком, и вскочила на подножку!..
Только удобно устроившись на сиденье, она позволила себе с мстительной улыбкой взглянуть в водительское зеркальце, ожидая увидеть растерянное лицо побежденного.
В зеркале отражались грустные глаза молодого человека.
"Что, съел? - мысленно сказала ему Маша. - Не грусти! Ишь, расстроился, что дверью не прищемил..."
Троллейбус лязгнул дверьми, как голодный волк пастью, и затрусил к следующей остановке.
Двери открылись, и двое за Машиной спиной заспорили: с какой скоростью должен был бы бежать едва видневшийся на горизонте дедушка, чтобы успеть коснуться уходящего троллейбуса.
И тут произошло настоящее чудо: двери оставались открытыми до тех пор, пока растерянный старичок, нервно крестясь на репродуктор, не вошел в салон.
Двое за Машиной спиной решили, что водитель просто пьян. Здоровенный парень, повернувшись с сиденья "для детей и инвалидов", предположил, что дед - водительский знакомый, родственник или сосед. Кто-то заспорил, утверждая, что их троллейбус, наверное, снимают скрытой камерой для выпуска новостей, а водила про это узнал...
Тут человек за рулем сделал что-то такое, отчего стоячие пассажиры посыпались горохом к двери его кабины.
"Надо же, доброты свой стесняется, грубость напускает", - тепло подумала Маша и снова, теперь уже с интересом, посмотрела в зеркало водителя. Его глаза были по-прежнему грустны. Со своего места Маша видела руки водителя и почему-то решила, что руками он похож на Алена Делона...
Она давно уже пропустила свою остановку и сидела, прислушиваясь к ударам своего сердца, в которое, шурша троллейбусными шинами, вкатывала любовь...
На очередной остановке двери снова помедлили, впуская запыхавшуюся блондинку. "Красивая", - недобро подумала Маша. Так вместе с любовью пришла к ней и ревность.
Но водитель, к Машиной радости, похоже, никак не реагировал на блондинку. Глаза его были по-прежнему грустны.
- Имеются абонементные книжечки, - сказал он в микрофон.
"По-моему, он со мной заигрывает", - подумала Маша.
В этот момент блондинка, протягивая деньги, рванула к кабине:
- Мне, пожалуйста, три...
- А мне четыре, - с вызовом сказала Маша и тоже протянула деньги водителю. На секунду их руки встретились.
- У меня для вас только две книжечки остались, - виновато сказал Маше водитель, - но если вам очень надо, мы можем встретиться вечером, я еще две принесу...
- Соглашайтесь, девушка, - криво усмехнулась блондинка, - это ведь такой дефицит...
Видимо поняв, что ей тут ничего не светит, блондинка сошла на следующей остановке.
А Маша поехала до конечной, и троллейбус, послушный водителю с грустными глазами, еще долго кружил по улицам, и двери его не спешили захлопнуться перед запыхавшимися людьми.