Несколько секунд он стоял молча и думал:
"Сбор четыре рубля, керосин шесть гривен, — это еще ничего, а помещение восемь рублей, так это уже чего. Головин сын на почетном месте — пусть себе. Но как я уеду и на что буду кушать, это я вас спрашиваю! И почему пусто? Я бы сам валил толпой на такую программу".
— Бррравво... — заорал один из пьяных.
Фокусник очнулся. Зажег на столе свечку и сказал:
— Уважаемая публика, позволяю предпослать вам предисловие. То, что вы увидите здесь, не есть что-либо чудесное или колдовство, что противно нашей православной религии и даже запрещено полицией, этого на свете даже совсем и не бывает. Нет. Далеко не так. То, что вы здесь увидите, есть не что иное, как проворство и ловкость рук. Даю вам честное слово, что никакого колдовства здесь не будет. Сейчас вы увидите появление крутого яйца в совершенно пустом платке.
Он порылся в коробке и вынул свернутый в комочек пестрый платок. Руки его слегка тряслись.
— Извольте убедиться, что платок совершенно пуст. Вот я его встряхиваю.
Он встряхнул платок и растянул руками.
"С утра одна булочка в копейку и стакан чаю без сахару, а завтра что?" — думал он.
— Можете убедиться, что никакого яйца здесь нет.
Публика зашевелилась. Кто-то фыркнул. Вдруг один из пьяных загудел:
— Вр-решь, вот яйцо.
— Где, что? — растерялся фокусник.
— А к платку на веревочке привязал.
— С той стороны, — закричали голоса. — На свечке просвечивает.
Смущенный фокусник повернул платок. Действительно, на шнурке висело яйцо.
— Эх, ты! — заговорил кто-то уже дружелюбно. — Тебе бы за свечку зайти, вот и незаметно было бы. А ты вперед залез. Так, братец, нельзя.
Фокусник был бледен и криво улыбался.
— Это... действительно, — говорил он. — Я, впрочем, предупреждал, что это не колдовство, а только проворство рук. Извините, господа. — Голос у него пресекся и задрожал.
— Ладно, да ладно!
— Нечего тут!
— Валяй дальше!
— Теперь приступим к следующему поразительному явлению, которое покажется вам еще удивительней. Пусть кто-нибудь из почтеннейшей публики одолжит мне свой носовой платок.
Публика стеснялась.
Многие было уже вынули, но, посмотрев внимательно, поспешно спрятали обратно.
Тогда фокусник подошел к сыну городского головы и протянул свою дрожащую руку.
— Я бы, конечно, взял и свой платок, так как это совершенно безопасно, но вы можете подумать, что я что-нибудь подменил.
Сын головы дал свой платок, и фокусник развернул его и встряхнул.
— Прошу убедиться, совершенно целый платок.
Сын головы гордо осмотрел публику.
— Теперь глядите. Этот платок стал волшебным. Теперь я свертываю его трубочкой, подношу к свечке и зажигаю. Горит. Отгорел весь угол. Видите?
Публика вытягивает шею.
— Верно, — кричит пьяный, — паленым пахнет.
— А теперь я сосчитаю до трех, и платок будет опять целым.
— Раз, два, три! Извольте убедиться.
Он гордо и ловко расправил платок.
— А-ах...
— А-ах, — ахнула и публика.
Посреди платка зияла огромная паленая дыра.
— Однако, — сказал сын головы и засопел носом.
Фокусник прижал платок к груди и вдруг заплакал.
— Господа... Почтеннейшая пуб... Сбору никакого... Дождь с утра... куда ни попаду, везде... с утра... не ел... не ел... на булку копейку.
— Да ведь мы ничего, бог с тобой! — кричала публика.
— Рази мы звери? Господь с тобой!
Но фокусник всхлипывал и вытирал нос волшебным платком.
— Четыре рубля сбору... помещение — восемь рублей... во-о-осемь... воо-оо-о...
Какая-то баба всхлипнула.
— Да полно тебе, о господи! Душу выворотил, — кричали кругом.
В дверь просунулась голова в клеенчатом капюшоне: