Это целомудрие хорошо гармонирует с государственной политикой ограничения рождаемости. Китайской семье разрешается иметь одного ребёнка. Об этом мне конфиденциально поведал один знакомый молодой человек.
– А если заведёте второго ребёнка, вас ждёт суровое наказание, – с грустью добавил он.
– Какое наказание? – спросил я, вздрогнув, и в памяти всплыл леденящий душу китайский анекдот про стерилизацию с помощью двух кирпичей.
Наказание оказалось не таким экзотическим, но не менее жестоким. Провинившихся супругов могут уволить с работы без права поступления на другую работу. Нет работы – нет зарплаты, нет рисовых карточек, нет баллонного газа и всех остальных благ, которые прилагаются к работе.
– Как же тогда жить? – спросил я и покраснел, вспомнив, какими глупыми нам казались вопросы американцев о Советском Союзе.
Мой собеседник снисходительно улыбнулся и объяснил, что тогда придётся зарабатывать на жизнь каким-нибудь мелким бизнесом. Например, продажей мандаринов с лотка или, скажем, починкой обуви. И я подивился мудрости китайских законов, которые, ограничивая рост населения, одновременно способствуют развитию частной инициативы.
Опиум для народа
Основная религия в Китае – буддизм. Есть там и мусульмане, есть немного христиан. О евреях никто никогда не слышал. За время моего пребывания в Китае я видел с десяток буддийских храмов. Все они похожи один на другой. Перед входом горят красные свечи, чадят какие-то благовония, так, что не продохнуть; наверно, это и есть опиум для народа.
Внутри храма на вас глядят свирепые, чудовищных размеров воины с мечами. Их четыре, по числу сторон света, и они охраняют Будду. Сам Будда - тоже огромный, золотого цвета, иногда многорукий, а иногда пузатый, как в смешных китайских сувенирах, которые продают у нас в Чайнатауне.
Нарду в этих храмах всегда полно – и внутри, и снаружи. Религия не преследуется, не притесняется, но, похоже, находится под зорким надзором государства, как и секс, как, впрочем, и всё остальное.
В одном маленьком городе я видел храм, такой же, как все другие храмы: крыша с загнутыми вверх углами, жёлтые стены. Рядом шло строительство ещё одного, точно такого же храма. Уже был возведён каркас, и стропила на углах будущей крыши уже загибались вверх. На лесах висело красное полотнище, с виду похожее на политический лозунг. Я спросил переводчика, что там написано. Он перевёл: «Завершим строительство храма Божия в сжатые сроки с отличным качеством!».
Когда русский с китайцем были братья навек
Отзвуки тех далёких времён всё ещё раздаются в Китае слабым эхом. То встретишь на улице уродливую допотопную машину, оказывается – «Волга». То вдруг заметишь удивительную схожесть военных знаков отличия. То увидишь инженерные стандарты, мучительно знакомые, явно скопированные с советских, и повеет далёкой скучной молодостью.
Молодёжь учит английский – и в школах, и в институтах. А кто постарше, те учили язык старшего брата – русский. Так что половина китайского населения знает «спасибо», «до свиданья» и тому подобное. Машинистка по имени мисс Цо радостно доложила мне, когда нас познакомили, что она учила в школе русский язык. Это она сказала по-китайски, через переводчика.
– Ну, давай поговорим, - обрадовался я, переходя на русский, но мои слова упали в пустоту. Наверно, мисс Цо была плохой ученицей. Я сказал очень медленно:
– Как. Тебя. Зовут?
И это не помогло. Я попросил через переводчика:
– Пусть скажет что-нибудь. Что помнит.
И мисс Цо с готовностью выложила на хорошем русском языке:
– Наша партия – великая, славная и могучая!
Больше она ничего не помнила. Похоже, что её плохая успеваемость компенсировалась идеологической подкованностью.
Первая поездка по Китаю
Я жил в уединении, вдали от цивилизации и работал по двенадцать часов в день, потому что всё равно делать было больше нечего, и по шесть дней в неделю, потому что все в Китае работают шесть дней в неделю. Суббота там не выходной (может быть, поэтому в Китае нет евреев?). Но вот однажды настало воскресенье, и я сказал, что хочу в город.
– Ноу плоблем, - сказали мои гостепреимные хозяева. – Будет сделано.