Полночи, пока можно было хоть что-нибудь разглядеть, я читал книгу, как будто чувствуя, что другой возможности у меня не будет. И точно, на следующее утро мое участие в составлении библиотеки закончилось. С рассветом за мной пришли. Крепкий молчаливый мужик с кастой воина на лбу, ничего не объясняя, вывел из подвала и кивком головы приказал следовать за ним. На заднем дворе также немногословно он велел мне переодеться в приготовленную длинную рубаху, а когда я закончил, самолично намотал на мою голову повязку. Убедившись, что белая тряпка полностью скрывает отметку касты, он довольно крякнул и нахлобучил сверху еще соломенную шляпу, видимо для надежности. Осмотрев меня со всех сторон, мрачный мужик поморщился и, не говоря ни слова, повел в сторону хозяйственного двора. Время было еще раннее и народу нам встречалось немного, но те, что попадались по пути, заблаговременно и испуганно кланялись моему конвоиру, совершенно не обращая на меня внимания.
«Видать, мужичок-то не простой». — Подумалось мне, ловя в провожающих нас взглядах затаенный страх.
Обойдя хозяйственные постройки, мы вышли к задним воротам, где рядом с оседланным мулом стояли двое в белых хламидах канцелярии с оранжевыми отметками слуг на лбу.
Мой провожатый остановился, и мы вчетвером довольно долго стояли в тягостной тишине, пока не появился квестор. Выйдя из дома, тот бодро прошагал к мулу, по пути оглядев мой наряд и процедив: «Сойдет».
Мрачный мужик взял животное под уздцы, и Фарон, взобравшись в седло, тут же тронул в открывающиеся ворота. Писцы канцелярии двинулись следом, и я, не дождавшись никаких команд и потеряв пару мгновений на раздумье, побежал за ними.
***
В чем прелесть мула, так это в его неторопливости. Эту нехитрую мысль я успел неоднократно повторить, пока наш небольшой караван неспешно двигался по дороге. Мимо довольно заунывно текли расчерченные как по линейке разноцветные поля, зеленые рощи фруктовых деревьев и соломенные крыши редких деревень. Со мной за все время пути никто не обменялся ни словом и даже во время остановки на дневной отдых лишь молча бросили половину ржаной лепешки. Куда направляется квестор Фарон, зачем тащит с собой меня? Посвящать в эти вопросы неприкасаемого никому в голову не приходило.
Ближе к вечеру на горизонте показались красночерепичные крыши каких-то высоких строений, и по тому, что мы двигались именно в этом направлении, у меня появилась мысль, что именно там и есть конечная точка нашего путешествия. С каждым шагом моя уверенность в этом росла, поскольку не только люди, но и мул прибавили хода, да и выражение лиц моих спутников говорило о приближении скорого отдыха, еды и прочих человеческих радостей.
Наблюдения оказались абсолютно верными, и вскоре мы уже входили в ворота большой виллы с величественным двухэтажным господским домом и десятком разбросанных по территории неказистых построек из беленой глины.
Меня отвели в одну из таких хибар и, оставив краюху хлеба с кружкой воды, заперли до утра. Сказать, чтобы я был расстроен, так вовсе нет. Копна свежего сена в углу и его одуряюще-дурманящий запах говорили мне — жизнь прекрасна, а когда я заглянул в крынку и обнаружил там вместо воды свежее молоко, то чуть не заблеял от восторга. Никогда еще до этого мне не приходилось вдыхать аромат только что скошенной травы, и это было волшебно. Для меня, видевшего только вытоптанную землю, гнилую солому и раскаленные на солнце камни, вытянуться на копне ароматного сена было просто райским блаженством. В общем, я наслаждался как мог, пока ел и пил, но стоило мне закончить как усталость моментально сморила меня, повергнув в глубокий сон. Это чудесное, безмятежное состояние, по моим ощущениям, продлилось всего лишь один краткий миг, и коварное пробуждение тут же вернуло меня обратно в суровую реальность.
Тот же мрачный мужик, что и намедни, проверив надежность повязки на моем лбу, вывел меня во двор, где квестор, указав на въезжающие телеги, одним словом обрисовал мне предстоящую задачу.
— Все пересчитать.
Затем, повернувшись, он указал на стоящего рядом писца.
— Количество скажешь вот этому, он все запишет. — Тут его взгляд вновь зыркнул в мою сторону. — Если что не сойдется, пеняй на себя. На первый раз прикажу выпороть, а потом… — В его глазах вспыхнул нехороший огонь. — Потом, видно будет.
Интонация Фарона подсказала мне, что лучше не проверять, что значит его «видно будет» и не доводить до этого. Хотя, от меня в этом деле мало что зависело. Считал то ведь не я, тут у меня никаких иллюзий не было, считало заклинание или бог его знает кто еще, а мне оставалось только надеяться, что они не ошибаются.
Раздав команды, квестор ушел, и дело потекло своим чередом. Телега подъезжала, возчик с желтой крестьянской кастой лбу говорил что привез, я считал, а писарь записывал. Так время пролетело до полудня, когда принесли обед, и все, кто был во дворе, расположившись под навесом, принялись за еду. Молоко, яйца, свежеиспеченный хлеб и сыр! Мать честная, да такого изобилия я в жизни не видывал! Никаких ограничений, навалили на стол — ешь сколько влезет. Влезло, к моему величайшему сожалению, не так много как хотелось бы, подвел мой собственный желудок. Он оказался слабаком и смог вместить лишь малую толику из всего стоящего на столе. Раздувшийся живот взмолился о пощаде, грозя лопнуть, если я запихаю в рот хотя бы еще одно яйцо или кусочек хлеба. Уступив в этой борьбе и перестав лихорадочно запихивать в рот все, что было в зоне досягаемости моих рук, я вдруг обнаружил, что вокруг меня текут неторопливые разговоры про урожай, про господские подати и прочее, и прочее. Это было очень непривычно и настораживающе, ведь я никогда раньше не сидел за общим столом с другими людьми и не слышал ни о чем, выходящим за рамки поселка неприкасаемых. Оказалось, это невероятно увлекательно и познавательно.
Расслабившись на лавке, я с любопытством впитывал новые знания. Оказалось, что вилла спафария Дидала стояла на императорской земле, а совсем рядом, где-то за рекой были уже владения гранда Ситха Ашанги. Там, по словам крестьян, последнее время стало неспокойно. Начали пропадать люди, и по мнению многих, если уж гранд не желает заниматься этими случаями, то следовало бы пригласить рыцарей ордена Ревнителей веры, ибо каждому ясно — без нечистой силы там не обошлось.
Услышав это, я не то, чтобы отнес себя к этой самой нечисти, но почему-то сразу же подумал — мне с этими ревнителями веры лучше не встречаться.
Время обеда, к сожалению, скоро закончилось, и опять все потекло по размеренному кругу: телеги, мешки, корзины и прочее.
Так прошла почти неделя, и я чувствовал себя прекрасно, наслаждаясь сытостью, новыми впечатлениями и покоем. Даже беспокойные мысли о моем зыбком будущем не часто посещали меня, словно бы сознание отодвинуло решение всех проблем в какой-то потаенной уголок, дав мне возможность побыть самым обыкновенным человеком, без позорной касты и невероятных способностей. Демон тоже куда-то пропал, и мой внутренний голос за всю неделю так и не напомнил о нем. Не то, чтобы я заскучал и начал забывать кто я есть на самом деле, но какая-то безмятежная расслабленность появилась это точно. Вся эта чужая, но такая желанная жизнь длилась ровно до того момента, пока однажды к вечеру на господскую половину двора не въехала двуколка.
Небо уже начало темнеть, рабочий день, как и ужин уже закончились, а я, пользуясь моментом, сидел на лавке и ждал своего надсмотрщика. Въехавшая в ворота двуколка привлекла мое внимание своей вопиющей роскошью и изяществом впряженной лошади.
«Дорогущая поди, — хмыкнул я про себя, — чья ж интересно будет?»
Мое любопытство тут же сменилось напряженным вниманием, когда из кареты вышел Лириан. Вся безмятежность последних дней тут же провалилась в тартарары, а уж когда он подал руку, помогая спуститься своей сестре, то тут уж в моей голове началось настоящее безумие:
«Зачем они приехали?..»
«Ильсана прекрасна, как всегда…»
«А от Лириана исходит опасность…»
«Да, с чего ты взял, может они просто приехали отдохнуть?! Это же их вилла…»
«Не пори ерунды, они не потащились бы в такую глушь ради запаха сена и зеленых лужаек. Я чувствую, Лириан здесь по мою душу!..»
«А Ильсана?!»
Под испуганно-восторженное «кудахтанье» дворни квестор встретил дорогих гостей, и те, снисходительно игнорируя подобострастную суету, двинулись к крыльцу. На меня никто не обратил внимания, не бросил ни единого взгляда. Казалось бы, это должно было меня успокоить, но нет. Я по-прежнему был уверен в надвигающейся беде.
С этим ощущением я встал навстречу подошедшему надсмотрщику и последовал за ним в противоположном от господского дома направлении. Запах сена, радующий меня обычно, сегодня оставил равнодушным. Хлопнувшая за стражником дверь и опустившаяся темнота тоже не принесли покоя в мою душу. Плюхнувшись на свое ложе, я попытался просчитать возможные варианты, но ничего путного в голову не лезло, и я заснул, так и не заметив, как это произошло.
Разбудили меня среди ночи. Совершенно незнакомый мужчина со свечей в руке, не заходя вовнутрь, бросил мне прямо с порога:
— Поднимайся! Тебя хотят видеть. — Он поднял огарок, осветив серую касту слуги на своем лбу.
Вставая и отряхиваясь, я ни на миг не сомневался кто послал за мной, но вот на вопрос зачем, у меня не было ответа.
Пройдя через хозяйственный двор, меня провели в атриум господского дома, в самую дальнюю его часть, которая не просматривалась ни из одного окна. Там, в обвитой плющом беседке, я увидел того, кого и ожидал — Лириана. Молодой хозяин удобно расположился в плетеном кресле, и стоящий на столе подсвечник с тремя толстыми свечами освещал его обычную самодовольно-презрительную усмешку.
— Юни, — Лириан закинул ногу на ногу, — проходи. Не бойся, ничего плохого с тобой не случится. Я пригласил тебе просто поговорить. — Одновременно он махнул рукой, мол свободен, и человек за спиной перестал дышать мне в затылок.
Пройдя вовнутрь, я остановился перед Лирианом, а тот, поднявшись и нацепив на лицо радушную улыбку, шагнул мне навстречу. Чуть ли не приобняв меня, он всячески демонстрировал свое хорошее отношение и даже какое-то панибратство, чем нагонял на меня самые тревожные мысли: «Если люди подобные Лириану ведут себя таким образом, то это означает только одно — им требуется от тебя то, что совсем тебе не понравится».
И верно, исчерпав весь запас заготовленных фраз о погоде, здоровье и прочей ерунде, Лириан перешел к главному.
— Ты, наверно, знаешь, что совсем недалеко отсюда, в местном городке на днях состоится праздник урожая?
По тому, как изменился голос Лириана, по, наконец-то, появившимся ноткам заинтересованности, стало понятно — мы подходим к реальной цели его приезда. Она еще не была ясна, но буквально со следующей фразы все встало на свои места.
— Так, провинциальная скука. Единственно занятное зрелище, это гладиаторские бои. Бойцы тоже не фонтан, не выше среднего уровня, но за неимением лучшего…
Он замолчал, и я, надев на лицо маску туповатого идиота, старательно делаю вид, что не понял куда он ведет. Помолчав и ничего не прочитав на моей глуповатой физиономии, он продолжил:
— Итак, о чем я? — Лириан сделал вид, будто этот разговор ему абсолютно не важен. — Ах да! В общем скука, скука и скука, но… — Он интригующе улыбнулся и поднял указательный палец. — Можно заработать. Можно неплохо заработать.
Его взгляд вцепился в мое лицо, вынуждая ответить:
— Простите, мой господин, но я не понимаю, зачем вы мне это рассказываете. Я не могу выйти с территории виллы, вы же ведь помните какая каста украшает мой лоб. Да даже если бы и мог, то все равно на праздник неприкасаемого не пустили бы.
Судя по тому как уголки губ презрительно опустились вниз, Лириан в этот момент скорее всего подумал: «Господи, какой идиот!», но вслух он произнес другое:
— Ты не о том думаешь, Юни. Главное из того, что я тебе рассказал, сводится только к одной простой мысли — там можно заработать. Разве тебе не нужны деньги? Подумай, деньги раздвигают границы возможностей, а для тебя выиграть провинциальный турнир — дело пустяшное.
Тут я старательно изображаю крайнюю степень удивления.
— Так вы хотите, чтобы я принял участие в боях на арене? — И тут же прикрываю рот рукой, словно испугавшись, что сболтнул лишнего. — Ведь вы же знаете, что неприкасаемым строжайше запрещено участвовать в спортивных состязаниях и гладиаторских праздниках?
— Участвовать в общих работах наравне с другими кастами ведь тоже запрещено, но ты ведь работаешь. — Он развел руками, мол, увы это свершившийся факт. — И ничего, никто тебя не наказывает. — Он пожал плечами, словно этот вопрос не стоит даже обсуждения. — Выйдешь на арену в такой же повязке и никаких проблем.
Не вздумай! — В сознании прокатился грозный рык Гора. — Не вздумай соглашаться! Погружение в Сумрак на арене строжайше запрещено. За этим следят и тебя там вычислят на раз.
Я и сам не собирался соглашаться хоть и совсем по другим причинам, но теперь они точно удвоились. Мотаю головой и, перестав изображать идиота, говорю прямо:
— Проблема есть и еще какая. Здесь на территории виллы юрисдикция вашего отца. Он говорит носи повязку — я ношу, а на арене законы другие. Там за сокрытие касты неприкасаемого отправят на плаху, не задумываясь, а мертвому деньги не нужны.
Лириан морщится, но не сдается, все еще надеясь меня уговорить.
— Об этом не беспокойся, все вопросы с законом я возьму на себя.
Киваю в знак понимания и делаю вид, что обдумываю его слова. На деле же не верю ни на грош. Лириан до дрожи боится отца, а подобный скандал, если он вдруг случится, точно не останется без внимания императорского двора. Значит, случись чего, он скорее попытается откреститься от меня, чем станет вписываться и светить свое имя.
Юный хозяин дома еще продолжает меня убеждать, а я, выждав паузу в его словоизвержении, ставлю на этом вопросе жирную точку.
— Да, да, благородный господин, конечно, все так, как вы говорите, но я поклялся вашему отцу не покидать территорию виллы. Поклялся перед святым ликом Хранителей и не могу нарушить таинство клятвы.
Мои доводы не убедили Лириана, а только разозлили. Не выдержав, он сорвался, не стесняясь в выражениях.
— Убирайся! — Почти во весь голос завопил он. — Тупая, упрямая скотина, пошел вон! Убирайся к свиньям в хлев, там твое место!
«Цена весьма приемлемая. — Рассуждая на ходу, спешно ретируюсь с барского двора. — Крики и оскорбления за отказ господину, это очень и очень по-божески, могли бы, запросто, и плетей всыпать».
Выскочив из атриума, шарю глазами по ряду белоснежных колонн в поисках своего провожатого. Никого не нахожу и уже решаю отправиться в свой сарай в одиночку, как в этот момент от стены отделяется почти призрачный силуэт и направляется прямо кок мне.
Тонкая, почти прозрачная ткань обтягивает идеальное тело, высокая прическа открывает точеную лебединую шею и безукоризненный овал лица.
— Ильсана! — Вскрикиваю и не знаю радоваться ли ее появлению или бежать без оглядки, а девушка порывисто подходит ко мне вплотную, и ее маленькая ладонь ложится мне на грудь.
— Я слышала ваш разговор. — Сочные губы на запрокинутом лице призывно приоткрываются мне навстречу, а голос дрожит и торопится, словно она боится не успеть. — Прости его, он был неправ. Он просто очень переживает за меня. Я совершила глупость и проиграла много денег. Отец мне этого не простит, и Лисандр это знает. Он хотел отыграться, но лишь задолжал еще больше. Этот турнир наша последняя возможность все вернуть, пока скандал еще не вырвался наружу. — Ее холодные пальцы касаются моей щеки. — Ты мог бы помочь. Только один раз! Всего лишь раз, и все! — На миг, уголки ее глаз наполняются слезами. — Нет, ты прав, мы не должны! Не должны! — Ее огромные глаза заслоняют от меня мир, приоткрытый рот тянется мне навстречу. Еще миг, и наши губы касаются. Поцелуй! Мгновенный и парализующий как удар молнии. Я застываю, а ее губы уже оставляют меня. — Ты прав, мы не должны. Каждый сам платит за свои ошибки! Я готова!
Ее пальцы скользят по моей руке медленно от плеча к кисти, словно прощаясь, а затем по открытой ладони еще медленней, как будто не желая разрывать связывающую нас нить. Кончики наших пальцев уже расстаются, и ее раскосые зеленые глаза полны глубокой печали. Еще доля мгновения, и я, не выдержав, перехватываю ее ладонь.
— Подожди. — Точеные пальчики замирают в моей грубой лапе, а я шепчу, как потерявший рассудок безумец. — Я сделаю как ты хочешь. Ты сможешь все вернуть. Твой отец ничего не узнает.
Говорю и тону в ее огромных, зеленых глазах, в желании вновь прикоснуться к ее восхитительным губам, но она уже не со мной. В ночной тишине разносится еле слышное, — спасибо, я никогда этого не забуду, — и лунно-призрачный силуэт моей богини уже растворяется в сгустившейся между колонн темноте.
Если книга вам понравилась, поставьте лайк или комментарий напишите. Лучше добрый!)
Это поможет автору стать популярнее и лучше писать. Заранее спасибо!