Длинный крытый фургон грохочет деревянными колесами по городской мостовой. Кабур правит лошадьми и на меня почти не оборачивается. И слава Хранителям, достал уже своей болтовней, а мне сейчас не до него. Все мое внимание приковано к проплывающим мимо городским улицам. Маленькая круглая дырка в тенте, к которой я приник, конечно, сильно сужает картину, но я рад и этому. Я не видел этих улиц уже несколько месяцев, и сейчас, смотря на каменные громады дворцов, великолепие колонн и мостов, я не узнаю их. Да, сейчас ярко светит солнце, полно народу, а я привык видеть их пустыми, в призрачном свете луны и ночных сумерках, но что-то подсказывает мне, что дело не в этом. Дело не в городе, дело во мне самом. Я изменился за это время, изменился так сильно, что совсем не узнаю себя.
Скользящие мимо городские кварталы будят воспоминания о юном маленьком мусорщике, о его желаниях и принципах, о спорах со стариком Перлом, и я сегодняшний сравниваю и поражаюсь глобальности изменений. Вроде бы прошло так мало времени, но столько всего случилось, что я смотрю на того Юни, как смотрит умудренный сединами старик на бестолкового подростка. И это поражает меня даже больше, чем красочные толпы на улицах праздничного Джавалгвараха, а там есть чему удивляться. Десятки тысяч людей со всех концов бескрайней империи текут густым потоком по широкому центральному проспекту столицы. Разноголосый гул сотен наречий накладывается на ржание коней, рев слонов и верблюдов. Белые, как горные вершины, головы северных народов, перемежаются с черными косами и тюрбанами южных людей, и весь этот поток под скрип сотен повозок плывет вместе с нами от Небесных ворот города к главному храму Хранителей, что возле рынка императора Джоал банг Ношшура.
Впереди едет карета с Лирианом и Ильсаной. Парс и еще трое его бойцов верхами расчищают дорогу, а наш тарантас, сотрясаясь на выбоинах, катится следом. Перед рыночной площадью мы куда-то сворачиваем, и народу вокруг сразу становится меньше. Я неплохо ориентируюсь в городе и точно могу сказать, что мы двигаемся не в сторону дворца Ашшуров, а скорее в противоположном направлении. Через какое-то время становится понятно, что наша цель вообще не в центре, а далеко на окраине. Я этот район не знаю, мы с Перлом сюда никогда не заходили. На мой невысказанный вопрос неожиданно просыпается демон.
Добро пожаловать в самую темную и криминальную часть Джавалгвараха, в район Калдо.
Честно говоря, я рад, что Гор решил сменить гнев на милость и проявиться, но показывать этого в открытую не собираюсь и недовольно бурчу:
— Ну конечно, где же еще могут проводить подпольные бои, как не в таком месте.
Совершенно не слыша моего сарказма, демон воспринимает мои слова буквально и продолжает все в том же бодром духе:
Несмотря на твою обычную чудовищную бестолковость, в этот раз ты абсолютно прав. Здесь власть императора скорее номинальная, и городская стража сюда без особой нужды не суется. Эту землю делят с десяток воровских банд, что платят городским властям хорошую мзду и, надо сказать, всех это устраивает. Аристократия прокручивает здесь свои темные делишки или нанимает убийц, купцы проворачивают контрабандные сделки, а банкиры снимают со всего этого безумные проценты. Всем, кроме центральной власти, выгодно наличие в городе такой черной дыры, и именно поэтому она до сих пор здравствует и процветает.
Гор сегодня словоохотлив. Я не знаю почему, но пользуясь случаем спешу получить ответ на очень интересующий меня вопрос. Меня сильно тревожит и волнует то, что я до сих пор понятия не имею на какое дерьмо согласился и что конкретно означает понятие Крысиная яма.
У Лириана, понятное дело, спрашивать я не мог, у Парса даже спрашивать было бессмысленно. Максимум, что удалось с него получить кроме кривой усмешки, это пугающая фраза — худшее из того, что ты можешь себе представить. Сегодня в дороге пытался расспросить Кабура, но этот болтун налил больше мути, чем хоть что-то прояснил. Наверное, Ильсана могла бы помочь, но с той памятной ночи я ее больше не видел, так что все это время мне пришлось мучиться неведением. Конечно, я не совсем простачок и прекрасно понимаю, эти бои не спортивные турниры, и без всяких сомнений мне придется убивать. Я даже с этим уже смирился. Мои будущие противники сами выбрали свой путь, и смерть на арене их собственный выбор. Пусть я играю с ними не совсем честно, но у меня нет возможности это изменить. Меня загнали в угол. На кону даже больше, чем моя жизнь, на кону моя самая заветная мечта. Мое сокровенное желание, моя любовь, моя Ильсана! Я должен накопить денег на побег, а бежать придется далеко, ведь в пределах империи нам с Ильсаной места не будет. Я должен это сделать, и я это сделаю чего бы мне это не стоило. Ильсана будет моей, даже если мне придется завалить трупами все эти чертовы крысиные ямы.
Все это проносится в моей голове, пока Гор издает какие-то невразумительные звуки, кои, по его мнению, должны показать мне, что он раздумывает отвечать на мой вопрос или нет. Наконец, он решает, что достаточно поиздевался и продолжает:
Разумному существу уже само название Крысиная яма должно было бы подсказать в чем тут задумка, но вы, люди, совершенно неспособны логически мыслить. Даю тебе подсказку. Есть у вас такое поверье, если кто-то хочет избавиться от крыс, то кидает в одну яму несколько десятков этих тварей. Их не кормят, и очень скоро они начинают жрать друг друга. Та крыса, что останется в яме победителем, настолько привыкает убивать своих сородичей, что когда ее выпускают на волю, то она не успокаивается, пока не истребит всех крыс в округе. — Сделав паузу, Гор ждет моей реакции, и я знаю, чего он хочет. Этаких дурацких вопросов: И что? Как связать это с боями? Или что-нибудь подобное, что позволит ему высокомерно и назидательно прочитать мне еще одну нотацию о общечеловеческой тупости. Мне его рассказа достаточно, и суть того, что меня ждет на арене вполне понятна, поэтому я упорно молчу, хоть и знаю, как его это злит. Пусть позлится, это ему за глумление над родом человеческим.
Гор не из тех существ, что могут легко сойти с задуманного сценария. Не дождавшись от меня положенной реплики, он тут же решает взять всю задуманную сцену на себя и продолжает:
Итак, я вижу по твоему молчанию, что ты до сих пор тормозишь и не догадываешься в чем суть. И в этом твоя главная проблема, Юни. Ты слишком туго соображаешь.
От его тона так и прет самодовольством, но я успеваю отметить, что может быть впервые демон назвал меня по имени. С ходу даже не могу представить к чему бы это, а в тоне Гора явно слышится наигранная ироничная усмешка.
Крысиной ямой это называется уже потому, что это действительно яма. Радиусом шагов тридцать, не больше, в которую сбрасывают десяток таких как ты. Без брони, без шлемов, лишь с мечом и щитом, и остаться от этого десятка должен только один. За три дня праздников проведут шесть таких боев, а потом всех победителей соберут в финальной яме. Выживший получит звание «Крысиный владыка» и главный приз. — Подумав, и вновь не дождавшись моих эмоций, он подытожил с заметной брезгливостью в голосе. — Согласен, зрелище не для интеллектуалов. Настоящая кровавая бойня, но, как ни странно, эти бои пользуются большой популярностью в аристократической среде. На трибунах Крысиных ям можно увидеть самых влиятельных и богатых людей города, да и ставки там не для бедняков, а приз победителю, бывало, доходил до десяти империалов.
Рассказ демона, надо сказать, произвел впечатление. Как ни настраивал я себя на худшее, но такого даже представить не мог. Охватившее меня мрачное настроение немного развеяла лишь последняя новость.
«Десять империалов, это тысяча динаров». — Быстро пришла подсказка на едва скользнувший вопрос, и я чуть не ойкнул. Такая сумма никак не укладывается в моем мозгу, где даже одна серебряная монета и то целое богатство. Не в состоянии измерить эту цифру чем-то материальным, я вдруг подумал о том, что раз это такая огромная сумма, то для побега, скорее всего, ее будет достаточно, а значит, все можно будет решить за один раз, уже в эти праздники. Уныние тут же сменилось радостью и надеждой, что уже через три дня мы с Ильсаной сможем быть вместе!
Взбрыкнув на очередной выбоине, телега резко свернула и, проехав в арку ворот, остановилась. Через мгновение откинулся полог, и показалась голова Парса.
— Выходи! — Кивнув в мою сторону, он отошел и дождался пока я вылезу и разомну затекшие ноги. Затем показал на одну из множества выходящих во двор дверей. — Посидишь здесь до вечера. За тобой придут.
Бойцы Парса вместе с каким-то местным здоровяком уже открыли предназначавшуюся мне камеру, и, вздохнув, я медленно направился к чернеющему дверному проему. Каморка в точности как в Кали-Сан, три шага в длину, три в ширину. Потолок почти над головой, вверху маленькое окошечко, а на полу циновка, кувшин воды и завернутый в кусок ткани хлеб.
— Прямо стандартный набор смертника! — Раздраженно бормоча, прохожу вовнутрь и слышу за спиной звук захлопнувшейся двери и грохот упавшего затвора.
***
Сквозь решетку вижу ночное небо и противоположную стену ямы в оранжевых пятнах горящих факелов. В ушах стоит идущий с трибун гул, и кажется, что там шумят вовсе не люди, а рычит многоглазое чудовище в предчувствии кровавой жатвы.
Стою перед решетчатой дверью и жду сигнала. В правой руке меч, в левой маленький круглый щит, на голове красная повязка, скрывающая касту. Надрывно гудит труба, и к реву зрителей добавляется душераздирающий скрип ползущих вверх решеток. Этот звук говорит мне, что открываются все десять выходящих на арену камер, и значит, пришел час икс, когда надо выходить и отвечать за свое обещание.
Делаю шаг вперед, ожидая представления бойцов или хоть какой-то вступительной части, но здесь такой ерундой не заморачиваются. Удар слева обрушивается, не дав мне даже полностью выйти на арену. Каким-то чудом успеваю принять его на щит и рефлексивно отступаю обратно к решетке. Эти полшага назад спасают меня от еще одного удара, просвистевшего перед самым носом.
Уф! Сжимается сердце, и обрушивается запоздалое понимание, насколько я не готов ко всему этому безумию. Мне нужна хотя бы пара мгновений для адаптации, но их нет. Остервенелый сосед явно расценил мое отступление как слабость и накинулся на меня с одержимостью голодной гиены.
Спина прижата к решетке, взгляд нацелен на искаженное яростью лицо. Навстречу узкие прорези глаз, полыхающие звериной злобой. Удар, еще один, и еще! Я еле успеваю отражать этот навал, как вдруг мой безумный противник неестественно замирает и с уголка его рта появляется кровавый ручеек. Еще через миг он валится мне под ноги бесформенной тушей, открывая стоящего за ним убийцу. Тот, словно любуясь своей работой, на мгновение замирает, и на его щербатом лице появляется довольный оскал. Вся фигура этого здоровенного мужика с окровавленным мечом выглядит как кошмарное назидание погибшему — ты слишком увлекся, дружок, а на этой сцене «глаза на затылке» нужно держать постоянно открытыми.
Этот краткий миг, как и разделяющий нас труп, дает мне необходимую передышку, и, не тратя время попусту, я сразу же ухожу в Сумрак. Пламя факелов вокруг окрашивается в серый цвет, и туманная взвесь растекается по арене. Кровавая свистопляска вокруг замирает, зато пропитанный серостью воздух вдруг прорезает взмах меча сумрачного стража. Я вздрагиваю, но к счастью, у щербатого лишь заклинание Триан первого дана третьего уровня, и его бронзовая рука слишком коротка, чтобы дотянуться до меня.
Сей факт меня окончательно успокаивает, и я, наконец-то, могу поднять голову и осмотреться. Вернувшаяся способность трезво оценивать ситуацию — как нельзя кстати, и мой взгляд внимательно процеживает арену. Трое уже неподвижно лежат на песке, а оставшиеся на ногах остервенело рубятся между собой. К моему удивлению, у них у всех по левой руке вьется вязь заклинаний. Кроме щербатого еще у двоих сумрачная рука, а трое остальных явно прошли школу Бронзовой змеи. Одно успокаивает, ни у кого нет заклинаний выше Триан первого дана, да и уровни тоже не предельные. На мой взгляд, не выше четвертого. Сейчас все они, кроме непосредственно моего противника, в шагах пяти в общей свалке, и траектория застывших в движении мечей говорит мне, кто из этих людей будет убит через пару мгновений. Это сразу же наталкивает меня на здравую мысль: «Надо просто подождать, и проблема сама собой сведется к минимуму. Конечно, за исключением того милого приятеля, что стоит напротив».
Сумрак уже начинает давить, и надо бы срочно выходить, но лезть в кровавую мясорубку жуть как не хочется, и я тяну до последнего. Наконец решаюсь, и, уйдя с траектории движения моего ближайшего противника, выхожу…
Реальность оглушает ревом толпы. Фигура гиганта стремительно пролетает мимо, но я все же успеваю коротко ударить мечом куда-то в лоснящийся потом бок. Рев боли, и щербатый, словно споткнувшись об убитого им бойца, падает на колени прямо за ним. Едва успеваю проследить этот миг, как краем глаза вижу надвигающуюся сбоку тень, и мой щит трещит от мощнейшего удара. С другой стороны над головой уже зависает занесенный меч. В реальности становится слишком «жарко», и не искушая судьбу, я ухожу в Сумрак, с ходу закрываясь энергетической защитой. Вокруг уже так тесно, что сразу несколько стражей пробуют на крепость мой сумрачный щит.
Один удар, второй, еще два! Я не слишком тревожусь, это все не критично. Здесь нет бойцов даже пятого уровня моего дана, а значит, если верить Гору, все четыре удара снизили мою защиту лишь на уровень, и у меня в запасе еще четыре.
Сумрак — это самое неподходящее место для отдыха, в нем ты не восстанавливаешься, а только теряешь энергию. Выдерживаю несколько секунд и, поднырнув под занесенный удар, вновь выхожу в реальность. Шаг вперед, и перед глазами горой вырастает широкая волосатая спина. Занесенный тесак обрушивается на то место, где я только что стоял, а его обладатель, почуяв неладное, остервенело оборачивается в мою сторону. В округлившихся глазах вспыхивает ужас, перемешанный с ненавистью, но среагировать мужик не успевает, мой меч мягко входит в подставившийся открытый живот. Кхекнув и мгновенно обмякнув, волосатая гора начинает оседать, давая мне возможность вновь уйти в Сумрак.
Никто не атакует меня с ходу, и я вижу, что наша компания сильно поредела. Даже не представляю сколько прошло времени с самого начала, но из десяти вышедших на арену в живых осталось лишь трое, не считая меня. Простой подсчет говорит мне, что если каждый из них уложил хотя бы по одному противнику, то по числу трофеев только один из них может равняться со мной.
На эту мысль тут же отреагировал издевательский голос Гора:
Поздравляю! По количеству жертв ты не уступаешь самым отъявленным головорезам! Браво!
Его сарказм меня совсем не радует, но и спорить с демоном бессмысленно. Да, я убил тех двоих, и скорее всего мне придется убивать еще не раз, но все это по одной простой причине — если не убью я, то убьют меня.
Все эти мысли сильно отвлекают, и я отбрасываю их как слишком несвоевременные. Еще ничего не закончилось, и трое оставшихся на арене — это лучшие бойцы, раз дожили до этого момента.
Смотрю за всей троицей, но пока никто из них не торопится бросаться в схватку, а в серой взвеси Сумрака за мной неотрывно следят лишь две змеиные головы и острие сумрачного меча.
Выхожу из Сумрака и оцениваю своих противников уже в реальности. Слева в шагах десяти стоит невысокий коренастый крепыш с зеленой кастой на лбу и длинными почти до земли руками. На левой у него простая армейская татуха ШМ и браслет с гравировкой Триан 1–3. Из-под скошенного лба смотрит равнодушный, давно привычный ко всему взгляд.
«Ясно, — бормочу про себя, — этот из бывших вояк и, чувствуется, на арене не в первый раз».
Веду глазами дальше. Напротив высокий здоровяк с рыжими космами до плеч. На его заросшей обильной растительностью руке — едва видимая татуировка БЗ и браслет с надписью Триан 1–3. Длинная челка скрывает касту и мешает мне определиться с его происхождением. Не тратя время на пустые гадания, двигаюсь дальше и бросаю взгляд направо. Там стоит, наверное, самый интересный субъект. Ухоженные волосы, розовая каста посреди лба. Фигура, явно знакома с атлетическим залом, зеленая набедренная повязка из дорогой ткани. Татуировка БЗ выполнена в витиеватом стиле столичных салонов, как и гравировка на браслете Триан-Неотразимый Удар 1–5.
«Надо же, ошибся. — С удивлением вижу отметку о пятом уровне. — Как же тебя, такого красивого, сюда занесло?»
На мой риторический вопрос тем не менее отреагировал демон.
Этот скорее всего здесь из-за долгов. Проигрался, а отдавать нечем, вот и пустился во все тяжкие. Не повезло бедолаге!
Поскольку никакого другого исхода этой схватки, кроме своей победы, я не вижу, то вынужден согласиться с Гором: «Да уж, не повезло!»
Все трое моих противников тоже стреляют оценивающими взглядами, и мне кажется, что у нас у всех пульс стучит в одном ритме, отбивая синхронный темп.
Тук, тук, тук! Пора! Словно подтверждая мою мысль, мы все, как по сигналу, срываемся с места. Рыжий с ревом несется на меня, я на него, а крепыш с красавчиком друг на друга. Мы как будто сговорились покончить друг с другом одним ударом и в одной точке.
Рассчитывая шаг, готовлюсь к отработанному трюку. Сознание расслаблено, и контроль полностью отдан заклинанию. Перекошенное лицо рыжего все ближе и ближе, его клинок взлетел для удара и… Сумрак включается резко, как накинутое серое покрывало. Мой энергетический щит врезается в бросающихся навстречу стражей, и инерция подбрасывает меня в серую взвесь Сумрака. Внизу шипят придавленные кобры, бессильно застыла бронзовая рука. Кручу сальто в плотной, как вода, серой взвеси и приземляюсь за спиной у патлатого здоровяка. Подошвы мягко касаются земли и, не давая стражам времени на атаку, выхожу из Сумрака.
Оранжевой вспышкой ослепляет реальность, и по ушам бьет свист рассекающего пустоту меча. Мой противник замер прямо передо мной. По его замедленной реакции чувствуется, что он не понимает произошедшего. Мгновение, и он ощущает мое присутствие за своей спиной и начинает настороженно оборачиваться. Этот миг удивления и потери концентрации стоит ему жизни, ибо я тут не единственный его противник. Длиннорукий крепыш, как будто почувствовав момент, оставил на миг красавчика и, качнувшись в сторону, рубанул вслепую. Сверкнув в свете факелов, отточенный клинок прошелся по рыжей груди, разрубая ее до нутра. Брызнул кровавый фонтан, а убийца попытался повторить успех и следующим ударом достать уже меня. Меч снова взлетел вверх, целясь мне в голову, а я, не став рисковать, толкнул вперед все еще стоящую передо мной рыжую громаду. Безжизненное тело кулем повалилось на низкорослого крепыша, и тот, отпрянув, на краткий миг потерял общий контроль, чем тут же воспользовался его недавний противник. Выверенный удар красавчика с хрустом пробил широкую грудь, и прежде чем тело бывшего солдата упало на песок, его равнодушный взгляд наполнился по детски обиженным удивлением.
На бурой от крови арене нас осталось только двое. Он и я. Мы стоим друг напротив друга, и тяжелое дыхание вырывается из наших легких. Мы оба устали до предела и понимаем это. Любая, даже крохотная ошибка будет стоить кому-то из нас жизни. Если бы можно было выбирать, то я, не задумываясь, предложил бы ничью этому стоящему напротив меня молодому мужчине. На вид ему не больше тридцати, а он уже опытный боец, раз сумел выжить в сегодняшней резне. У меня, конечно, есть неоспоримое преимущество, о котором мой противник не знает, но чем дольше мы стоим и смотрим друг другу в глаза, тем труднее мне воспользоваться им. Наверное поэтому в моей голове неожиданно появляется совсем не нужная в такой момент мысль:
«Он еще такой молодой, у него вся жизнь впереди, и где-то, наверняка, его ждет невеста или жена. В праве ли я лишать этого парня того, что подарено ему самими бессмертными Хранителями?!»
Красавчик делает шаг вперед, и в его глазах стоит такая грусть и беззащитность, что я непроизвольно позволяю ему сделать еще один. В следующий же миг его лицо искажается гримасой ярости, а все тело вытягивается в атакующем выпаде.
Хвала богам, реакция заклинания намного превосходит человеческую, и острие меча замирает в моем животе, едва проткнув кожу. В серой неподвижности Сумрака мой щит сотрясается от ударов бронзового змея, а я стою в какой-то оторопелой заторможенности и смотрю на бегущий из раны кровавый ручеек. Мой разум все еще не в силах поверить в такое бесстыдное вероломство, и только издевательская насмешка Гора возвращает меня к действию.
Я, конечно, знал, что ты олух, но чтобы так опростоволоситься, это даже для тебя перебор. Запомни, ты не на сцене, не на арене, ты в Крысиной яме, и здесь нет ничего человеческого! Здесь либо ты, либо тебя! Никаких сантиментов, никаких сожалений и чувств, иначе даже Прим-Сияние Тьмы тебя не спасет.
Впервые нотация демона попала в самую точку, и я чувствую, как краска стыда заливает лицо: «Как я мог так ложануться! Чего я ожидал, что красавчик расплачется и бросится мне на грудь брататься. Господи, демон прав, я идиот!»
Злость на самого себя бросается в голову, и хочется выплеснуть наружу вспыхнувшую ярость. Делаю пол шага назад, ровно настолько, чтобы кончик меча вышел из моего живота. Вытянувшееся тело красавчика прямо передо мной и еле-еле движется вперед. Еще один удар змеи сотрясает мой щит, но я не обращаю внимания, против такого противника у меня большой запас. Я так зол, что, не думая, хватаю своего врага за руку и с силой дергаю на себя. Здесь в Сумраке я не вижу эффекта, но точно знаю, что будет потом. Выдохнув и выровняв дыхание, выхожу в реальность и слышу за спиной грохот удара и непередаваемый звук ломающихся костей.
Мне не надо видеть, я и так знаю, как там все выглядит. Для всех зрителей на трибунах, я увернулся от атаки красавчика, а тот так разогнался, что не удержался и, пролетев пару шагов, врезался головой в стену.
Поворачиваюсь и под рев толпы подхожу к поверженному противнику. Тело в таком неестественном положении, что с одного взгляда ясно — сломан позвоночник. Красавчик еще жив, но не состоянии даже моргнуть, и его широко раскрытые глаза умоляюще смотрят прямо на меня. Трибуны ревут, требуя крови, а моя злость вдруг куда-то испарилась. Острие моего меча упирается в грудь лежащего врага, а его взгляд вцепляется мне в лицо. Добей! Кричит он. Добей, не мучай!
Я медлю с ударом милосердия. Оказывается, это так страшно, воткнуть клинок в еще живое, беззащитное человеческое тело. Я не убийца и не палач, я не хочу этого делать, но трибуну орут — добей! Наполненные мукой глаза просят — добей! И, кажется, сама арена вокруг давит и требует — добей!
Хрустнула пробитая кость, яркие карие глаза заволокло мертвенной пеленой. Я ставлю ногу на лежащее тело и с трудом вырываю застрявший в груди меч. Хвала Хранителям, этот день закончился!