С высоты перевала смотрю на долину Ашанги и конечную цель нашего похода. Вот он город Мерис — центр самой северной провинции империи. Врезавшись в склон, он как бы сползает по нему длинной лентой городских стен, кварталами своих домишек и узких улочек. Еще ниже, у самого подножия, желтеют ровные квадраты полей, торчат крыши одиноких ферм, и весь этот осколок цивилизации — лишь крохотный островок в безбрежном зеленом океане джунглей.
Тропа пошла вниз, и наш маленький караван радостно прибавил шагу. Радость понятна, последние дни пути дались особенно тяжко. Северная часть провинции Ашанги завоевана совсем недавно, деревень и ферм здесь мало, и все они жмутся к городам, к их стенам и гарнизонам. Последний был почти неделю назад, и с тех пор мы не видели ни человеческого жилья, ни нормальной пищи. Дорог как таковых здесь тоже нет, только бесконечные непроходимые джунгли. Едва видимая тропа, исполинские деревья, полчища насекомых, змеи и хищники! И это еще не полный букет того, с чем нам пришлось жить целых семь дней.
Еще с утра наш проводник сомневался, что сегодня мы успеем дойти до города, но к полудню сомнения уже рассеялись. Желание, наконец, спокойно уснуть под крышей и в безопасности было так велико, что мы шагали как одержимые, без отдыха и привалов. Наградой нам стали красные в лучах заходящего солнца городские стены и — словно ждущие нас — открытые створки городских ворот.
Увидев вооруженных всадников, на мост выбежали копейщики. Их старший поднял руку, останавливая нас.
— Кто такие?!
Талс аль Шамир молча дал ему разглядеть гербы ордена на плащах, а выехавший вперед жрец протянул стражнику подорожную.
— Специальная комиссия ордена Ревнителей веры прибыла в ваш город для расследования и наведения порядка.
Взглянув на печать, ветеран кивнул своим. — Пропустить! — А затем склонил голову в сторону жреца. — Мы рады приветствовать столь высоких гостей в нашем городе! Мой человек проводит вас к лучшему постоялому двору.
Тотчас же зацокали лошадиные копыта, и мы потянулись вслед за всадниками в темнеющую арку ворот. Замелькали узкие улочки, крыши домов и ветви плодовых деревьев за высокими заборами. Двигались быстро, и очень скоро проводник вывел нас к гостевому дому с мощеным двором и хозяйственными постройками. Там начальству отвели помещение в доме, а нам семерым уже привычно приказали располагаться в конюшне.
Побросав мешки и копья, народ обессилено повалился в копну желтой соломы в самом углу высокого сарая. Первое время все счастливы только от того, что бесконечная дорога закончилась, на плечи не давит тяжелый мешок, а вокруг не жужжит рой насекомых, но очень скоро напомнил о себе урчащий желудок и, думаю, не только в моей голове появилось опасение, что про нас попросту забыли. Все уже начали поглядывать на Тули, мол давай командир, выясни в чем дело, но тут заскрипела дверь и в конюшню вошла молодая женщина. Не заметив нас, она взяла вилы и стала накидывать лошадям сена.
Первое время все молча смотрели на смуглые лодыжки и обнаженные работающие руки, а затем я услышал шорох движения, больше похожий на готовящегося к броску хищника. Скосив взгляд, вижу, как один из наших осторожно поднялся и, подкравшись, внезапно вырос за спиной у перепугавшейся женщины.
— Смотрите ребята, кого нам послали! — Он резко схватил попытавшуюся вырваться служанку. — Пожрать было бы лучше, но и такое развлечение сойдет!
Он весело заржал, и вокруг меня раздался довольный гогот в ответ.
— Тащи ее сюда, Шмыга!
Рядом оживленно заворочался мрачный тип с совершенно пустыми садистскими глазами.
— Давненько тепленького то не пробовали!
Зажав своей жертве рот, Шмыга потащил ее к соломе, а та, обезумев от ужаса, лишь таращила глаза и что-то мычала сквозь его грязную лапу.
Обычно я в чужие дела не лезу, там, где я жил тоже всякого дерьма хватало, но тут вдруг так противно стало и так жалко эту бедолагу безответную, что я неожиданно для себя произнес негромко, но достаточно, чтобы все услышали:
— Оставь бабу в покое, Шмыга!
Я в своей жизни первый раз заступаюсь за кого-то другого. Это, как и то, что вокруг самые отпетые отморозки, каких только можно представить, завело меня настолько, что я просто жажду, чтобы кто-нибудь из них пошел сейчас против. Я уже готов шагнуть в Сумрак, но к моему удивлению, Шмыга, лишь глянув в мою сторону, тут же отпустил женщину.
— Да ладно! Чего ты, молодой, я же пошутил!
Я по-прежнему не спускаю с него глаз, и он, словно торопясь подтвердить свои слова, подтолкнул служанку к двери.
— Давай, давай, милая! Иди, скажи кому, чтоб пожрать принесли что ли!
Женщина, все еще не веря своему освобождению, пятится к выходу, а буйные головорезы вокруг меня, еще мгновение назад жаждавшие кровавой потехи, как-то враз успокоились и без малейшего проявления недовольства вновь укладываются по местам.
Не понимая что происходит, медленно перевожу взгляд с одного лица на другое. Все старательно отводят глаза, как будто ничего не случилось, но я-то знаю, что это не так. Я только что вырвал добычу у пятерки самых свирепых хищников на земле, и они молча утерлись, даже зубы не показали.
В моей голове царит понятное недоумение, в которое вдруг вклинивается насмешливый голос Гора.
Не будь идиотом! Они же не слепые и видели, кто демона в одиночку положил, я уж не говорю про драку в казарме, где ты троих уделал. Кто будет с тобой связываться?! Эти люди хоть и отмороженные на всю башку, но чутьем чуют, когда на рожон лучше не лезть.
Откидываюсь на спину с мыслью: «В кого я превратился, если даже такие отморозки меня боятся». Прикрываю глаза и, так и не дождавшись ужина, отключаюсь в тревожном настороженном сне.
***
Суета началась с самого рассвета, даже пожрать толком не дали. Жуя на ходу черствую лепешку, шагаю вслед за Тули по узким извилистым улочкам. Слева глухая стена, справа такая же, идем как по ущелью, даже солнце сюда еще не пробивается. Торопимся, пока не выходим на центральную площадь. Народу здесь уже много, но пока не битком. Разряженные по-праздничному горожане еще подтягиваются, вытекая многочисленными ручейками из боковых улиц.
На другом конце, у здания магистрата, вижу нашего паладина, жреца и еще кучку важных сановников. Вдоль крыльца выстроилась цепочка городской стражи, отделяя толпу зевак от выложенного вокруг столба штабеля дров.
Оруженосец аль Шамира остановился и показал Тули на здание магистрата.
— Займете место на углу крыльца и ждите приказа. Никуда не суйтесь, толпу не задирайте, понятно?
Тули кивнул, и мы двинулись по краю площади, обходя толпу. Добравшись до здания магистрата, встали на самом углу широкого крыльца в тени портика.
Ожидание затянулось. Площадь уже забилась до отказа, и сразу стало понятно, чего так торопились. Сейчас можно было бы и не пробиться.
Нагнувшись к самому уху Тули, спрашиваю шепотом:
— Как думаешь, что тут намечается?
Покосившись на меня, он поясняет, борясь с зевотой.
— Для успокоения народа, хотят провести показательное следствие, суд и казнь! Помнишь, я говорил про ведьму.
— А мы здесь зачем? — Искренне недоумеваю, но Тули тут же ставит меня на место.
— Не расслабляйся! Забыл, что ведьма у нас на плацу устроила?! На городскую стражу надежа худая, чуть что, побегут как перепуганные кролики.
Молча соглашаюсь с его правотой, но напряжения по-настоящему не чувствую и от скуки пялюсь на толпу. Народ уже заведен и горит праведным гневом. Не важно кто, но кто-то должен ответить за их страх и боль.
Сквозь стоящий над площадью гомон вдруг слышится скрип колес и цоканье подкованных копыт. Взволновавшее людское море тут же развернуло головы в ту сторону, и по всей площади прокатился гневный ропот. С центральной улицы показалась телега с установленной на ней клеткой. Эскорт конной стражи врезался в толпу, пробивая дорогу. Народ начал неохотно расступаться, пропуская повозку, а вслед ей посыпались ругательства и проклятия.
Мой взгляд вслед за всеми устремился к телеге. Там, прижавшись всем телом к решетке, стоит хрупкая девушка. Спутанные длинные волосы, пальцы вцепились в железные прутья, огромные испуганные глаза, словно впитывают бурлящую вокруг ненависть.
— Ведьма! — Шмат жирной грязи ударился в прутья и, разлетевшись, испачкал лицо девушки. — Гореть тебе в пламени! — Полетели камни! Один из них, попав, рассек кожу на лбу, и красная струйка потекла по лицу, оставляя кровавую дорожку.
Медленно раздвигая толпу, телега все же пересекла площадь и добралась до крыльца магистратуры. Стража вывела ведьму, и та, подхватив сковывающую ее цепь, тяжело поднялась по ступеням. Теперь ее можно хорошо рассмотреть. Широкие скулы, раскосые черные глаза на миловидном, почти круглом лице.
— Она явно не из здешних! — Оборачиваюсь с этой мыслью к Тули и удивленно вскрикиваю. — Эй, ты чего?! Что с тобой?!
Он молчит, но его побелевшее лицо говорит само за себя. Пошатнувшись, парень чуть не падает в обморок, но я успеваю подхватить и услышать его шепот.
— Это она, моя спасительница!
Вот те раз! Я раздражен и зол на себя, потому что первым моим порывом было сострадание и желание помочь. Держу Тули и крою самого себя: «Нет, нет, нет! Не надо лезть в чужие проблемы, мне и своих хватает! Разок спас этого парня и хватит! Мы с ним не братья, и не друзья! Не надо было слушать его истории, не надо вообще никого ни о чем спрашивать! Все равно все скоро умрут, и Тули ненадолго переживет свою ведьму».
Пока я ругаюсь с самим собой и привожу в сознание своего командира, на крыльце уже разворачивается процесс дознания. Жрец, облаченный в белоснежную мантию и в высокой позолоченной шапке, ведет следствие. Его голос уверенный и степенный разносится над площадью:
— Я Халим бен Шали, присланный сюда Священной комиссией ордена Ревнителей веры для проведения дознания и суда, задаю тебе свой первый вопрос. Веришь ли ты во Всемилостивейших Хранителей Света? — Суровый взгляд остановился на лице девушки, и та, подняв глаза, ответила просто и бесстрашно.
— Нет! Мой народ верит в других богов!
Кивок жреца позволяющий задать вопрос магистрату, и его хриплый голос.
— Зачем ты пришла в этот город?
— Я хотела найти одного человека. — Ответ удивил следствие и заинтересовал паладина Талса.
— Кого? Как его имя?
— Я не знаю. — На лице девушки вдруг появилась улыбка. — Я звала его Сайвин Ли, что на вашем языке значит моя любовь.
В этот момент я почувствовал, как пальцы Тули впились в мою руку, а почтенный бен Шали перешел к главному.
— Причастна ли ты к смерти девяти девушек из этого города?
— Нет!
Ответ не обескуражил жреца, и вопросы посыпались один за другим. Иногда его сменяют или магистрат или паладин Талс, но главный вопрос все-таки задает он сам.
— Владеешь ли ты опасной для людей магией?
Девушка замялась, понимая чего будет стоить ей правдивый ответ, но, вскинув подбородок, ответила с вызовом.
— Да!
— Ведьма! — ахнула толпа, а жрец, удовлетворенно обведя всех присутствующих глазами, изрек:
— Вы все слышали добровольное признание этого создания Тьмы. — Он сложил руки на животе. — Не понадобились ни свидетели, ни перекрестные допросы. Для очистительного огня достаточно добровольного признания.
Паладин Талс сделал шаг вперед и нагнулся к уху бен Шали. Я тут же напрягся и услышал его шепот.
— Почтенный, меня заботит то, что она не призналась в убийствах.
Поморщившись, жрец скосился в сторону паладина, так некстати решившего проявить принципиальность.
— Ведьма как обычно юлит, она признается на костре, когда Священное пламя исцелит и очистит ее душу.
— А если нет?! — Паладина оказалось не так легко сбить с толку. — А если у нее есть сообщники и убийства продолжатся?!
— Чего ты от меня хочешь?! — Халим бен Шали не смог сдержать раздражения. — Может прикажешь отпустить ее!
Не ответив, Талс аль Шамир просто отодвинул жреца немного в сторону и обратился к девушке напрямую.
— Есть ли в округе еще дети Тьмы или другие твои сообщники?
Непонимающее выражение на осунувшемся девичьем лице, и искренний, простой ответ.
— У меня нет сообщников. — Еще мгновение, она словно бы задумалась, а потом добавила. — Я не знаю, кого ты называешь детьми Тьмы, но если ты спрашиваешь про тех, кто желает людям зла, то такие есть.
— Где они? — Паладин в миг стал похож на породистую гончую, а девушка, заметив это, улыбнулась и ответила так, будто говорила о чем-то очень обычном.
— Недалеко отсюда в пещерах живут странные существа, и вот они вас очень сильно не любят.
Талс аль Шамир бросил быстрый взгляд на магистрата.
— Знаешь о каком месте она говорит?
В ответ тот лишь пожал плечами.
— Да в горах этих пещер столько, что не пересчитать.
Взгляд паладина вновь переключился на ведьму.
— Можешь сказать точнее, где это место? — Он снял с пояса тубус и вытащил скатанный в трубочку пергамент. — А лучше покажи на карте.
Девушка вновь улыбнулась и отрицательно покачала головой.
— Я вашим премудростям не обучена. — Ее рука поднялась и указала на север. — Где-то там, точнее сказать не могу, но если уж вам так надо, то могу показать на месте.
Она еще не договорила, а глаза Талс аль Шамира уже смотрели на представителя Священной комиссии и спрашивали без слов. Что скажешь? Надо брать и тащить ее в горы! Найдем гнездо и сожжем ее там, вместе со всем выводком.
Жрец насупился и с сомнением покачал головой.
— Опасно. Сколько их там, что за твари, мы ничего не знаем.
Паладин отмахнулся.
— Это уже не твоя забота! Прикроешь нас только, чтобы нелюдь не засекла раньше времени, а дальше я сам разберусь.
Звучащая в каждом слове Талса уверенность подействовала на Халим бен Шали, и тот кивнул магистрату.
— На сегодня казнь отменяется, пусть народ расходится.
Городской чиновник бросил нервозный взгляд на толпу.
— Боюсь, так просто они не разойдутся. — На всякий случай он нашел глазами начальника гарнизона и подал знак. — Стягивай всех бойцов сюда.
Видя это перемигивание, жрец бен Шали недовольно скривился, а вот паладин Талс оскалился в усмешке.
— Не разойдутся, говоришь! — Он подошел к краю крыльца и громогласно объявил: — В ходе следствия выяснилось, что недалеко от вашего города есть гнездо детей Тьмы. Ведьма согласилась провести нас к нему. Мы не знаем, что там за твари и сколько их, поэтому нам нужна ваша помочь. Выступаем завтра с рассветом, а сейчас каждый, кто хочет помочь нам в этом почти безнадежном деле, может подойти и записаться в добровольцы.
На площади мгновенно стало тихо, а еще через мгновение наиболее благоразумные потянулись к боковым улицам.
Здоровенная лапа Талс аль Шамира выхватила у секретаря перо и пергамент, а его луженая глотка заорала.
— Ну же, давайте подходите и записывайтесь! Ничего не бойтесь, магистрат обещает оплатить похороны героям за счет городской казны.
После этого процесс рассасывания пошел в разы быстрее, и вскоре площадь почти опустела. Паладин Талс, развернувшись, сунул пергамент и перо в руки слегка очумевшему магистрату.
— Учись, вот как надо с народом разговаривать! — Он хмыкнул и добавил: — Мне понадобятся проводник, провиант и носильщики. Чтобы все было завтра к рассвету. — Не став слушать вялые оправдания магистрата, Талс зашагал к выходу, бросив на ходу своим телохранителям. — Ведьму в клетку, с собой заберем!
Я, наконец-то, смог оторвать взгляд от происходящего и посмотреть на Тули. Бледность почти сошла с его лица, и вообще он уже выглядел настолько нормально, что я позволил себе пошутить.
— Вот видишь, раз твою зазнобу не сожгли сегодня, значит Хранители на вашей стороне. Глядишь, еще все и образуется.
В ответ он глянул на меня так, что где-то внутри меня, как осадок, осталось стойкое чувство, что все это хорошо уже не закончится.