Следующим утром я поднялся бодрый как огурчик. Вчерашний вечер удался на все сто! Мы с другом отправили девчат через вход, а сами поднялись на второй этаж по пожарной лестнице и проникли к девчонкам через распахнутое окно. Четыре кровати, небольшой стол, шкаф для вещей и прикроватные тумбочки, вот и все студенческое великолепие! Правда, в комнате было чисто убрано и не разбросаны по комнате части одежд.
Не гася свет, мы с девчонками посрывали друг с друга одежды, студенткам придало скорости пережитое ими приключение, стресс нужно было срочно снять с помощью других ощущений и секс был самым подходящим выходом. При виде наших атлетических тел девчонки просто обезумели и мне с другом после первой палки даже не пришлось долго их уговаривать на смену партнеров.
Усадив на кровать Нину, которая только десять минут как слезла с Семы, я приблизил к ее губам свой член, который медленно но верно опять принимал возбужденное состояние. Семен даже перестал тискать Аню, наблюдая за нами.
— Солнышко, поцелуй моего младшего братишку! — я дотронулся до губ студентки, которая, смущаясь, постаралась убрать лицо в сторону, я же был убедителен.
Не давая Ане отодвинуть свою голову с помощью своих ладоней, я опять дотронулся до ее губ головкой — Поцелуй, милая! Тебе трудно? Видишь, ничего в этом страшного нет. Открой рот! — я надавил на губы и растерянная Аня зажмурилась и расслабила челюсти.
Войдя в ее рот, я попросил — Ты просто прелесть! Постарайся не сжимать зубы, чтобы не поранить моего братишку! Теперь пососи, язычком проведи по нему.
Студентка наконец то избавилась от ненужных мыслей и мой нефритовый стержень постепенно наращивал темп, затем я вынул член из ротика Ани и развернул ее задом. Аня уперлась в стенку руками, а я решил обучить советскую студентку еще одной возможности удовлетворения мужчины, наметившись в ее «шоколадный глаз».
Нина после нашей демонстрации приникла к паху Семена и старательно задвигала головой. Семен показал мне большой палец, я же постепенно вводил хрен все глубже.
Покинули мы оттраханных во все щели студенток часов в одиннадцать, первым делом занявшихся заменой постельного белья — мокрые простыни они спрятали в наволочку. Хорошо удалось поймать авто и мы опоздали на базу всего на полчаса.
Хорошо, что наши «надзиратели» были заняты поглощением коньяка и наше опоздание не осталось незамеченным. Вахтеру мы сунули пачку папирос и тот довольно махнул нам рукой — Валите уже!
Утром на завтраке Сема подсел ко мне и прошептал — Вчера я ненароком подслушал разговор моего тренера и начальника нашей кафедры. Прикинь, сэнсэй не просто проломил голову Хруща ледорубом, но оставил какую-то записку с угрозами нашим небожителям и все это заснял на фото! Каким-то путем он смог опубликовать эти фотки в зарубежных СМИ и теперь голоса захлебываются слюнями, пытаясь прорваться сквозь наши глушилки, чтобы донести до жителей нашей страны пикантные подробности смерти бывшего первого секретаря, по уверениям нашей прессы якобы погибшего от кровоизлияния в мозг. Конечно же кровоизлияние после удара случилось, да вот только причина этого совсем другая, пытаясь сдержать смех, продолжал просвещать меня Сема, а же, охренев, не забывал при этом поглощать свой завтрак.
— Это же скандал на весь мир! — ухмыльнулся я и друг кивнул.
— Все, как ты и предлагал! Учитель проделал все строго по твоему плану, я его еще больше зауважал — как он смог все это проделать на охраняемой гэбистами даче Хруща? Интересно бы посмотреть на него в деле. Я-то считал нас самыми крутыми в этом мире, я теперь я уже и сомневаюсь в этом. Скоро эти новости все же просочатся до людей и я даже не знаю, как власти на это отреагируют. И еще — виновники новочеркасской бойни Кириленко и Полянский вышли из состава Политбюро, как потребовал сэнсэй, остались только двое. Может быть нам удастся их отработать следующим летом?
— Не знаю, я хочу вот на чем заострить внимание — как удалось учителю получить инфу для выполнения своего приговора?
Сема задумался и помотал головой — Ох…еть, значит он смог кого-то привлечь из комитета!
— Все, времени мало, нам еще вещи захватить, скоро автобус подъедет. Вперед, будущий душитель советской интеллигенции!
— Вот еще! Я буду ловить и выводить на чистую воду предателей в наших рядах! Блин, мои уже мне машут! — Сема схватил поднос с грязной посудой и поспешил к окну приема таких же грязных подносов. Я рванул за ним следом, спеша переодеться в парадку.
Толпой спортсмены и их сопровождение, летевшие самолетом в Москву, собрались на заасфальтированной площадке перед въездом в базу, автобусов еще не было, а вот рядом с нами остановились подъехавшие только что две бежевые волги, из которых споро выбрались десяток грузинов, которые вытолкнули вперед того урку, что попер на нас с кастетом. Как и ожидалось, кисть этого урода был в гипсе, второго собрата по гипсу не было, зато рядом с «инвалидом» стоял третий, который первым наехал на нас в ресторане. А последним неспеша выбрался тот самый Чай-Чай, по словам урок бывший вором в законе.
Спортсмены удивленно разглядывали гостей с наколками на руках, почти каждый из них дымил папиросой. Загипсованный указал на нас здоровой рукой и его дружок тоже кивнул в нашу сторону и подошел к молодому законнику, которому на вид было около тридцати. Я и Сема были в парадках милицейской и гэбэшной формы с курсантскими погонами, рядом наши тренера и начальник кафедры гэбэшной школы тоже были одеты в мундиры, были в армейской форме еще несколько спортсменов-армейцев.
Вор внимательно посмотрел на нас с другом и что-то недовольно прокаркал на своем языке. Урки погрузились и уехали в город, оставив после себя окурки на асфальте.
Наше руководство тут же на нас наехало, пытаясь прояснить непонятки с десантом «синих», но мы как оловянные солдатики ни в чем не признавались и стойко отбивались от гнусных инсинуаций. Выручили на подъехавшие автобусы, в которые мы скоро и загрузились.
Мы не знали, что только недавно коронованный Джемал дал совет своим блатным — Один мент, другой и вовсе из комитета, пусть они и курсанты, но их конторы стоят за их спиной. Тем более они чемпионы Союза. Глупо из-за двух сломанных рук, отбитых ливра и яиц получить беспредельный шухер в Тбилиси, в котором помимо ментов примут участие и КаГэБэшники. Земной шарик круглый, еще встретимся с ними где нибудь за углом! А пока забудьте про их существование!
По возращению в Москву я помимо борьбы стал усиленно готовиться к соревнованиям по боксу
Эйтингон вышел из дверей издательства «Международная книга» на Кузнецком мосту в хорошем настроении: по телефону удалось пообщаться с сыном Владимиром, работавшим заведующим лабораторией в Воронежском Государственном Университете. Все у него было хорошо и отсутствие проблем у семьи сына придавало сил бывшему чекисту, впрочем, четыре дочери, из которых Зоя была приемной, так же радовали нынешнего старшего редактора, скучающего впрочем по его старой работе на Лубянке.
Рожденный под Могилёвом в черте оседлости в еврейской семье конторщика бумажной фабрики, Наум закончил коммерческое училище, в семнадцатом году вступил в партию социалистов-революционеров, а затем стал членом партии левых эсеров. Через два года, будучи на курсах кооперации, вступил в ряды РКП(б). С мая двадцатого года стал сотрудником Гомельской ЧК, быстро делая карьеру: меньше чем через год стал помощником заведующего секретно-оперативным отделом с одновременным исполнением обязанностей заведующего.
Примерно тогда же губком РКП(б) утвердил Эйтингона членом коллегии губчека. Во время операции против савинковских бандгрупп Эйтингон был ранен командиром одного из отрядов. В октябре двадцать первого года на заседании Гомельской губернской комиссии по проверке личного состава партии Эйтингон был временно оставлен вне рядов РКП(б) для «дополнительного испытания» со следующими мотивирующими формулировками: буржуазное происхождение, чересчур быстрая чекистская карьера, комиссарские замашки, отсутствие скромности, недостаточно проникся пролетарской психологией и дисциплинированностью. В ноябре губпроверком по чистке партии возвращался к вопросу об Эйтингоне и пересматривал его дело, решив «восстановить в правах члена РКП, принимая во внимание факт ранения при участии в борьбе с бандитизмом, а также предстоящий отъезд в Башкирию».
По окончании в двадцать четвертом году восточного отделения Военной академии РККА, работал в иностранном отделе ОГПУ: на работе в Китае, затем в Турции, был вице-консулом Генерального консульства СССР в Харбине. В тридцатом-тридцать тридцать втором уже помощник Серебрянского в Управлении специальных операций, затем руководитель секции нелегальных операций ИНО ОГПУ. В тридцать шестом-тридцать восьмом — заместитель резидента в Испании Орлова и был известен как «генерал Леонид Александрович Котов», Грозовский, Леонов, Наумов, товарищ Пабло.
Лучше всего Эйтингону удавалась разработка и организация шпионских и диверсионных операций за рубежом, среди которых выделяются:
убийство лидера Северного Китая и Маньчжурии Чжан Цзолиня;похищение видных участников белого движения генералов Кутепова и Миллера во Франции;возможное соучастие в судьбе «тройного агента» Скоблина в Испании;вывоз в СССР испанского государственного золотого запаса;совместная с Судоплатовым разработка и подготовка к операции «Утка» в Мексике, в ходе которой агент Рамон Меркадер убил Троцкого.
С июля сорок первого года Эйтингон был заместителем начальника Четвертого управления НКВД и начальника Особой группы Судоплатова при наркоме внутренних дел Берии.
— Какие были времена! — Наум непроизвольно вздохнул и вспомнил как вместе с Судоплатовым он добился разрешения Берии освободить из тюрем бывших сотрудников разведки и госбезопасности, в которых разведка остро нуждалась с началом войны. Причем Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого ему рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос: «Вы уверены, что они нам нужны?» — «Совершенно уверен», — ответил Судоплатов — «Тогда свяжитесь с Богданом Кобуловым, пусть освободит их. И немедленно их используйте»'.
В послевоенные годы Наум возглавлял операции, проводимые против «лесных братьев» в Литве и Западной Белоруссии. Был организатором ликвидации деятелей украинского националистического движения: бывшего советского функционера Шумского и греко-католического епископа Ромжи.
В октябре пятьдесят первого года был арестован по «делу о сионистском заговоре в МГБ». После смерти Сталина был освобождён по личному распоряжению Лаврентия Берии и назначен заместителем начальника Девятого отдела МВД СССР. Затем после переворота, организованного Хрущевым, вновь арестован как член «банды Берии» и приговорён к двенадцати годам заключения. Вместе с Эйтингоном тогда из органов госбезопасности уволили, а затем частично подвергли арестам многих сотрудников МГБ: генерал-лейтенантов Обручникова и Судоплатова, генерал-майоров Емельянова, Ручкина. Опасаясь ареста, в апреле пятьдесят четвертого года застрелился заместитель министра внутренних дел по войскам, генерал армии Масленников.
Два года назад он наконец-то освободился, задействовав свои связи, смог устроиться в издательство.
Вдруг кто-то тронул его за рукав — Здравствуй, Наум!
Эйтингон обернулся и чуть не уронил челюсть: остановила его Судоплатова, которую он видел только перед своей отсидкой.
— Эмма! Надо же в посреди Москвы столкнуться именно с тобой!
Судоплатова грустно улыбнулась — Я не просто так тут оказалась, я ждала именно тебя.
— Зачем? — растерянно прошептал Эйтингон — Вспомнить прошлое?
— Предложить принять участие в изменении будущего. Ты разве не хочешь отомстить за свои годы, проведенные за колючей проволокой?
Наум Исаакович горько вздохнул — Кому мстить-то? Никитка недавно сдох.
— Он не своей смертью покинул земную юдоль! Ему как и Троцкому проломили череп ледорубом. И Суслов с Андроповым легли в закрытых гробах не из-за смертельных заболеваний, а из-за лишних отверстий в головах, не предусмотренных природой. Есть несколько коммунистов, которые решили исправить ход истории и покончить с троцкистами, продвинувшимися вна самый верх Партии и государства. Я в их числе и предлагаю тебе стать рядом с нами.
— Эммочка, от меня как от боевика толку мало! После лагерей здоровья осталось совсем немного.
— Молодые боевики найдутся, а таких опытных разработчиков операций как ты практически не осталось.
Эйтингон все это время «сканировал» пространство вокруг и опытным взглядом определил, что наблюдение за ними отсутствует — Пройдемся, душа моя! — Твое предложение интригующе интересное, ты уверена в людях, которых ты привлекла в это почти безнадежное дело?
— Увы! Это как раз мне сделали предложение, от которого, я старая еврейка, не смогла отказаться.
— И решила привлечь еще одного старого еврея? Хорошо, я согласен. Хотелось бы для начала пожать руки тем молодцам, которые так профессионально завалили этих троих.
— Тот, кто их исполнил, вернулся к себе домой, он специально приезжал в Москву для приведения приговора.
— Удивительно! Такие спецы весьма штучный товар. На него точно не выйдут?
— Он не совсем из нашей системы, и не ликвидатор, поэтому найти его будет непросто. А сейчас пойдем, познакомлю тебя с ядром нашей группы и встреча с одним из них станет для тебя приятным сюрпризом.
Двое старых чекиста прошли к метро «Дзержинской», добрались до парка имени Горького.
Наум не стал спрашивать о месте, куда они направляются и, сев на свободное место вместе с Эммой, в уме стал перебирать фамилии людей, которых вполне можно привлечь в «темную» для выполнения задач подполья.
Поднявшись наверх, Эмма повела своего старого друга и коллегу в парк. Скамейки были почти заняты игроками в шахматы. Шахматы в шестидесятые годы были безумно популярны, люди играли, следили за матчами и турнирами, покупали газету «64», разбирали партии. Играли везде. Вечерами и в выходные любители шахмат оккупировали скамейки бульваров. Остановившись у одной скамейки возле которой несколько зрителей наблюдали за игрой мужчины с выправкой бывшего военного и Зои Воскресенской, с которой он с августа двадцать девятого года начал совместно работать в Иностранном отделе ОГПУ. Зоя в четырнадцать лет стала библиотекарем батальона ВЧК Смоленской губернии, в двадцать третьем году — политруком в колонии для малолетних правонарушителей, а через пять лет перешла на работу в Заднепровский райком РКП(б) Смоленска, откуда ее и направили в ОГПУ.
Зоя подняла глаза и, встретившись взглядом с ошарашенными глазами Эйтингона, горько улыбнулась — Здравствуй, Наум! Постарела и пострашнела?
Тот смог лишь покачать головой, слезы невольно покатились по лицу, но смог быстро взять себя в руки — Здравствуй, Зоя! Как же я рад вас видеть, и тебя, и Эмму! Опять вместе? Как раньше?
Эмма вздохнула — скорей бы освободили Пашу и вместе мы бы перевернули горы. Но и сейчас с нами вполне достойные коммунисты: Сергей, полковник «Девятки» в отставке; Мирон, полковник ВДВ тоже в отставке. И пока единственный действующий генерал КГБ, начальник московской «вышки» Евгений — Эмма подняла руку и от соседней скамейки подошел подтянутый моложавый мужчина с волевым лицом в очках, темные волосы были зачесаны назад.
— Эйтингон протянул руку, пожимая по очереди кисти подпольщиков, рукопожатие генерала было крепким и Науму это понравилось — Хорошая у нас смена выросла! Молодец, даже здесь конспирируешься, Евгений! А мы ведь знакомы, еще с тех пор, когда ты в сорок шестом с министра государственной безопасности Узбекской ССР пришел на должность заместителя начальника Второго главного управления МГБ СССР, заняв через три месяца место своего начальника.
— Так точно, Наум Исаакович! Конечно же я вас не забыл. Как можно забыть зубра разведки!
— Ну, вводите меня в ваше видение ситуации, что вы считаете необходимым поменять и какие рычаги воздействия для этого у вас существуют!