Ещё в начале осени, когда мы только обосновались в Уналашке, мы встретились с Найколайски в магазине.
- Папа, купи персиков! Ну, пожалуйста!
У меня даже челюсть отвисла от такого нытья. Сэм обычно такой сдержанный в своих желаниях, ныл и канючил, как трехлетка, вися на руке отца.
- Ты лопнешь, сынок! – возражал Нил, но Сэма было не унять.
- Это же персики, папа! Настоящие!
Глаза Сэма были круглыми и совсем сумасшедшими.
– Я так люблю персики папочка!
- Купи ему, Нил!- засмеялся мой папа.
- Да он уже их целый ящик съел. Хватит ему.
Глаза у Сэма стали больными и потерянными.
- Пойдем, Сэмми, - я потянула его за рукав, и мы вышли на улицу.
- Нельзя так сильно привязываться к еде, - сказала я ему наставительно.
- Ты не понимаешь! – Сэм заныл уже мне. – Их теперь до следующей осени не будет! Только консервированные.
Этот разговор я вспомнила весной, когда Сэм праздновал свой день рождения. Он оказался старше меня не на год, а на полтора.
Мой папа подарил Сэму целый ящик огромных золотистых персиков. Их доставили спецрейсом с материка. Они были напитаны солнцем и тропиками и источали такой дивный аромат, что все на мгновение замолчали, а у Сэма на глазах выступили слезы.
- Ты с ума сошел, Ник! Это же так дорого, - пробасил Нил Найколайски.
- Ты думаешь, моя жизнь стоит дешевле? – усмехнулся папа. – Сэм заслужил это.
И папа потрепал Сэма по кудрявой голове.
- И где же растет такое чудо? – спросил Ставр. – Точно не в такую дрянную погоду, как у нас.
- Поверьте, мальчики, на свете много мест, где всегда хорошая погода, - скал папа.
- Не баламуть моих сыновей, Ник, - сказал Нил. – Если все начнут искать счастья на тропических островах, кто же останется промышлять крабов на Аляске?
- Я надеюсь, твои мальчики скоро поймут, что счастье не там, где тепло, а там где тебя любят, - ответил папа и чмокнул меня в макушку.
Все сыновья Нила почему-то одновременно повернулись и посмотрели на отца. Тот смутился.
- Вот и я говорю: где родился, там и пригодился, - развел руками Нил.
Но это был не тот ответ, что ждали мальчики. На мгновение повисла тишина, но её прервала моя мама.
- А вот и праздничный пирог, - объявила она, входя в гостиную. Мама провозилась на кухне у Найколайски всё утро и соорудила настоящий шедевр из бисквита, марципанов и взбитых сливок. На пироге горели свечи, ровно пятнадцать.
- Загадай желание, Сэмми! – подбодрила мама, но Сэм не задумываясь ни на минуту, набрал полные легкие воздуха, задул все свечи и тут же выпалил:
- Я загадал, чтобы мы с Софи всегда были вместе!
Мои родители переглянулись, Фрол и Степан почему-то заржали, а я огорчилась.
- Зачем ты сказал? Теперь не исполнится.
Позже я вспомнила эту примету и не сбывшееся желание Сэма, когда «Ника» уходила из Датч-Харбора, а Сэм стоял на берегу и ветер, попутный для нас, трепал его светлые волосы.
День рождения Сэма мы праздновали, когда склоны гор покрылись первой зеленью.
А потом наступило лето.
Летом в Уналашке действительно оказалось веселее: горы полостью окрасились в зеленый цвет, а море приобрело тот оттенок синего, который мне так нравился. Конечно, ему далеко было до лазурно-бирюзового цвета Полинезийских островов, но и этот насыщенный синий радовал глаз.
Мы Джастином продолжали встречаться, но наши свидания устраивал неизменно Сэм. Мы с Джастином ходили вокруг елок и совершено не знали о чем говорить. Больше молчали, но молчание это было не таким, как с Сэмом. С Сэмом молчать было легко и приятно. И если это молчание нарушалось, то со стороны, наверное, казалось, что мы продолжаем вести какой-то свой, только нам понятный диалог. На самом-то деле мы так легко понимали друг друга, что и половину слов можно было и не произносить. С Джастином было всё не так. Наши диалоги были скорее данью вежливости, чем настоящей заинтересованностью. Мне с ним становилось скучно. Тем не менее, мы продолжали встречаться, прогуливаться по холмам.
На почтительном расстоянии, но обязательно в зоне видимости, нас неизменно сопровождал Сэм.
Мы как-то незаметно для самих себя стали встречаться втроём: Джастин, Сэм и я. Это было не так скучно. Сэм и Джастин воодушевленно обсуждали какие-то матчи, показывали друг другу упражнения на бицепс, и мне порой казалось, что я – лишняя в их веселой компании.
Тогда я выбирала место и начинала рисовать. Это могли быть просто камни, или маленький, но отважный цветок, раздвигающий эти камни и заявляющий всему миру о своём праве на жизнь. Это могли быть горы, уходящие заснеженными вершинами в небо. Все их изгибы, повороты и отвесы я изучила с такой прилежностью, что могла бы закрыв глаза, нарисовать силуэт любой из них.
Иногда я рисовала и мальчиков, но лишь несколькими штрихами – они редко бывали неподвижны.
А мне хотелось рисовать ветер, и солнечный свет, и нежный запах чего-то цветущего, теплого, и движения волн, как они накатывают на берег и отступают и это заменяет время.
Я хотела рисовать покой: он сквозил в каждом мамином движении и в каждой папиной улыбке.
Я и не знала, что здесь, на Алеутских островах я буду так спокойна. Время проявляло себя только в мерном шуршании волн: одна… вторая… третья…
Три волны назад гудел, выходя из порта траулер. А через тысячу пятьсот волн зайдет солнце, и мы пойдем домой.
Теперь я стала называть домом не «Нику», а две комнатки в радиостанции мистера Твитча.
Мы колесили на своих велосипедах везде, где только можно было проехать. Кроме Джастина, к нам присоединились ещё мальчишки, и мы катались большой ватагой. Почему-то девочек в нашем отряде не было. Да и меня столько раз принимали за мальчика, что я уже привыкла, и только снисходительно посмеивалась.
За зиму я как-то стремительно удлинилась и теперь оказалась выше Сэма. Сэм болезненно переживал эту перемену. Он серьезно увлекся не только механикой, но и спортом, но почему-то не рос. Или это было незаметно.
Постепенно, ещё с февраля, меня тоже увлекли занятия спортом. Сначала я бегала по утрам потому, что с Джастином. Как же он был хорош, когда, разрумяненный от бега, провожал меня до крыльца! Я ненавидела этот бег, особенно, когда шел дождь и хлесткие струи били по лицу. Или, когда ноги разъезжались на обледенелой дорожке. Но недели через три я настолько привыкла к утренним пробежкам, что уже не представляла иного начала дня.
- Вы сумасшедшие, - говорил Сэм.- Завтра штормовое предупреждение. Даже береговая охрана в море не сунется. Шквальный ветер. И снег.
- Ну, мы же не по морю бегаем, - насмешливо парировал Джастин.
- Так ты не пойдешь? – равнодушно спрашивала я.
- Да ты что! Конечно, пойду! - возмущался Сэм. – Только давайте чуть пораньше, а то отец меня точно не пустит.
Нил Найколайски настороженно воспринимал занятия Сэма. Слишком свежи в его памяти были те случайности, которые происходили с Сэмом до встречи со мной. Нилу трудно было поверить в то, что несчастья покинули Сэма, он всё время ждал подвоха. А от спорта уж наверняка.
Мои родители тоже относились к моим спортивным мероприятиям без энтузиазма. Им это казалось опасным: бегать по утрам в любую погоду и гонять на велосипедах по холмам..
Мои родители и не догадывались, что кроме бега и велосипедов у нас с Джастином и Сэмом есть ещё более экстремальные занятия. Мы испытывали изобретения Сэма. Точнее, это были изобретения Леонардо, а вот воплощены они были Сэмом. Если бы не я, Сэм бы точно убился. Вначале он хотел испытывать свой птицекрыл в горах. Я еле отговорила его, сказав, что полететь над водой будет интереснее. Вообще то я думала о безопасности, но говорить об этом Сэму не стала. Мы нашли самую отвесную скалу, чтобы у её подножия было глубоко и не было торчащих из воды камней. В последний день я вдруг сообразила, что нам нужна лодка и Джей-Эйч выкрал моторку своего отца. Я очень боялась за Сэма и настаивала, что испытывать птицекрыл должна я, но Сэм был непреклонен и просто одержим полётом. Иногда мне даже казалось, что я вижу небо в его глазах.
Мы с Сэмом поднялись на скалу. Джастин сидел в лодке. Волнения не было ни на море, ни у нас в душах. Мы специально выбрали относительно безветренный день. Солнца тоже не имелось, висел туман, но достаточно легкий, чтобы мы не теряли друг друга из вида.
Сэм не стал долго готовиться. Он наспех перекрестился какой-то щепоткой, вставил руки в крепления и помчал к берегу. Я бежала за ним следом и, разогнавшись, чуть не свалилась со скалы. Пока я тормозила и карабкалась наверх, я не видела, как Сэм оторвался от камней и взлетел.
Конечно, честно сказать, летел он вниз. Но не так стремительно, как прыгуны в воду. Я видела, как дергаются его руки под огромными крыльями, но высоту птицекрыл не набирал. Он планировал вниз, к воде и через несколько мгновений рухнул в океан. Я замирая ждала, что на воде появится голова Сэма, но он не появлялся. Джастин был от птицекрушения метрах в пятидесяти и никак не мог запустить мотор. Сэма всё ещё не было и я, не раздумывая, прыгнула вниз. Вода была ледяная и на мгновение я задохнулась, вынырнула, вдохнула побольше воздуха и поплыла.
Около птицекрыла мы оказались одновременно с Джастином. Он ухватился за кусок поломанного крыла, которое торчало над водой и тянул его к лодке. И тут я увидела голову Сэма. Он пытался всплыть на поверхность, но парусина, лежащая на воде, не давала ему этого сделать. Джастин, наконец, поднял крыло достаточно для того, чтобы Сэм мог всплыть и я услышала его судорожный вдох. Я не могла понять, почему он не всплывет в другом месте и только нырнув и открыв под водой глаза, поняла: левое запястье Сэма запуталось в веревках и было словно в капкане.
Я вынырнула. Сэм шумно дышал, барахтаясь в воде, Джастин изо всех сил поднимал намокшее крыло, рискуя перевернуть лодку.
- У тебя есть нож? – крикнула я ему.
- Нет! - он явно терял силы. - Нет у меня чертова ножа!
- У меня есть! – вдруг откликнулся Сэм. – Только я не могу его достать. В левом кармане.
Я снова нырнула. Карманов у Сэма было множество и набиты они были разной чухнёй: от болтиков до мотков шпагата. Кроме того, Сэм ужасно брыкался, и находиться рядом с его ногами было небезопасно. Наконец я достала ножик. Перерезать веревки было минутным делом и через некоторое время мы все трое уже сидели в лодке.
Я думала, что Сэм напуган, но, отдышавшись он поднял на меня мокрое, сияющее от восторга лицо:
- Я летел, ты видела? Я – летел!
- Да ты чуть не убился на этой чертовой штуковине! А потом чуть не потонул! – перебил его Джастин.
- Ты просто завидуешь. Я – летел! Йо-хо! – орал Сэм, не обращая внимания на друга. – Как птица!
- Точно-точно, - вставила я. – Видели. Сначала летел, как птица, а потом плыл, как рыба.
- И чего я всё держу это чертово крыло? – воскликнул вдруг Джастин и хотел бросить конструкцию за борт, но Сэм ловко ухватил её.
- Э, нет! Я ещё полечу.
- Ты сдурел? Она поломана, больше летать не будет.
- Ну и что с того? Давайте оттащим её к берегу. Я сделаю другую. А на этой много полезных деталей, ещё пригодятся. А здорово ты придумала с бутылками!
Последняя фраза Сэма была обращена ко мне. Когда Сэм решил, что будет прыгать над водой я настояла, чтобы к конструкции были прикреплены пустые пластиковые бутылки. Это выглядело не очень красиво, но именно они не позволили птицекрылу утонуть мгновенно. А вот надеть спасательный жилет на Сэма мы как-то не сообразили…