Мы обосновались в устье реки Колумбия, в городке Астория, штата Орегон. Население – десять тысяч человек. Это вместе с нами. Штат Орегон встретил нас утренним туманом. Самое первое, что я увидела при входе в залив – огромный мост. Он словно бы парил, едва касаясь воды. Позже я постоянно видела его только с другой стороны и навсегда запомнила его силуэт на оранжево-красном закатном небе.
В Астории мы поселились на Харрисон-авеню. Папа договорился с хозяевами пирса и нам сдали небольшой домик, недалеко от берега. Домик был настолько крошечным, что по размеру напоминал большой гараж, но с широкими окнами. Эти окна выходили на залив и можно было наблюдать и чудный мост, и красивые закаты. Я любовалась ими всё то время, пока мы с родителями жили на Харрисон-Авеню. Но в первые дни нам было не до закатов – мы обустраивались на берегу.
Дальше шла череда хлопот: надо было записать меня в школу, арендовать автомобиль, купить новую одежду (из прошлогодней я безнадежно выросла), книги. К тому же необходимо было пополнить запасы бумаги, мелков, кисточек и красок, их никогда не бывает много. За всем этим мы отправились в Портленд.
Я помнила Портленд - курортный городок в Австралии. Он запомнился мне по левостороннему движению. После плотного автомобильного движения Нью-Йорка, к этому привыкнуть тогда было трудно. Портленд штата Орегон оказался огромным и утомил меня за пол дня. Я не любила ходить по магазинам.
«Загадка природы: райская пташка залетела к нам с Аляски» - прочитала я в еженедельном выпуске школьной газеты. Рядом с этой статьёй была моя фотография: я была заснята в прыжке, на уроке физкультуры, раскинув руки, словно и правда лечу. Фотография была классная, но я всё равно разозлилась. Посмотрела на подпись под статьёй. Она была та же, то и под фото: Джей – Эйч. Мне сразу стало скверно, словно я съела что-то нехорошее. «И здесь Джей –Эйч!» Я хотела найти его и отругать, что разместил моё фото без разрешения, но никак не могла его найти. Он неуловимо исчезал перед моим приходом. Может быть или даже наверняка, я встречала его в коридорах, но не могла узнать его в лицо. А вот меня, наоборот, все узнавали:
- О, райская пташка прилетела!
- Иди к нам, пташка с Аляски!»
- На Аляске холодно – она зимует у нас!
Так ко мне приклеилось прозвище «пташка с Аляски» или просто «Аляска»
Когда же я прочитала статью о себе, то мне захотелось просто убить этого неуловимого Джей-Эйча. Там обо мне было всё: о моих переходных баллах, о «Нике», о том, что я рисую, люблю спорт и гоняю на велосипеде. И всё это было в таких подробностях, словно я давала ему интервью. В конце концов, я пришла на собрание редакции газеты, чтобы выловить этого злодейского папарацци.
Когда все были в сборе, я задала свой вопрос:
- Кто из вас Джей-Эйч?
Старший из парней посмотрел на часы и сказал:
- Сегодня опаздывает.
И тут в кабинет вошел индеец. Настоящий. Высокий, с красновато-коричневой кожей, блестящими черными волосами и пером за ухом.
Я сглотнула. Одет он был в заношенную рыжую куртку с бахромой на рукавах и такие же штаны.
Увидев меня, он улыбнулся широкой белозубой улыбкой и протянул мне руку.
- Джо Харпер, псевдоним Джей-Эйч. А ты – райская пташка с Алеутских островов!
Я не могла прийти в себя. Я была готова увидеть какого-нибудь прыщавого зануду или очкарика - ботана, но никак не такого красивого парня да ещё и такого откровенного индейца.
- Так ты – краснокожий? – выдавила из себя я.
Внезапно в кабинете повисла напряженная тишина, словно я сказала что-то неприличное.
- Вообще-то да, – спокойно отвечал индеец. - Только об этом не принято говорить. Не толерантно, знаешь ли… «Краснокожий» – унижает человеческое достоинство. Де-юро так меня имеют право называть мои соплеменники, но даже они предпочитают называть друг друга «не-нуро» - люди.
Я была смущена и подавлена, щеки горели, словно их натерли перцем.
- Тем не менее, я тебя прощаю. Надеюсь, мы подружимся,- закончил свой монолог Джо.
- Я пойду, - пискнула я и как пробка вылетела в коридор.
Через два дня в школьной газете вышла статья о толерантности. Ни моё имя, ни имя Джо Харпера там не упоминалось, но статья была стыдной. Словно я специально унизила человека из- за цвета его кожи. Но ведь это было не так! Я всегда равно общалась и с ребятами-алеутами в Уналашке, и разно национальными детьми Гавайев, и с коричневой, как молочная шоколадка, Туа. Мне даже нравились коричневые люди. Коричневые, но не черные. Потные руки того негра, с Ямайки, зажимающие мне рот, мне не забыть никогда. Но здесь… И как у меня вырвалось это: «краснокожий»? Но ведь и Джо тоже хорош: «Я тебя прощаю!». Мог бы и не прощать. Нужно мне его прощение. «Подружимся» - на кой сдалась мне его дружба?
Очередной заголовок меня возмутил - «Странствия по четырем океанам». Статья была о моей семье. После уроков я снова пришла в редакцию.
- Почему вы печатаете не проверенную информацию? – сразу начала возмущаться я.
- Здравствуй, София! – Джо Харпер тоже оказался в редакции.
Я повернулась к нему, но здороваться не хотелось.
- Софи! Ты сердишься, следовательно ты – существуешь!
Джо поднялся, приблизился ко мне и я сразу стала рядом с ним совсем маленькой.
Близость к индейцу волновала меня, но я взяла себя в руки и сразу приступила к делу.
- Что ты написал? Я никогда не была в Северном Ледовитом океане. Это – ложь!
- Зря возмущаешься. Аляска омывается этим океаном. – Джо самодовольно улыбался.
- Я жила на Алеутских островах, в Беринговом море. А это – север Тихого океана, тупица!
- Ну, вот, ты уже перешла на оскорбления. Горячая итальянская кровь играет?
Редактор газеты пробовал нас развести:
- Ребята, поостыньте! Я уже чувствую себя в эпицентре зарождающегося взрыва.
Я и правда завелась.
- Я просто констатирую факт. Джо Харпер три года учится в одном и том же классе и не может выучить, где расположена Аляска!
- Зато сразу видно, как Аляска расположена к Джо, - хихикнул кто-то за моей спиной.
Джо смотрел на меня и самодовольно улыбался. Мне захотелось ударить его в нос, чтобы навсегда стереть с его лица это самодовольное превосходство. Я уже сжала кулачки, как в редакцию заглянул парень. Это был капитан футбольной команды Брайн Браун.
- Эй, Джей-Эйч, где ты болтаешься? Я собрал парней, тебя только ждем.
- Привет, Би-Би! Я сейчас, - ответил Джо, не отрывая от меня глаз. Брайн вдруг тоже заинтересовался:
- Так это и есть знаменитая Аляска? Четыре океана и все дела… - На меня был брошен оценивающий взгляд. – Хорошенькая. Только маленькая ещё.
Я больше не могла терпеть такое бесцеремонное обращение. Я оттолкнула с дороги Брайна и побежала вон из школы.
Сев на велосипед я поехала не через Асторию, а по длинной дороге, вдоль побережья. Злые слезы мешали мне смотреть. Какие же эти мальчишки придурки! Кто разрешал этому Брайну оценивать меня?
«Хорошенькая. Только маленькая…»
Да я выше почти всех девочек в моем классе!
Я сразу вспомнила Джастна, и у меня вспыхнули щеки. Если вслух парни говорят такое, то что же они обсуждают наедине?
Как же я ненавижу этих парней!» - думала я, вспоминая самодовольство Джо.
Родители видели, что я волнуюсь, но я ничего им не рассказывала. Я злилась, переживала, но всё время думала о Джо. Мысли постоянно возвращались к нему. Оказалось, что и учимся мы с ним по одной программе, часть предметов у нас совпадала. Но ведь он явно старше меня. Как вышло, что он учится в том же классе? Прогуливал? Но на хулигана он не похож. К тому же – репортер школьной газеты. Был неизлечимо болен? Но по его цветущему виду этого не скажешь. Я снова и снова вспоминала его внешность: высокий рост, широкие, уже не детские плечи, гладкая, красновато-коричневая кожа, точеные черты лица, ровные, белоснежные зубы, глаза… И тут я словно споткнулась, мысли напирали одна на другую и я окончательно запуталась. Глаза у Джо были серые! Разве могут у индейца быть серые глаза? И у алеутов, и у туземцев Французской Полинезии и у коренных жителей Галапагоса глаза неизменно были коричневыми или черными, как сливы. А у Джо – спокойно серыми. Как это вышло?
- Как у тебя в школе, солнышко? - спрашивала меня мама. – Ты подружилась с кем-то?
Я рассказывала маме об уроках, о том, какой образовательный маршрут мне составили.
- Сколько человек в вашем классе? – встревал папа и я, в который раз, объясняла ему, что в американских школах нет классов, что все учатся по разным программам, хотя некоторые уроки совпадают. Поэтому на истории я с одними ребятами, на математике – с другими и чаще всего мы все встречаемся на физкультуре.
Папа понимающе кивал и всё равно в разговорах называл моих соучеников - одноклассниками. А потом снова и снова расспрашивал:
- Значит можно выбрать несколько незамысловатых предметов вроде физкультуры, труда и французского… нет, в данном случае – английского, отсидеть положенное количество часов и получить аттестат?
Я пожала плечами.
- Получается так. Только с таким аттестатом не примет ни один приличный колледж. Надо набрать определенное количество баллов. – И я снова принималась объяснять папе систему американского образования.
- Софи, деточка! – вдруг запереживал папа. – А ты получаешь нужное количество баллов?
- Я получаю максимум из того, что удалось впихнуть в моё расписание. К сожалению, я не знаю, какие предметы мне понадобятся при поступлении в колледж. Я ещё не определилась.
- А куда бы ты хотела?
- Не знаю. Я хочу быть настоящим художником. Как Рафаэль. Но можно закончить пятьсот тыщ разных колледжей, а художником не стать. А можно – как Гоген.
Ты же не любишь Гогена, - удивился папа.
- Не люблю, - вздохнула я. – Но он – талантливый.
- Тогда может тебе стоит учиться в Сорбонне? Или в Академии Художеств?
- Пока я хочу спокойно учиться в школе Астории.
- Тебе нравится?
- Да.
- Ну, и славно, - говорила мама.