- И ты… - начал Ява, осененный догадкой. – Шкатулка с ножом оказалась у Мунго-лиса. Он… ты…
- Тот рыжий оборотень? Столкнулась с ним случайно. Ему нужен был какой-то нож, я помогла его получить, - она пожала плечами. – Никогда не встречалась со Сворой, но слышала о ней. Ссориться с мертвой ведьмой не хочу. Взамен узнала от оборотня кое-что о вас…
Лютер покосился на Яву.
- Еще доказательства нужны? Она убила человека, так что живой отсюда не уйдет!
Краешек золотого солнца показался из-за горизонта. Первый солнечный луч скользнул по воде, и в то же мгновение из воздуха соткалась дорога: узкая тропа, что начиналась возле берега и вела в самую чащу ночного дремучего леса. Мелькнул в кустах тощий бурый волк, вспыхнули желтые глаза, и тоскливый вой пролетел над берегом.
- Рассвет наступил, - бросила Мерсея. – Дорога для меня открыта. Никому не остановить меня!
- Посмотрим!
Мерсея не стала медлить. Быстрее кошки метнулась к лесной тропе.
- Говори свои слова, заклинатель! – крикнула ламия.
Неожиданно громко и резко грохнул выстрел, но пуля просвистела, не задев Мерсея, и Лютер выругался.
- Говори слова!
- Нет! - Алина крепко схватила Ньялсагу за руку. – Не говори, тогда она не сможет уйти!
Резким движением Ньялсага стряхнул ее руку.
- Свободной дороги!
Точно услышав его слова, в лесной чаще взвыл волк, затем – другой, а потом, где-то вдалеке, в темных дебрях, откликнулся еще кто-то, и от голоса этого неведомого существа у людей мороз прошел по коже.
Путь Мерсее был открыт, и у Ньялсаги точно гора с плеч свалилась.
Она уйдет живой и невредимой… но тут, четко, словно в замедленном кино, Ньялсага увидел, как «Бриммский василиск» вскидывает руку, чтобы выстрелить еще раз, увидел его холодно-сосредоточенные глаза и каким-то чувством понял совершенно точно: на этот раз он не промахнется.
И в ту же секунду Ньялсаге вдруг стало ясно, что нужно сделать.
Он бросился вперед и закрыл собой Мерсею.
Дымка над водой задрожала и начала медленно таять, словно растворяясь в воздухе. Еще миг была видна лесная тропа, Мерсея бегущая в самую чащу, а потом все исчезло.
Ньялсага услышал выстрел и звук, с которым разлетелся вдребезги разбитый серебряной пулей медальон, висевший у него на груди, тот самый, который навсегда должен был закрыть дверь между мирами.
Ньялсага повернулся к Лютеру, чтобы высказать кое-какие соображения, относительно идиотов, которые палят, куда попало, а попадают почему-то в людей и что если он, Ньялсага, бессмертен, то это еще не повод стрелять в него при каждом удобном случае.
Многое хотелось сказать, но почему-то не получалось.
Вдруг стало невозможно дышать.
Изнутри обожгло, как огнем.
Воздух стал раскаленным, не вдохнуть, ни выдохнуть.
- О, черт, - растерянно проговорил Ньялсага и песчаный берег вдруг стремительно полетел ему навстречу.
…Прошло уже несколько дней, как Свора покинула город, а хорошей погоды не было и в помине. Выпал всего один-единственный солнечный денек, а потом снова началась непогода. Пасмурное небо грозило пролиться дождем, ветер тащил по небу огромные неповоротливые облака, которые ползли так низко, что, казалось, вот-вот зацепятся за острые крыши домов.
Ветер раскачивал ветки деревьев, шуршал черными лентами из дешевого коленкора, ворошил выцветшие бумажные цветы венков.
На кладбище, где обитал когда-то веселый некромант Гигель, было тихо и пустынно.
Алина отыскала взглядом синий вагончик-бытовку. Табличка - кусок фанеры с небрежно намалеванными буквами: «Офис кладбища № 18» - покосилась, дверь висела на одной петле и громко скрипела, раскачиваемая ветром.
Во всем чувствовалось какое-то запустение: видно было, что замену Гигелю так и не нашли и без смотрителя-некроманта порядок на кладбище поддерживать стало некому. Алина окинула взглядом ряды низких холмиков, оградки, сваренные из железных прутьев, неширокие, посыпанные песком, дорожки, двух неприветливых угрюмых рабочих, что с лопатами на плечах направлялись к вагончику. Сколько дней прошло, с того, как приходила она сюда, чтобы разыскать некроманта Гигеля? Всего ничего. Но казалось, что минуло лет сто, не меньше. Сто долгих-предолгих лет, и столько всего за это время произошло, что сразу и не расскажешь.
А здесь, на кладбище ничего и не изменилось. Да и что здесь может измениться? Разве что могил за сегодняшний день прибавилось – стало на одну больше.
- Хватит себя изводить, Алина, - нарушил молчание Ява.
Она отбросила с глаз прядь русых волос.
- Все это время мы были рядом и ничего не сделали! А могли бы…
- Вряд ли. Он уже находился под чарами ламии, а человек сопротивляться им не может. Мерсея запросто могла подчинить себе любого из нас: меня, тебя, Бахрама...
- Но выбрала-то Ньялсагу, - буркнула Алина.
Ява кивнул.
- Она все рассчитала верно. Больше всех Мерсея опасалась Кемена: видно кто-то просветил ее, что бывает с теми, кто пролил здесь кровь. Ньялсага был единственным, кто мог ее защитить от него, единственным, к кому Кемен прислушался бы, поэтому важно было сделать так, чтобы Ньялсага оказался на ее стороне. Тем более, что Мерсея знала, что именно он отправит ее обратно.
- Вот Кемена бы и зачаровала! – буркнула Алина.
- Если б он пробыл рядом с ней подольше, не сомневаюсь, так оно и произошло бы. Но Кемен сразу же уехал, а на расстоянии магия ламий не действует. Зачаровать же сразу нескольких человек ламии не под силу. Поэтому она выбрала себе другую жертву и разыграла любимую игру - «несчастная девушка в беде». На это все покупаются.
Ява поднял голову и посмотрел в серое низкое небо.
- Если бы он заподозрил ее, то защитился бы заклинаниями! Но Мерсея опередила его и пустила в ход собственные чары…
Алина стиснула железные прутья, словно чье-то горло.
- Я как чувствовал, что что-то здесь не то, - продолжал Ява. - Но думал лишь, как спасти его от Соранга, а спасти нужно было от Мерсеи…
Алина сверкнула глазами.
- Если бы Кемен сразу сообщил нам, в чем дело, все вышло бы совсем по-другому. Но ему захотелось устроить собственное расследование!
Ява покачал головой.