- Собрался изысканное блюдо портить горчицей?
- А, вот как… значит, нельзя?
- И думать забудь! Старайся выработать в себе хороший вкус. Попробуй суп, я тебе точно говорю: ты такого еще никогда не ел!
- Такого я не ел, это правда, - покорно согласился Ньялсага, с тоской глядя в тарелку.
Алина, прихватив пустой поднос, направилась на кухню.
- Я еще и мясо готовлю, «Дофин» называется!
- Алиночка, да мы с Явой торопимся! Вспомнили только что: у нас срочное дело!
Она не ответила.
Оставшись в комнате одни, Ньялсага и Ява переглянулись.
- Ешь! – сквозь зубы приказал Ньялсага.
- Ты – первый. А может, Лукерье скормим?
- Отравить ее хочешь?
Завидев появившуюся на пороге Алину, они поспешно схватились за ложки.
- Изумительный суп! – фальшивым голосом воскликнул Ньялсага.
- Потрясающий! – подхватил Ява. – Действительно, шедевр… такой даже есть жалко!
- Где же Бахрам? – озабоченным тоном поинтересовалась она. - Суп-пюре перестоится!
- За твоим супом, Алиночка, он с другого конца света примчится! – заверил Ньялсага. - Где он еще такое отведает?
- Нигде! – заверил Ява.
Алина довольно улыбнулась.
- Сейчас подам мясо!
… После супа, настало испытание мясом «Дофин».
Ньялсага расхваливал блюдо с красноречием придворного менестреля. Восхвалениям мешала Лукерья, которая крутилась рядом и норовила сунуть морду в карман куртки, где лежала порция мяса, завернутая в салфетку.
- Отстань, Лукерья! - ворчал Ньялсага вполголоса.– Это не тебе!
- А к чаю будут пирожные, вчера пекла. «Поцелуй монарха» называется, - сообщила Алина, расставляя расписные фарфоровые чашки, которыми очень гордилась.- Будете?
- Не, я монарха целовать не согласен, - отказался Ньялсага, отпихивая собаку.
Ява потыкал вилкой в мясо, плавающее в чем-то зеленом.
- И почему мне Орден отравителей на ум приходит? – поинтересовался он, предусмотрительно дождавшись, когда хозяйка покинет комнату. - Какую карьеру Алина бы там сделала!
- Туда женщин не принимали, - напомнил Ньялсага, заворачивая в салфетку кусок мяса. – А зря: только они умеют качественно и с выдумкой отравлять жизнь!
- Нет уж, жизнь Алина пусть кому-нибудь другому отравляет, - решительно заявил Ява и, прихватив тарелку, направился к балкону.
- Не помнишь, что под окном? Клумба или тротуар?
Он щелкнул шпингалетом, вышел на балкон и поставил тарелку на перила. Вечер медленно переходил в ночь, запах моря усилился, и уже сияла над заливом первая звезда.
Ветер дальних странствий реял над городом, навевал мысли о неведомых странах, о далеких путешествиях, будоражил воображение, шептал о сказочном и, казалось, что вот-вот, окутанный сиреневыми сумерками, войдет в гавань сам «Летучий голландец» с истлевшими парусами на мачтах и мертвым экипажем на борту.
В такие моменты душа требовала чего-то особенного, каких-то исключительных, незаурядных поступков и Ява эти поступки совершил. Серебряной вилкой подцепил он кусок Алининого кушанья и швырнул вниз.
- Прощай, мясо «Дофин»!
Перегнувшись через перила, он проследил траекторию полета.
- Ява! - тревожно окликнул из комнаты Ньялсага.
- Все нормально. Жертв и разрушений нет… пока. Неси свою порцию!
- Ява!!!
Проводив взглядом последний кусок, исчезнувший в кустах, он довольно улыбнулся, повернулся, и нос к носу столкнулся с Алиной.
За ее плечом маячил Ньялсага, делая отчаянные знаки.
- Где мясо «Дофин»? – железным голосом осведомилась она.
- А я… знаешь ли… э… хотел поесть на балконе, закатом полюбоваться, поставил вот сюда тарелку и потом… нечаянно…
- Видишь, Алиночка, какое неуважение к твоему искусству, какая непочтительность к французской кухне, – заторопился Ньялсага, до глубины души поражая приятеля лицемерием. - А вот я честно все съел! До последней крошки!
Алина посмотрела на одного, на другого и рявкнула:
- Вон отсюда!
… Во дворе изгнанные из дома друзья остановились. Ньялсага посмотрел на плывущую в вечернем небе кривобокую луну, посвистел любимую песенку «Три почтенные старушки».
- Что, поймали тебя с поличным? Теперь Алине на глаза и не попадайся!
Он полез в карман, достал сверток с мясом.
- Отстань, Лукерья, это не для тебя! Сиди здесь и жди, я сейчас…