— Ты как?
Сколько заботы. Так бы и убила.
— Нормально, — прохрипела я, наблюдая, как над столом появляется встрепанная голова Филина с уже заплывающим левым глазом.
— Тогда пойдем?
— Куда?! — Пожалуй, я переборщила с демонстрацией ужаса.
— Как куда? Лошадей седлать. Не век же нам сидеть в этой харчевне.
— Почему?
Тут уж на меня посмотрели все, явно жалея убогую.
— Потому что у нас есть дом. И нам надо туда вернуться, — терпеливо, как идиотке, объяснил Клин.
Я молча встала и побрела к выходу. Все провожали меня удивленными взглядами. Я остановилась и резко обернулась.
— И не ходите за мной!!! — заорала я и выбежала из трактира, сопровождаемая гробовой тишиной.
Я не понимала, что со мной. Подбежав к конюшне, я бросилась на шею своей лошадке и изо всех сил пыталась не разрыдаться. Ведь я люблю его, так почему же то, что он теперь говорит со мной так ласково и даже готов носить на руках, меня так пугает! Ведь я этого добивалась, разве нет? Не зна-а-аю. Я зарылась носом в черную гриву, чувствуя тепло шеи лошадки и пытаясь найти утешение.
Теплые руки ласково легли мне на плечи. Я упорно держалась за лошадь, не собираясь поднимать заплаканное лицо.
— Я люблю тебя, мой маленький эльфенок, — ласково шепнул Клин, потихоньку отстраняя меня от доброго животного, — и мне совершенно неважно ни то, что ты оказалась прекрасной принцессой, а не гадким лягушонком, который впервые сбил меня с ног в коридоре Академии, ни то, что ты проживешь гораздо дольше, чем я, ни даже то, что каждый представитель твоего народа, узнав о нашей свадьбе, будет готов перегрызть мне глотку. Я убью любого, кто посмеет встать между нами, поверь мне…
Я усиленно сопела, уткнувшись носом в его плечо и чувствуя, как каждую частичку мой души наполняет огромное, светлое счастье, сворачиваясь таким теплым котенком в моей груди.
— О какой свадьбе? — все-таки спросила я.
— Нашей, — совершенно серьезно ответил он.
— И ты думаешь, что меня пустят в церковь с рогами, хвостом и стоящими дыбом волосами?!
— Пустят. — И я почувствовала, как он улыбается. — Куда ж они денутся.
— А мы, если что, поможем, — заявил стоявший у двери Филин; лицо его светилось счастьем, и он обнимал за талию немного смущенную Тину, которая так крепко сжимала в объятиях кота, что бедняга уже хрипел, делая мне отчаянные знаки обеими лапами.
— Отпусти Уську, задушишь! — рассмеялась я.
Тина только сейчас заметила плачевное состояние пушистика и немедленно ослабила хватку. Кот сразу начал судорожно глотать воздух и никак не мог надышаться.
А Клин вдруг повернул меня лицом к себе и крепко поцеловал в губы.
— Ура! — заорал Филин и отважился чмокнуть Тину в щеку, но мгновенно отскочил подальше, закрывая руками голову. Однако Тина только усмехнулась, глядя на него, и продолжила почесывать за ухом уже все ей простившего Уську.
Домой мы добрались под вечер. Все довольные и с кучей покупок. Филин еще у ворот отделился от нас и поспешил с донесением к королю (новый горный король успел черкнуть перед нашим отъездом пару строк благодарности и даже намекнул на симпатии к его дочке, чем сильно нас порадовал — мы еще в дороге по-тихому вскрыли письмо, и Филин торжественно зачитал его вслух).
А у порога нашей злобствующей двери уже сидел и мерз новый заказчик, радостно вставший при нашем появлении. Я только тяжело вздохнула, высунув нос из плаща Клина (последние километры я проехала, перебравшись к нему, то засыпая, то болтая о всяких пустяках).
— Нет, ну никакого отдыха. Придется опять работать.
— Ага, и даже не думай об отказе, — раздался сзади голос проснувшегося Уськи, — деньги лишними никогда не бывают.
Пришлось посреди ночи пускать в дом этого посетителя и выслушивать его историю.
Немного отогревшись у камина и сжимая в дрожащих руках чашку горячего чая, человек начал рассказывать:
— Я рыбак и живу в порту. Мы выходим в море на одном из старых судов под началом нашего кэпа, заплываем далеко и ловим сетями рыбу, а то и охотимся с гарпунными пушками на крупных китов или морских чудовищ. — Он хрипло рассмеялся и тут же надрывно закашлялся, вытирая с губ выступившую кровь.
— А ну подожди-ка.
Я положила руку ему на лоб и замерла, закрыв глаза.
— Чего это она?
— Тебе же сказали: замри. — И кот сунул мужчине следующую кружку, полную горячего душистого чая.
Болезнь спряталась в легких, и я попыталась направить именно туда свою силу, полагаясь только на способность самого организма использовать ее в нужных целях. И организм человека справился. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее темное пятно болезни, распространившееся уже даже за пределы легких, начало уменьшаться и светлеть, светлеть, пока и вовсе не исчезло.
Я открыла глаза и устало отняла руку. Человек удивленно прислушался к себе, кашлянул пару раз, и его морщинистое лицо расцвело улыбкой.
— Вот спасибо, госпожа ведьма! У меня еще дочка маленькая больная дома лежит, лоб горячий, и давно уже, дня два, наверное. Жена вся извелась, все деньги докторам отдала, чтоб им пусто было, проходимцам, а дочке все хуже и хуже. Может, вы посмотрите? А я для вас что хошь сделать могу.
Видеть глаза его, горящие надеждой, было невыносимо.
— Ладно, пошли.
— Куда? — перепугался котик. — Не поев, не переодевшись, не отдохнув с дороги.
— Да ладно тебе, Усь, не сахарная, не рассыплюсь.
— Я с тобой. — Клин встал и помог мне накинуть куртку.
Тут отрылась входная дверь и ввалился довольный, но усталый Филин.
— Отдал пакет. Эй, а вы куда это все?
Кот в двух словах объяснил.
— Я с вами.
— Куда?
— Туда, — мотнул он головой и вышел на улицу.