Более незамысловатый мужик попытался бы урвать свое и пудрил бы мне мозги в том смысле, что человечество близко к истреблению, так что давай, мол, детка, пока есть возможность, займемся любовью - надо же думать о будущем, а не только о себе...
Но Альберт не таков, как, впрочем, и Флай. Очень по-разному, но оба джентльмены. А Джилл симпатичная молодая леди. Я могла оказаться в этом Армагеддоне с куда менее приятной компанией.
- Не буду врать, Альберт. У меня есть претензии к мормонам, но это не повлияет на наши отношения. Несмотря ни на что, я, хм-м, уважаю тебя.
- Спасибо, не хотелось бы на тебя давить, - сказал он вежливым, хотя, быть может, чуть холодным тоном.
А почему, собственно, мне не поговорить с этим мормонским богатырем, раз уж я открыла кое-какие подробности Флаю? Опять пришла в голову мысль, что с этим относительно чужим человеком легче быть откровенной. Как бы ни была я близка с Флаем, моим закадычным приятелем, между нами имелась некая преграда, через которую никогда не перешагнуть.
Попытайся я сказать Флаю: "Есть вещи, которых ты не понимаешь", - и он уставился бы на меня с выражением "чтоты-черт-возьми-несешь" на лице и заставил чувствовать себя глупой, взбалмошной девчонкой. Он бы сделал это не со зла, но от этого ничего не менялось.
Беда состояла в том, что я не могла обсуждать с Флаем некоторые вещи. По эмоциональным причинам, которые он не принимал в расчет.
- Знаешь, Альберт, - продолжила я, испытывая явную радость оттого, что произношу его имя, - я хочу рассказать тебе о брате.
- Что ж, готов выслушать тебя, но ты вовсе не должна, если...
- Он никогда не был, что называется, настоящим мужчиной. Наверное, из него бы не получился хороший пехотинец. На свою беду он был хорош собой... но опять же не по-мужски, а такой... женственной красотой. Сам знаешь, как это бывает: изящная фигура, белая кожа, длинные, как у девчонки, ресницы.
- Над ним смеялись, да?
- Пожалуй. В двадцать лет я весила на десять фунтов больше, то есть я хочу сказать, на пять килограмм... готовилась в армию.
- Представляю, каково ему приходилось.
- Потом стало еще хуже. Ребята в театре, те, что постарше - он заведовал сценой в "Спейслингзе", - начали к нему приставать. По-настоящему, агрессивно, там было много голубых. В театре такое случается, а кто это отрицает, тот никогда не работал ни в Л. - А., ни в Нью-Йорке. Я даже не знаю, действительно они имели на него виды или просто дурачились, но Брос...
- Брос?
- Я тут ни при чем, это он сам. Ему дали имя Амброуз, но он называл себя Брос. Так вот Брос не на шутку испугался, что он голубой, понимаешь? И ладно бы он им был, тогда ему ничего не стоило бы сказать: "Да, я такой", - понимаешь? Но он не был голубым. Он вообще никем не был, так что совершенно спятил.
- Не знаю даже, что и сказать. У меня никогда не было таких проблем. Я всегда знал, что, кроме женщины, мне никто не нужен.
- А он пустился во все тяжкие и на каждом шагу пытался продемонстрировать свою мужественность, понимаешь? Швырялся девочками и норовил засунуть свой причиндал в каждую попавшуюся дырку. Однажды даже... - Я заколебалась.
- К тебе приставал? - задохнувшись от возмущения, воскликнул Альберт.
- Ну, этот номер у него не прошел, запретная зона. Я ему так двинула, что он не успел сообразить, как из вертикального положения перешел в горизонтальное. Вскоре после этого он связался с дурной компанией и потом вдруг решил перейти в мормонство.
- А к какой церкви принадлежит твоя семья?
- К епископальной, к какой же еще, по-твоему, могут принадлежать Сандерсы? Чем ближе к англиканской, тем лучше.
- И как долго он с нами пробыл?
- Восемь месяцев. Он переехал в Солт-Лейк-Сити, а через полгода опять вернулся в Голливуд. Кажется, он появлялся пару раз в вашей церкви на Оверленд-авеню, но потом нашел себе нового избавителя - наркотик "танк", знаешь такой?
- Не-а. Я вообще в этом деле профан... во всяком случае по части употребления. Твой брат сам виноват в своих бедах. Католиков, лютеран или баптистов ты бы тоже обвиняла, если бы он прибился к ним на своем пути в ад?
Слова Альберта заставили меня улыбнуться.
- Я и не думала, что ты такой красноречивый! Готова признать, что во мне говорит предубеждение. Когда я думаю о брате, то злоблюсь на религию вообще, но при мысли о мормонах мне становится просто нехорошо. По-моему, церковь толкает человека черт знает на что.
Альберт рассмеялся, и я подумала, что, пожалуй, стоит сбавить тон.
- Соборы тоже? - спросил он.
- Да, тоже! - отрезала я. Этот человек явно принимал участие в диспутах. - Все религии, особенно те, которые притворяются, что они вовсе не религии. Мол, только они приведут к Богу, обозначив верный образ жизни или нравственные принципы.
- Арлин, можно попросить тебя об одолжении? Пожалуйста, не говори Флаю о нашем разговоре. Мне нравится, какие сейчас в нашей группе сложились отношения. Помоему, не стоит делать ничего такого, что могло бы отвлечь Таггарта от его обязанностей.
- Я не стану болтать. Ты меня выслушал, и прекрасно.
Альберт поерзал мощной спиной по стене, садясь поудобнее.
- Ты говоришь, брат пристрастился к наркотикам? Со мной тоже такое было, только по другой причине. Я не люблю распространяться о том времени, когда был снайпером в морской пехоте, это мое личное дело, мое и Господа. Но однажды мне дали задание уничтожить женщину, которую подозревали в том, что она отмывает деньги для колумбийского картеля "Абьера", вовсю занимавшегося наркобизнесом.
- Не велика потеря, - ляпнула я не подумав.
Альберт придвинулся ближе, словно боялся, что монстры подслушают и доложат о его признании в ставку Сатаны.
- Я же сказал, Арлин, ее только подозревали, никаких доказательств не было.
- А-а, - только и смогла произнести я. Но зато искренне.
- Раньше мне не доводилось убивать женщин. Это называют терминацией, хотя убийство есть убийство, от игры словами ничего не меняется.
- Армия есть армия, - парировала я, отмечая одновременно про себя, что Альберт нравится мне все больше и больше. - Значит, ты должен был покончить с этой женщиной против своей воли, потому что обвинение основывалось только на подозрениях.
Парень кивнул и на время смолк, не в силах говорить.
- Основательных подозрениях, но все равно для меня это оказалось Проблемой. Потому что шло вразрез с моими нравственными устоями.
Неожиданно я разозлилась и, не сдержавшись, выпалила:
- Отлично придумано - убивать всех подозреваемых, чтобы наконец добраться до нужного человека?! Пожалуй, Церковь ЦРУ причислит тебя к лику святых.
- Да нет, убить женщину. В конце концов я решил, что если не смогу найти оправдания ее уничтожению, то не смогу считать оправданным убийство парня, которого подозревали в том, что он работает на Штази? Я разделался с ним за месяц до этого.
- А кто теперь играет словами?
- Хорошо, убил его за месяц до этого. Он обучал группу террористов, которую должны были забросить в Кефиристан как подкрепление "Косе славы". Проблема сводилась к одному: доверяю я начальству и считаю, что оно знает, что делает, или нет.
Альберт хотел быть искренним до конца, но слова застревали у него в горле. Я решила ему помочь.
- И ты ее убил.