Пролесок был темен и узок. Сырая дорога, с колеями лужами, уходила в глухой «тоннель» из нависших сосновых веток, явно в тупик.
Сумерки бродили по лесу, и хрустели валежником…
Компания чертей, не спеша вела подводу на хутор, что за Жареным Бугром. Собиралась попойка!
- Вась, а Вась… - пихал черт возницу. – Ну ВАСЯ!!!
- Чете? – Встрепенулся возница, черт Василий.
- Чо, чо – ни чо! Ты в прошлом месяце, сколько наловил?
- Отстань, Миха! – Отмахнулся только попутчик. Тема для разговора явно не будоражила воображение.
Последнее время работа плохо шла – того и гляди переведут на котлы, или того хуже – по миру – мужиком пустят.
Где-то закуковала кукушка. «На ночь глядя? Кикимора опять!» - подумал спросонья черт Матвей.
- Ой! Вася! – начал, не спросив, жаловаться Михаил. Вот как теперь жить? Одни малолетки попадаться стали!
- Да знаю я! – Вздохнул и Василий... теперь надолго разговор затянется.
Деревянные колеса чвакали, наедаясь мхом и земляной кашей. А телега постанывала вслед за сетовавшим пассажиром.
- Одни малолетки! – Продолжил черт. – Подловишь их по очень серьёзной статье, надо сказать, напугаешь, как следует, посулишь что надо, и уже почти в карман душонку то запихиваешь…
осталось только формальности соблюсти…
- Да ЗНАЮ Я! – Не выдержал извозчик. – Ведешь ты их, в канцелярию, едрит её в корень, только бумажки подписывать – а тебе шиш! – Василий вздернул вверх мозолистую фигу. – Шиш, говорят тебе, а не душонка их сиятельства, - потому как – не совершенно летние они – малограмотные!
Я тогда и говорю: ты, крыса канцелярская, ты знаешь, кто этот вот шиш придумал? Архангел – придумал очередь, а я «ШИШ»!
- Да, да! – Поддакивал попутчик. – А они тебе, мол, ничего не знаем, не наша юрисдикция. Обращайтесь по инстанциям, а малограмотных - отпустите. Оне и в церкви - то - раз только были, когда крестили их!
Слова ведь выдумали «юрисдикция».
- Это не они… - лениво вмешался третий. – Это ещё в Древнем Риме придумали… - Стемнело совсем.
Волки, подвывали к дороге всякую мелкую тварь.
Тварь неслась и плюхалась, со всех ног в канаву.
Лягушки шарахались от колес чертовой повозки.
- Придумали! – Не унимался Михаил. – Вот у нас – ни когда такого не было, отродясь! Давайте ещё введем... Как там в Италии? «Не пойман – не вор»! Не знал что такая у нас система «единовластия» - гуляй ВАСЯ! – Васю передернуло… - прохлаждайся, безнаказанным, в холодке у входа!
- Сам гуляй! - передернул вожжи Василий. – Незнание закона – не освобождает…
За поворотом, замаячило что-то белое. Белое висело как будто в воздухе, плавно передвигаясь то вправо, а то и влево.
Настроение чертей совсем упало, и покатилось, на встречу не разбери чему.
- Ну вот, опять. – Совсем заунывным голосом застонал черт Миха, поравнявшись, с висевшем на суку, мужиком.
- Что? Боишься? – с кривой ухмылкой ответил висельник.
- Да пошёл ты! – Ответили черти хором. А телега тем временем встала.
- Так я что, я бы и пошёл. Да сами видите – не могу.
Напарник ваш, как бишь - то его, а – Михаил. Профуфыркал контракт со мной.
Так что, как говориться – предъявите подорожную!
- Твою, дивизию! – Загромыхал Василий. – Ты же знаешь нам документы только на оформление ваших «ТУДА» положены!
- Так и знал, - подал голос третий черт. – Надо было на попутке, с молочницей ехать!
- Ну конечно! – Пресек Василий. – Чтоб женское общежитие лопнуло от переполнения, да? – Михаил только скосил глаза и прикинулся невменяемым.
- Нет документов, значит? – Издевался мужик. – Тогда коня реквизирую!
- Ты, мужик ошалел? Не видишь – нет у нас коня!
- Нет коня? – раскачиваясь, взад вперёд, продолжал мытарить старый знакомый Михи. – Нет коня – нет воза. До пришествия, вместе тут по прохлаждаемся! Вместе веселее!
- ТВОЮ МАТЬ! – Хлыстнул возница кнутом, и дернул за вожжи. Но телега, и не думала трогаться и давить лягушку под колесом. Мужичонка лишь посмеивался и скрыпел верёвкой.
- Слушай – подал голос Михаил. – Может, договоримся как ни будь? Не чужие всё-таки! Я тебя к нам, в женское общежитие – кочегаром. Или нет – вахтером! Садись к нам, сей час поедем за Жареный Бугор, выпьем, закусим, а к утру оформишься и заступай! – Черт молитвенно уставился на висельника.
- Шиш, тебе – рогатый! – умильно начал мужик.
- Ну вот – вздохнул Василий, - ну вот, опять ведь (шиш), ну чего он!
- Не опять, а снова… - заскрипел висевший. – Я просил?
По хорошему, по простому.
Сладкая жизнь, с такими-то, и такими-то требованиями.
Скромными, между прочим! Другие вон: в Ниццу, и любовниц – гарем… и… и вообще!
Жизнь значит – земная по условиям в приложении с Мишкиной стороны…
- Всё… понёс без колес – зачесалось, и зазудело всё у Матвея – вот надо же было так, теперь чистогану не попьем, завтра опять в две смены, нервы там, переработка опять же.
Висельник невозмутимо продолжал:
- И мои же, земные грехи, с другой стороны. С последующим отбыванием, в определённых заранее местах!
Ну? Ну? А ты, Мишаня, ты чего натворил?.. – Бровь у мужика полезла вопросительно вверх, да так и перелезла на затылок. От этого вида даже Василий поморщился.
- Ну, скурил я своё приложение! – Заголосил Михаил. – СКУРИЛ!
С дурой какой-то! Хороша ведь конопля была, а, братцы? Все ведь пробовали!
- Эх – махнул рукой Матвей...
Кричали уже вторые петухи. За Жаренным Бугром, нечистая уже вовсю бесновалась... – Знал бы я, из чего ты козьи ножки скручивал! Я б тебе, браток, руки бы открутил!
- А дуру, то потом – отпустили… - задумчиво продолжал мужик. – Обвинение сняли. Попадаешь ты вечно, Мишаня, на малолеток. А я ведь говорил – сначала отгулять дай – за мной не заржавеет. А ты мне потом что говорил? Давай другие нагрешим! А я, Михрютка – не хочу другие.
Я нагрешил?
Нагрешил.
А потом так совестно стало…
- Да верю я – верю… - успокаивал покойника Михаил. Начинало светать, чудь, уже хрустела буреломом, уходя обратно в лес…
- Совестно, говорю, стало – поскрипывал покойник. – Жду пожду, а исполнения контракта нету ти. Думаю, чего это я раньше положенного свою сторону выполнил? И давай кается!
Черт Василий уже покраснел от злобы, хлестнуть бы кнутом, да паралич разбил…
- Каюсь, каюсь, ан нет – молчат в ответ.
А как повесился, так к вашим - не пустили – каялся, говорят шибко много!
А сверху, значит – хихикнул мужик – бумага была! Состоять на месте земного прегрешения. И нельзя мне к вам-то, Мишаня, сам знаешь.
МОЖНО ТОЛЬКО ТЕБЯ ВОТ ДУРАКА ЗА НЕСОБЛЮДЕНИЕ ОСТАНАВЛИВАТЬ! ОТ ВАШИХ, ВТОРАЯ БУМАЖКА ТО!!!!
Закричали третьи петухи, в черном столбе дыма закрутило воз, засасывая обратно в бездну.
- Какого черта, - орал Василий, исчезая в воротах преисподней – Балван ты Миша! Мало того, такого мужика профукал, так еще и ни как не запомнишь, что он каждую среду тут висииииииииииииииииииииииит.
И вновь стало тихо и спокойно в лесу. Пришло утро.
Глава 2. 100 емелюшка
- Капуста «ЕМЕЛЮШКА» квашенная 100 гр. с морковью. – Прочитал на крышке Юра черт, и задумался. Что-то забытое, близкое и родное маячило в глубинах бесовского сознания.
- Да нет там у тебя ничего! – Ответствовал Миха, сидевший за столом, и с нетерпением ожидавший пожрать. – Ты же – черт! ЧЕОРТ! Науке неизвестно, что бы у таких как мы было «близкое», а тем более «родное»… А уж по поводу сознания… Мы туда не лазаем – ясно, как из губки напиться – ноги только переломаем.
Юра с грустью посмотрел сквозь немытые стекла окон коммунальной кухни. Там, за окном была ранняя весна. Это еще хуже, чем поздняя осень. Осенью итог всей слякоти, мусора и собачьих с кошачьими галет – снег, в конце концов, прячет и укрывает. А весной?..
- А весной – продолжил бесцеремонный Миха. – Весной всё это дерьмо обратно вылазит! И все вокруг ходят, и обсуждают – как некультурно! И что за свиньи! А сами – изо рта – Хрю, да хрю, ХРЮ-ХРЮ и всё!
Я на прошлой неделе – продолжал распинаться черт – прихожу бабу одну забирать.
«Опять на баб съехал…» - подумал Юра, шабаша омлет.
- Прихожу, значит к ней. Говорю – собирайся пора! Она как всегда в голос: «Это за что ж меня, верой и правдой, своё семейство кормлю! Муж – ни на что не годный» - я ей – нашла перед кем кривить. Только бабе ведь до одного места – знай свою дуду гнёт: «Денег муж не приносит, врет всё время, а на днях вообще – на кражу пошёл!».
«Дура…» - говорю. Он даже водки не выпил на эти деньги – в дом принес, а пока нес, всё просил… - Миха тыкнул указательным пальцем в потолок: «…дай Ты мне скромный, но постоянный доход, ремесло, да семья, чтоб здорова была».
«А ты» - говорю – «Собирайся! И мужа заберут, но позже…»
Юра почесал волосатую ногу через дырку в трико.
- А она наверняка молится сразу начала, что счастье дают, но какое-то не то с «браком». Что может она полюбила – а то и не любовь вовсе была? – Со вздохом спросил черт, переворачивая на сковороде котлеты.
- Кто? А! Да. Давай за ковер цепляться, мама, там, у неё одна и всё такое… А я ей – не наша «Юрисдикция» - обращайтесь по «инстанциям».
С бабами это работает…
Не то, что с молодёжью…
Шкварчащая яичница с луком, сыром и котлетами, была водружена на деревянную разделочную доску, посередине стола.
Юра достал из морозилки, запотевший Литр. Принес банку маринованных огурцов из кладовой. Нарезал сала, и вытряхнул «ЕМЕЛЮШКУ» на общее блюдо разносолов.
Вздрогнули узкие рюмки на 50 мл.
- А теперь, быстренько – вот эту штучку. – Тыкал Юра горячую котлету, и, улыбаясь, продолжал цитировать: «Мало-мальски уважающий себя человек оперирует с закусками горячими»[1].
Откинувшись, в неземном блаженстве, на спинку стула Миха подыграл:
- Новоблагословенная? - И расплылся в хищной улыбке.
- Давай ещё по одной! – Глаз у Юры загорелся.
- Друг у меня был в студенчестве – начал Миха. Юра выразил удивление:
- Тебе голову отшибло, что ли? Сознания – нет, значит. "Близкого и родного" и не было. Совести… это точно не про нас… А друг, и студенчество былО!
- Отвяжись – махнул Миха на черта – это тост – заключенный рассказывал… Был у меня друг – Егор…
- Это какой Егор? Из 19ой? – Не отставал Юра
- Нет, блин – Новопреставленный блаженный Егорий. Не мешай!
Похож он был тогда очень на Джона Леннона…
- Тоже - наш гость! Не смотря ни на что! Ни кто кроме нас!
- Ты напился уже, что ли? – с раздражением остановился Миха. – Очень был интеллигентный, скромный, с тихим голосом. И вот, сидим мы как-то, празднуем. И, всё-таки принято, тосты поднимаем. Тут, встает «Леннон» и говорит…
- Ну!
- А давайте без тостов! Короче – заключил тостующий черт – дальше без тостов!
На запах котлет, и сала, слетелись жилички. Через приоткрытую дверь показались, три русые, длинноволосые головы. Призывно заискрились глазки. Зарумянились щёчки.
- Сгинь, сгинь, сгиньте! – Рявкнул Миха. И дверь, обиженно, захлопнулась.
Последняя четверть в бутыли стала теплой, и после каждой рюмки, Юра засовывал её обратно в морозилку. Огурцы быстро кончились, и рядом с банкой появились стаканы для рассола.
Капуста «ЕМЕЛЮШКА» квашенная 100 гр. с морковью. – Опять рассматривал пластиковую крышку черт.
- А ведь – они её совсем не так делают! – сказал вдруг Юра.
- Чего?.. Кто?.. – не понял Миха.
- Да капусту эту. – Продолжил, с какой-то щемящей таской, черт.
- Праильно! – раскраснелся собеседник. – Мы ж их то и научли: с уксусом!
Дольше хранится. Больше пить потом охота.
Идешь – и покупаешь еще – и Сок – стал загибать пальцы Миха, - и ещё водки, и опять к ней закуски!
Наутро голова болит?
Болит! Не натуральный же рассол-то капустный. А значит… - Опять в магазин! – Гордый Михаил скрестил на груди руки, а Юрий только кивал в знак согласия.
- Может Василий и придумал «ШИШ», но уксус поприбыльнее будет! – С гордостью продолжал довольный черт. – Это же круговорот: Хоть с водкой хоть без – иссушаем так сказать изнутри. Как губку!!!
- Вспомнил! – хлопнул себя по лбу Юра. Что-то теплое и родное прокралось мимо его собеседника, обвилось шалью от ревматизма. – Вспомнил! Мне жена тогда говорила: «Мама плохо готовит капусту – с уксусом. Для почек это вредно. А давай я наквашу…»
Миха поперхнулся:
- Ты, это… того… самого. Какая на хрен жена с мамой? Очнись, в зеркало то посмотри – рыло поросячье – два рога. И сзади – у тебя не верёвка от белья!
- Да… - с сожалением оглянулся Юра.
За тем, вытащил запотевший Литр из морозильника. Подумалось «И не пьянеем ведь… черти».
- В стаканы давай! – ответил второй черт…
Цитаты из Булгакова «Собачье сердце».