А мне нужны были время и одиночество, чтобы смириться с мыслью, что Диана, женщина, которую я любил больше всего на свете, мать моей единственной дочери, умерла такой страшной смертью...
7
Я лежал в густой оранжевой траве, подложив под голову одеяло, и глядел в безоблачное небо Сумерек Дианы. Мои глаза были сухи. Я уже выплакал все слезы, отпущенные мне для одного человека, и в дальнейшем, вспоминая Диану, буду скорбеть о ней молча.
Спи спокойно, родная. Мое сердце полно печали, мне больно думать о том, что тебя больше нет, но я должен смириться с этим фактом и научиться жить без тебя. Это вовсе не значит, что я хочу забыть о тебе; твой светлый образ навсегда запечатлелся в моей памяти, дни, проведенные с тобой, всегда будут самыми радостными днями в моей жизни, а ночи - самыми нежными ночами. Наша любовь была чиста и прекрасна, хоть и не безгрешна. Мы были счастливы, любя друг друга, и наша любовь дала жизнь нашей дочери, Пенелопе. Ты родила мне прелестную дочь, а затем ушла вслед за мной, и мрачная бесконечность поглотила тебя. Когда-нибудь, если я доживу до того дня, когда сам захочу умереть, я последую за тобой, и тогда мы снова будем вместе... Но все это - дело далекого будущего; а пока я соберу большой букет твоих любимых сумеречных роз и пошлю их тебе в неизвестность. Пускай разлетятся они во все стороны, подхваченные ветрами бушующих стихий, пускай они мчатся на крыльях случая, и, может быть, знакомый с детства запах донесется до тебя, где бы ты ни была, вручив тебе весточку от меня. Прими мою нежность и скорбь, любимая...
Прошло уже много времени с тех пор, как я покинул дом, но никто меня не беспокоил. И Брендон, и Бренда уважали мое горе, а Пенелопа сама горевала. И хотя оплакивала она не женщину из плоти и крови, а скорее идеал нежной и любящей матери, тем не менее ее боль была так же реальна, как и моя. Мы были равны в нашей общей беде - я потерял последнюю, призрачную надежду, а моя дочь в одночасье лишилась всех своих иллюзий, и еще неизвестно, для кого из нас удар оказался сильнее. Ведь, в конце концов, я взрослый мужчина, много повидавший в жизни и привыкший смотреть смерти в глаза, чего нельзя сказать о Пенелопе - совсем юной, по меркам Властелинов, девушке, почти ребенку.
...В траве справа от меня послышался какой-то шорох. Я повернул голову и увидел рядом двух златошерстных зверушек, которые выжидающе смотрели на меня своими блестящими глазами-бусинками. Первым моим порывом было спугнуть их, но потом я передумал, немного помедитировал в поисках ближайшего скопления лесных орехов, нашел их, по микро-Тоннелю переправил пригоршню в свои ладони и высыпал их перед попрошайками. Зверушки без опаски приняли приглашение и живо защелкали, щелкая орешки. Когда-то меня раздражали эти звуки, но Диана очень любила своих питомцев, и постепенно я к ним привык, они стали как бы неотъемлемой частью нашей идиллии. Живя на Земле Артура и ничего не помня о своей прежней жизни, я тем не менее часто кормил белок орешками; сам этот процесс вызывал у меня ощущение теплоты и уюта, а хруст разгрызаемой скорлупы звучал для меня райской музыкой. Вот и сейчас я будто наяву увидел шатер из красного и голубого шелка, нас с Дианой в шатре, я вспомнил наши объятия и ласки, почувствовал на губах сладкий вкус ее губ... О боги, нет! Лучше не думать об этом.
Я подумал о Дейрдре, и боль моя притупилась. Теперь я находил оправдание своей новой любви. Я страстно убеждал себя в том, что если бы Диана была жива, я никогда не смог бы изменить ей. Пусть даже я забыл, кто я такой, чувства мои не умерли, дремали где-то в глубине меня, и только подсознательная уверенность в том, что сердце мое свободно, а совесть чиста, позволила мне влюбиться в Дейрдру. Ведь еще до того, как Юнона сообщила мне эту печальную весть, я уже предчувствовал неладное. Я давно это знал... Не думаю, что я верил сам себе, но совесть свою я действительно очистил.
Я достал из кармана маленькое зеркальце, которое прихватил с собой, когда одевался перед посещением Хаоса, и попытался вступить в контакт с Морганом. По удачному стечению обстоятельств, то, другое зеркальце, специально заколдованное мною, как раз находилось у Дейрдры, и она ответила на мой вызов. В Авалоне была поздняя ночь, Морган спал (или же ошивался у девок - по его собственному выражению), а Дейрдра, оказывается, дежурила. Она очень переживала за меня, так как Моргану уже восьмой день никак не удавалось связаться со мной, и они не знали даже, что и думать, а тем более - что предпринять.
Я успокоил Дейрдру и твердо пообещал, что через неделю, в крайнем случае, через десять дней, вернусь обязательно. Потом мы наговорили друг другу много нежных слов, все не могли остановиться, и прошло не менее получаса, прежде чем мне удалось заставить себя прервать контакт.
Спрятав зеркальце в карман, я снова растянулся на траве. После разговора с Дейрдрой на душе у меня полегчало, и я принялся мечтать о том дне, когда вернусь в Авалон, в королевский дворец, и смогу обнять и поцеловать ее по-настоящему, а не только мысленно. В ее объятиях я найду желанное утешение и, надеюсь, быстро излечусь от боли по тяжелой утрате. Прости, Диана. Прощай...
Итак, я принял окончательное решение. Я возвращаюсь на Землю Артура, в мир, названный мною в честь моего легендарного предка, а может быть, и в мою собственную честь - я не исключал и такого подсознательного порыва. Теперь это мой мир, там мой будущий Дом, и именно там мое место - у Истоков Формирующих, на третьем полюсе существования. Я не собирался претендовать на корону Света и господство в Экваторе, и не только из соображений нравственного порядка, не только потому, что мне нравился Амадис как человек и я не хотел враждовать с ним. Сама идея концентрации такой огромной, неограниченной власти в одних руках казалась мне глубоко порочной, вызывала во мне протест; что-то в картине мира, представленной Хранителем Хаоса, было не так. По моему убеждению, человеческий разум слишком слаб и несовершенен, чтобы править вселенной... но, с другой стороны, кому же еще поддерживать в ней порядок, если не людям?
В мирах с высокоразвитой технологической цивилизацией бытует мнение, отраженное в частности и в фантастической литературе, что над ними властвуют невидимые сверхразумные существа, некие суперлюди, интеллектуальная мощь которых недоступна человеческому разумению. К сожалению или к счастью, это не соответствует действительности. Сверхразумные существа изредка таки попадаются на необъятных просторах вселенной, но все они без исключения замкнуты целиком на себя, страдают от различных депрессивных маний и многочисленных параноидальных комплексов. Законченные психопаты и шизофреники, сверхразумы настроены крайне враждебно по отношению к внешнему миру, благо подавляющее большинство их по натуре своей философы и обычно с самого рождения и до смерти предаются самосозерцанию, стремясь отыскать смысл жизни в глубинах собственного "я". Однако встречаются среди них и очень агрессивные особи, которые от пассивного созерцания переходят к активным действиям и творят немало бед, прежде чем удается их усмирить или попросту уничтожить. Как показывает практика, интеллект, превосходящий человеческий на порядок и выше, неустойчив и стопроцентно подвержен психозам, поэтому в обитаемой части вселенной, вернее, в той ее части, которая называется Экватором, заправляют Властелины - обладающие большим могуществом и неподвластные старости, но все же люди, - а бог (если он есть), видимо, предпочитает не вмешиваться в дела мирские.
Одновременно слабые и сильные, могущественные и беспомощные, мудрые и невежественные, наделенные множеством достоинств и пороков, люди оказались единственными существами, способными подпрыгнуть выше собственной головы и стать хозяевами вселенной... ну, если не хозяевами, то управляющими уж точно. Обряд Причастия (то ли открытый кем-то еще в незапамятные времена, то ли дарованный свыше - тут мнения расходились) дал избранным доступ к Силам Формирующим Мироздание, а вместе с этим причащенные получили ключ к власти над бесчисленными мирами и всем сущим в них. Я всегда считал, что мы, то есть Властелины Экватора, обладаем могуществом большим, чем полагается человеку, и по иронии судьбы именно на мою голову свалилась сила еще более фундаментальная, более глубинная - Сила, порождающая сами Формирующие.
В прежние времена люди (за исключением, возможно, моего прадеда и его двоюродного брата Мерлина) были лишены доступа к Источнику, только короли Лайонесса из династии Лейнстеров получали от него мизерные крохи могущества; но так не могло продолжаться вечно, и с моим приходом все переменилось. Однако отдам себе должное: я поспел в самый раз, чтобы вмешаться в борьбу за обладание Силой. Прежняя Хозяйка потеряла контроль над Источником и погибла, а ее место заняла Бранвена - весьма легкомысленная и безответственная молодая особа. Она и ее брат Колин достигли более высокого уровня приобщения к первозданной мощи, чем их предки, но по счастью у них еще мало опыта и знаний, чтобы сравниться могуществом со мной. Со временем, понятно, они будут набирать силу, и пока это происходит, я должен найти выход из создавшегося положения. Как Хозяин Источника, я... Впрочем, нет. Персоной номер один у Источника оставалась все же Бранвена, несмотря на то, что объективно я был сильнее ее. Она имела доступ к некоторой информации, недоступной мне, острее чувствовала Источник, в частности знала, когда к нему кто-то приходит и успевала опередить незваного гостя. Я мог занять ее место только уничтожив ее, но пока что я не собирался этого делать. Конечно, если разум ее помутится от собственного могущества и в ней возобладают разрушительные тенденции, мне придется убить ее, и я сделаю это... со слезами на глазах. Что толку скрывать - она мне нравится, моя Снежная Королева...
Нет! Это неправильно, несправедливо, так не должно быть! Такая сила не для людей, она им не по плечу. Почему ты, боже - Митра, Зевс-Юпитер, Иегова, Брама, Один, Перун, Или-Как-Там-Тебя-Еще-Зовут, - почему ты, если ты существуешь, сам не хочешь управлять миром? Твои дети слишком слабы и порочны, чтобы занять твое место.
Источник не сделал меня мудрее, добрее, человечнее, если хотите. Он дал мне лишь голую мощь, я стал невероятно крутым и могучим, но по человеческим меркам совсем не изменился - ни в лучшую (увы!), ни в худшую (к счастью) сторону. Каждую секунду, каждое мгновение я чувствовал этот огромный дисбаланс между моей человеческой сущностью и нечеловеческими возможностями, который со страшной силой давил на мою психику, грозя разрушить ее в любой момент. Однако я надеялся, что выдержу. Я изо всех сил старался не сойти с ума, и пока что мне это удавалось. Но как поведут себя другие? Колин, Бранвена, те, кто придет вслед за ними и вслед за мной? Насчет других я не был уверен, я привык полагаться только на себя.
Шкатулка Пандоры открыта, джин выпущен из бутылки, и я не видел способа загнать его обратно. Что бы я ни делал, вопреки всем моим стараниям, круг обладающих Силой Источника будет постоянно расширяться. Этот процесс уже необратим: больно уж многим известно теперь об Источнике, и один человек, каким бы могучим он ни был, не сможет противостоять ораве жаждущих власти честолюбцев. Ему нужны будут союзники - а значит, новые обладатели мощи.
Во что превратят мир люди с таким невероятным могуществом? Как их остановить, если они переступят невидимую, неосязаемую грань, отделяющую разум от безумия? Сумею ли я сам удержаться, балансируя на краю бездны мрака?.. В мучительных и безуспешных поисках ответов на эти вопросы я заснул.
Слава богу, мне виделся приятный сон. Не помню какой, в память мою врезался только последний эпизод - как я лежал в густой зеленой траве, положив свою голову на колени Дейрдры, а она нежно поглаживала мои всклоченные волосы, - да и то потому, что в этот момент мой сон тесно переплелся с действительностью.
Когда я вынырнул из мира грез на поверхность сознания, то с удивлением обнаружил, что трава вокруг меня оранжевая, а не зеленая, а моя голова продолжает покоиться на женских коленях - но не у Дейрдры, а у Юноны, что, впрочем, тоже было приятно. На какое-то мгновение мне показалось, что я снова стал маленьким мальчиком, маминым сыночком... Великий Зевс! Как мне не хватало моей дорогой мамочки, когда я жил на Земле Артура!
- Опять ты скрывался от меня, - с упреком произнесла Юнона, и я был признателен ей за то, что она первым делом не заговорила о Диане. - Почему ты не сказал, что собираешься повидаться с Врагом?
- Я не хотел, чтобы ты волновалась, мама.
- Я бы меньше волновалась, если бы была рядом с тобой.
- Именно этого я хотел избежать.
- Однако ты взял с собой Брендона и Пенелопу.
- Увы, пришлось. Хотя я предпочел бы потолковать с Врагом с глазу на глаз.
Мать немного помолчала, затем спросила:
- И что ты думаешь о вашем разговоре?
- Смотря, о какой его части, - уклончиво заметил я.
- О том, что теперь твое место на троне отца.
- А ты что думаешь? - Я снова уклонился от прямого ответа.
- Враг хитер и лукав, но в данном случае он прав. Я придерживаюсь такого же мнения.
- А как же Брендон? - спросил я. - Ты уже разлюбила его?
Юнона нахмурила брови и с мукой поглядела на меня.
- Не говори так, сынок, это нечестно. Вы оба мне дороги, но сейчас речь идет не о моих чувствах, а о государственных делах. Из вас двоих ты старше и могущественнее, ты более достоин занять престол, и Брендон понимает это.
- Еще бы! Он многое понимает. Он очень понятлив и смышлен. К тому же он послушный сын.
Щеки матери заалели.
- На что ты намекаешь, Артур?
Я поднял голову с ее колен, принял сидячее положение и нежно взял ее за руки.
- Мама, - мягко проговорил я. - Не надо обманывать себя. Сейчас ты руководствуешься не только здравым смыслом, но и эмоциями. Ведь ни для кого не секрет, что я твой любимчик, и ты всегда хотела видеть меня преемником отца. Признай, что это так.
- Да, это правда, - неохотно признала Юнона.
- Ну а что до меня, - уже более твердо продолжал я, - то я вовсе не считаю себя более достойным короны, чем Брендон. За то короткое время, что я общался с ним, он произвел на меня хорошее впечатление, и я не думаю, что оно ошибочно. Брендон признанный вождь оппозиции, так пусть он и остается им. Я уверен, что далеко не всем придется по вкусу такая поспешная и ничем не обоснованная смена лидера; это наверняка внесет раскол в ваши ряды. Как говорится, коней на переправе не меняют.
- Но ты...
- В любом случае я пас. В ваши игры я не играю. Я не хочу враждовать с Амадисом.
- Из-за глупой детской сентиментальности?
- В частности поэтому. У нас с Амадисом всегда были хорошие отношения, он даже подарил мне Эскалибур, шпагу нашего прадеда...
- Если это тебя так волнует, то верни ее. Он все равно побоится взять ее в руки.
Я покачал головой.
- Не в том дело, матушка.