Однако тут есть и свои недостатки. Распространитель проноидальных мемов должен быть беспрестанно ожигаем шоком будущего — ему необходимо ежедневно усваивать более мегабайта текстовой информации и несколько гигабайт видеопотоков только для того, чтобы оставаться в курсе всего. Налоговое управление непрерывно следит за ним, предполагая, что такой образ жизни невозможен без рэкета. А кроме того, кое-что не купишь ни за какие деньги: например, уважение родителей. Манфред не общался с ними уже три года; отец считает его попрошайкой-хиппи, а мать все ещё не простила, что он не закончил курс эмуляции Гарварда, рассчитанный на слушателей с низким доходом. (Они так и не вырвались из скучной буржуазной системы ценностей двадцатого века, что карьеру детей обеспечивает колледж.) Его невеста, а иногда и доминирующий партнёр Памела более полугода назад бросила его по не вполне понятным ему причинам. (По иронии судьбы она — охотница за головами, работает на налоговое управление США и летает по всему свету за общественный счёт, чтобы убеждать предпринимателей, чья деятельность стала международной, добросовестно платить налоги Министерству финансов.) В довершение всего этого Союз южных баптистов заклеймил его на всех своих вебсайтах как любимчика Сатаны. Что закоренелый атеист Манфред, не верящий в Сатану, мог бы счесть забавным — если бы не мертвые котята, которых кто-то стал регулярно присылать ему по почте.
Манфред заходит в снятый для него гостиничный номер, распаковывает Иинеко, меняет аккумуляторы, ставит извлеченные на зарядку, запирает бóльшую часть своих личных ключей в сейфе. Затем он направляется прямиком на вечеринку, которая уже началась в «Де Вилдемане»; ему предстоит двадцатиминутная прогулка, и единственная подлинная опасность — угодить под трамвай, незаметно подкравшийся из-за перекрывающей почти весь обзор виртуальной карты.
Пока он идёт, очки информируют его о новостях. Впервые за всю историю в Европе достигнуто мирное политическое единство; ввиду таких беспрецедентных обстоятельств тема дебатов отныне — согласование должной кривизны изгиба бананов. На Ближнем Востоке, ну, в общем, как всегда плохо, но Манфреду нет дела до войны с фундаментализмом. В Сан-Диего исследователи занимаются загрузкой данных из омаров в киберпространство, начиная с окологлоточных ганглиев, нейрон за нейроном. Толпа сжигает генно-модифицированное какао в Белизе и книги в Грузии. НАСА все ещё не может водворить человека на Луне. В России состоялись очередные выборы, коммунисты закрепили своё большинство в Думе; тем временем по Китаю ходят лихорадочные слухи о неизбежной реставрации, втором пришествии Мао, который спасет их от последствий бедствия в Трех Ущельях. Деловые новости: американское Министерство юстиции — ирония судьбы — грубо попирает права «детей Билла». Насильственно разделенные подразделения Microsoft автоматизировали свою официальную деятельность и начали порождать многочисленные филиалы, выводят их на IPO и меняя их названия в причудливой пародии на обмен плазмид у бактерий, с такой скоростью, что к тому времени, как возникают налоговые претензии, их объект уже не существует, хотя всё те же сотрудники работают на прежних местах в тех же самых поделенных на кубиклы залах в Мумбаи.
Добро пожаловать в двадцать первый век.
Непрестанное мельтешение телесных оболочек на вечеринке, к которой присоединяется Манфред, служит странным аттрактором для некоторых американских беженцев, заполонивших за последнее десятилетие европейские города — не иждивенцев-растафари, но кристально честных политических диссидентов, махинаторов и жертв доведенного до предела аутсорсинга. Здесь одно из тех мест, где образуются самые невероятные взаимосвязи и пересекаются линии, между которыми в будущем возникнут новые короткие замыкания, как в уличным кафе Швейцарии, где до Второй мировой собирались русские эмигранты. Сейчас нечто подобное происходит в глубине «Де Вилдемана», трёхсотлетнего «коричневого кафе» со списком блюд в меню, достигающим шестнадцати страниц, и деревянными стенами в пятнах цвета несвежего пива. Воздух пропитан густым запахом табака, пивных дрожжей и мелатониновым духом: половина здешних доходяг пытается справиться с тяжёлым похмельем, а другая половина полощут друг другу мозги, стремясь достичь того же состояния.
— Приятель, ты видел? Он похож на демократа! — восклицает ничем не примечательный прилипала, попирающий локтями барную стойку. Манфред пристраивается на соседний с ним табурет и ловит взгляд бармена.
— Кружку белого берлинского, пожалуйста, — говорит он.
— Ты такое пьешь? — спрашивает прилипала, защитно обхватывая рукой свою кока-колу. — Приятель, зря! Там же полно спирта!
Манфред зубасто усмехается ему.
— Ну, тебе-то лучше продолжить потреблять дрожжи: в этом дерьме куча прекурсоров для нейромедиаторов, фенилаланин и глютамат.
— Ну, я думал, что пиво, которое ты заказал...
Манфред уже отвлекся, положив руку на гладкую латунную трубу, которая выдаёт наиболее популярные файлы из хранилища данных в заведении; какой-то хитрец пристроил на ней контактного жучка, и виртуальные визитки всех пользователей сети, побывавших в баре за последние три часа, доступны для изучения. Воздух пронизан сверхширокополосной болтовней, как по WiMAX, так и через Bluetooth, и Манфред наспех сканирует длиннющий список кэшированных ключей в поисках вполне определенного имени.
— Ваш напиток. — Бармен протягивает невероятного вида кружку, полную синей жидкости с горкой тающей пены и соломкой для фелчинга, торчащей под безумным углом. Манфред берёт кружку и направляется в глубину заведения, где, на уровне чуть выше, поднявшись на несколько ступенек, оказывается возле стола, за которым некий парень с промасленными дредами беседует с другим, в парижском костюме. Прилипала у стойки, заметивший его первым, всё это время таращит на него глаза и едва не проливает свою кока-колу, внезапно рванув к двери.
«Вот чёрт, — думает Манфред, — лучше было купить ещё серверных ресурсов». Он умеет распознавать признаки: сейчас внимание к нему в сети резко рванёт вверх, ему предстоит испытать слэшдот-эффект. Он машет сидящим за столом:
— Занято?
— Пожалуйста, располагайтесь, — говорит парень с дредами. Манфред отодвигает стул и лишь тогда осознаёт, что второй парень за столом (безупречный двубортный костюм, неброский галстук, стрижка ежиком) вовсе не парень. Она кивает, отвечая полуулыбкой на его очевидное замешательство. Мистер Дреды тоже кивает. — Вы — Макикс? Я решил, что сейчас подходящее время для встречи.
— Несомненно. — Манфред протягивает руку, и они обмениваются пожатием. Его ПДА осторожно проверяет цифровые отпечатки пальцев и подтверждает, что хозяин руки — Боб Франклин, стартапная белка «Исследовательского треугольника», специализируется на венчурном капитале, а в последнее время занимается микромеханикой и космической техникой. Франклин сделал свой первый миллион два десятилетия назад, и теперь он — специалист в области запредельных финансовых инвестиций. В последние пять лет работает исключительно из-за границы, с тех пор как налоговое управление США в попытках заштопать дыры в федеральном бюджете стало применять средневековые методы. Манфред заочно знаком с ним уже почти десять лет через закрытый список рассылки, но они впервые встречаются лицом к лицу. От мисс Костюм к нему через стол скользит визитная карточка; на ней размахивает трезубцем красный бесёнок, под ногами у него пылает огонь. Манфред берёт карточку, поднимает бровь.
— Аннет Димарко? Рад познакомиться. Надо сказать, я никогда ещё не встречал никого из маркетинга «Арианспейс».
Она дружески улыбается.
— Я тоже не имела чести встречаться со знаменитым альтруистом-авантюристом. — Заметный парижский акцент — внятное напоминание, что она идёт на уступку, поддерживая разговор на английском. Камеры в её серьгах внимательно наблюдают за ним, всё записывая для архива компании. В отличие от большинства американских эмигрантов, которых полно в этом баре, она — самая настоящая представительница «новых европейцев».
— Ага. — Манфред осторожно кивает, не вполне понимая, как с ней держаться. — Боб. Я подозреваю, что вы оказались здесь не просто так.
Франклин кивает; бусинки клацают.
— Да, парень. С тех самых пор, как «Теледезик» потерпел крах, мы типа чего-то ждем. Если у тебя есть что-нибудь для нас, мы готовы к игре.
— Хм. — Спутниковая группа «Теледезик» была «убита» дешёвыми ретрансляторами на воздушных шарах и лишь немногим более дорогими высотными беспилотными аппаратами на солнечной энергии с ретрансляторами широкого по спектру лазерного сигнала — их использование привело к серьезному спаду в коммерческом использовании спутников. — Спад в этой области когда-нибудь закончится, однако, — кивок Аннет из Парижа, — вы уж простите, не думаю, что новый подъём будет связан с какой-то из ныне действующих корпораций.
Она пожимает плечами.
— «Арианспейс» дальновидная компания. Мы готовы смотреть в лицо действительности. Картель, осуществляющий запуски в космос, не может не развиваться. Каналы передачи данных — не единственная движущая сила коммерческого использования космоса. Необходимо исследование новых возможностей. Я лично принимала участие в адаптации наших разработок для ядерных реакторов подводных лодок, в создании производств с использованием нанотехнологий в условиях микрогравитации, а также в управлении гостиничным бизнесом. — Пока она излагает стратегию компании, её лицо — маска без тени эмоций, но ему удаётся ощутить за ней сардоническое самодовольство, когда Аннет добавляет: — Мы более гибки, чем американская космическая промышленность...
Манфред пожимает плечами.
— Это как бы возможности.
Он не спеша потягивает своё белое берлинское, а она тем временем пускается в долгие, неестественно восторженные объяснения. «Арианспейс» — диверсифицированный дотком с преобладанием орбитальных сервисов: полный спектр доходов от дополнительных услуг, права на съемки бондианы, многообещающая сеть низкоорбитальных гостиниц. Очевидно, Аннет не сама придумывает, на что следует обратить внимание. При этом её лицо намного выразительнее голоса, поскольку в подходящие моменты она изображает скуку или недоверие — сигналы вне контролируемого диапазона, невидимые для её корпоративных серёжек. Манфред подыгрывает: время от времени кивает, старается сделать вид, будто принимает всё это всерьез. Такая забавная подрывная деятельность позволяет ей завладеть его вниманием куда более успешно, чем профессиональная маркетинговая подача. Франклин опустил нос к пиву, плечи вздрагивают: он сдерживается, чтобы не заржать в голос, особенно когда Аннет жестикулирует, выражая своё мнение относительно предпринимаемых её работодателем усилий и предпринимательских талантов её руководителей. Фактически вся эта чушь подводит к одной вполне правильной вещи: «Арианспейс» все ещё прибыльна благодаря гостиницам и орбитальным перелетам в связи со всякиими торжественными событиями. В отличие от «ЛокхМартБоинга», который обанкротится в ту же секунду, как Пентагон прекратит его подпитывать, удерживая на плаву.
Возле стола оказывается ещё кто-то; пухлый парень в зверски пёстрой гавайской рубашке, в нагрудном кармане просвечиваются авторучки, на лице — арктическое обморожение, хуже которого Манфред в жизни не видел.
— Привет, Боб, — говорит вновь прибывший. — Как жизнь?
— Порядок. — Франклин кивнул на Манфреда. — Манфред, познакомься с Иваном Макдоналдом. Иван, это Манфред. Присядете? — Он наклоняет голову в его сторону. — Иван занимается художественным дизайном общественных мест. Как правило, используя совсем особый бетон.
— Прорезиненный, — говорит Иван, чуть слишком громко. — Розовый прорезиненный бетон.
— А-а! — Во всяком случае, переключением приоритетов он прекратил рекламу; Аннет из «Арианспейс» с дрожью облегчения прерывает маркетинговое зомбирование и с чувством выполненного долга возвращается к своей некорпоративной индивидуальности. — Вы — тот, кто прорезинил Рейхстаг, да? Перенасыщенная углекислотой основа с примесью полиметоксисилана? — Она хлопает в ладоши, в глазах светится восторг. — Просто замечательно!
— Он прорезинилчто? — бормочет Манфред на ухо Бобу.
Франклин пожимает плечами.
— Не спрашивай, я всего лишь инженер.
— С известняком и песчаниками он работает не хуже, чем с бетоном; он просто гений! — Аннет улыбается Манфреду. — Прорезинить символ... символ автократии — разве не замечательно?
— Я-то думал, что на тридцать секунд опережаю на вираже, — говорит Манфред с сожалением. И добавляет, обращаясь к Бобу: — Купите мне еще кружечку?
— Я собираюсь прорезинить Три Ущелья! — громко заявляет Иван. — Когда наводнение спадёт.
В этот миг на голову Манфреду тяжестью беременной слонихи наваливается полная загрузка пропускной способности, по его сенсориуму плавают глыбы монструозной пикселизации: около пяти миллионов гиков со всего света проявили интерес к его домашнему сайту, внезапная электронная толпа, вызванная постингом кого-то в другой части бара. Манфред вздрагивает.
— На самом деле я пришёл сюда поговорить об экономическом использовании космических полётов, но сейчас меня накрыл слэшдот-эффект. Позвольте мне просто посидеть за выпивкой, пока он не смягчится.
— Конечно, приятель. — Боб поворачивается в сторону бара. — Еще того же самого каждому из нас!
За ближайшим столом некто с макияжем, длинноволосый, в платье — Манфред не хочет задумываться о половой принадлежности безумных запутавшихся европейцев — предаётся воспоминаниям о рассылках через сеть завлекушек в тегеранские злачные места для киберсекса. Два пижона, похожие на университетских преподавателей, горячо спорят на немецком языке; строка перевода в очках подсказывает ему, что спорят о том, следует ли считать тест Тьюринга законом Джима Кроу, нарушающим стандарты европейского corpus juris в отношении прав человека. Прибывает пиво, и Боб подвигает Манфреду неправильную кружку.
— Вот, попробуй. Тебе понравится.
— Лады. — В кружке оказалось что-то вроде дымчатого доппельбока, обильно приправленного вкусными супероксидами. Уже сам его запах заставляет Манфреда почувствовать, будто включилась аварийная сигнализация, воющая: «Опасность, Уилл Робинсон! Рак! Рак!». — Да, пожалуй. Я говорил, что по дороге сюда на меня чуть не напали?
— Напали? Ого! Я думал, полиция в этих краях уже давно... Тебе пытались что-то продать?
— Нет, и это не была разновидность вашего маркетинга. Вы знаете кого-нибудь из них, кто мог бы использовать сильно продвинутый шпионский бот Варшавского договора? Недавняя разновидность, осторожный владелец с легкой паранойей, но в целом скорее... я имею в виду, с претензией на то, что это ИИ общего назначения?
— Нет. Ну и ну! Управлению национальной безопасности это не понравится.