— И вообще… — не унимался штурман, — знаете, что это напоминает? — Он обвел рукой горизонт. — Кайнозойскую эру, четвертичный период. Так выглядела Земля миллион лет назад. Видите валуны? Они образовались из обломков горных пород, занесенных сюда древними ледниками.
— Древними? Не выдумывай! — не поверил Вивьен. — Края-то у валунов острые, сколы совсем свежие.
Перси нагнулся и отколупнул кусочек льда.
— Парни, а лед, между прочим, материковый!
— И что из этого следует? — спросил Соль.
— Можно подумать, что только-только закончилось ледниковье.
— Какое еще ледниковье?
— В конце верхнего плиоцена, около миллиона лет до новой эры, произошло резкое похолодание климата. Очень холодные периоды — ледниковья — чередовались с периодами потепления — межледни-ковьями. То нарастали, то стаивали крупные материковые оледенения…
— Постой, — перебил Соль. — Можешь установить, когда появились здесь валуны?
— Нет ничего проще! Сейчас определю возраст отложений. Прибор под руками, методика стара как мир. Попробуем калий-аргоновым…
Перси принялся за измерения.
— Ничего не понимаю… — после нескольких попыток обескураженно пробормотал он.
— В чем дело?
— Чепуха какая-то получается…
— А другие методы есть?
— Если бы речь шла не о миллионах лет, а о тысячах, подошел бы радиоуглеродный метод…
— Попробуй его, — предложил Соль.
— Да ты что, командир? Это же все равно, что по километровым столбам отмерять парсеки!
— А ты все-таки попробуй!
— Парни, я сошел с ума! — завопил Перси, взглянув на индикатор. — Не может быть, чтобы морены и флювиогляциальные отложения образовались меньше тысячи лет назад!
— Прибор исправен?
— В нем и ломаться нечему! Он надежен как мир!
— Методика стара как мир… Прибор надежен как мир… — мрачно сказал
Соль. — Не так уж, оказывается, наш мир стар и надежен! Нас не встретили оттого, что встречать пока еще некому…
— Что ты выдумываешь! — одновременно вскрикнули Перси и Серж.
Соль повернулся к безучастно стоявшему в стороне Кею.
— Так вот чего могла не выдержать наша психика! Вы знали, что мы окажемся в прошлом, и скрыли это от нас!
— Он заманил нас в ловушку! Сделал марионетками! «Мы нуждаемся в помощи…» Подлец!
Вивьен бросился к Кею и ударил его. Тот не шелохнулся. Серж опустился на землю, обхватил руками голову и зарыдал.
— Оправдываться бессмысленно, — разомкнул уста Кей. — Скажу лишь, что, проникнув в центр Земли, вы сбросили точку отсчета человеческой истории в начало координат, замкнули кольцо времени. А теперь скажите по совести: не об этом ли мечтал Великий Физик?
— Значит, все начинается заново? — сдерживая дрожь, спросил Соль.
— Не заново, а впервые. Человечества на Земле еще не было.
— Но вы же противоречите себе! Великий Физик существовал. Это бесспорно!
— Когда-то было бесспорно. А сейчас столь же бесспорно, что он никогда не существовал. Не существовало еще никого, в том числе и вас, отважно отправившихся к нам на помощь. Нынешние вы — не вы. Вам еще предстоит родиться в далеком будущем…
— Собираетесь переписать историю набело? — не догадываясь о том, повторил слова Преземша, обращенные к Великому Физику, Соль.
На миг ему показалось, что Кей смутился. Но нет, лицо интеллект-автомата было по-прежнему бесстрастно.
— В ней не должно быть места злу.
— Взяли на себя роль провидения? — с неприязнью процедил Вивьен.
— А кто дал вам на это право?!
— Один из сакраментальных вопросов: кто виноват, по какому праву и что делать… Отвечу на последний: делать все, чтобы человечество было изначально счастливым. И в этом смысле роль провидения придется играть вам.
Наступило долгое молчание. Никому уже не хотелось спорить, доказывать, что-то выяснять.
Они замкнулись в себе, своих чувствах, мыслях, воспоминаниях.
Прислушивались к внутреннему голосу, словно лишь этот полумистический голос, идущий из недр души, мог унять охватившее их смятение.
Серж Вивьен думал, что так и не стал тем, кем больше всего на свете хотел стать. Не смог вытравить из глубины сознания боязливого подростка, которым помыкали сверстники. Всю жизнь боролся со страхом и, казалось, побеждал.
Боролся с единственной целью: доказать себе, что способен на подвиг. И лишь потому стал астронавтом.
Приобрел репутацию смельчака, но никто не подозревал о том, как после полета (не перед, а именно после!), на безопасной Земле, ночью, в постели, он метался от запоздалого ужаса, с обостренной образностью представляя, что могло с ним случиться, а когда-нибудь наверняка случится во враждебном, безжалостном, непримиримом к вторжению человека космосе.
И ту, прославившую его, операцию сделал от страха, что если пациент умрет (а без хирургического вмешательства этим бы непременно закончилось), о нем, Вивьене, будут говорить: «он побоялся оперировать»…
Перси Перс тоже углубился в мысли. Но в них не было и намека на отчаяние.
Они сводились к нетленной поговорке: «чему быть, тому не миновать».