Эта передовая оперативная база была как проклятая. Возможно потому, что она слишком близко находилась к границе, и была первой на пути молодых талибов, прошедших курс подготовки в лагерях и теперь отправляющихся в Эй-стан за своей шахадой[54]. Возможно потому, что здесь был очень удобный путь для контрабандистов, и они его перекрывали. Как бы то ни было — базу подвергали обстрелам настолько часто, что нельзя было припомнить дня, в который базу хотя бы раз не обстреляли, а припасы сюда доставляли исключительно по воздуху, беспилотными вертолетами на внешней подвеске. По воздухе же вывозили личный состав — вертолет плюхался на площадку, те кто прилетал — быстро выметались и бежали в окоп, те кто отбывал из этого ада — бежали к вертолету, и как только последний оказывался на борту — вертолет моментально взлетал, пока муджики не прочухали что к чему и не отправили в полет еще несколько Б1[55], которые на той стороне выпекали сотнями, как хорошая хозяйка выпекает пирожки на противне.
В этот день обстрел начался раньше и был на удивление сильным. На базе все давно были к этому готовы, линия обороны здесь была поставлена еще в начале нулевых, когда не было такого противодействия и представляла собой заполненные землей списанные морские контейнеры, сверху на которые поставили еще и огромные армированные проволокой мешки с землей HESCO. Потом, за несколько лет на базе выкопали целую систему окопов полного профиля, блиндажей и прочего дерьма, годного для того, чтобы пережидать там трудные времена. Говорят, что американские солдаты неисправимые лентяи… на самом деле это не так, если жизнь берет за глотку, то возьмешь и лом и лопату, и голыми руками будешь копать укрытие для своей драгоценной задницы.
Так получилось, что по неизвестной причине командование перебросило на базу Омега-Браво группу "Жаворонок", Task Force Skylark, которую возглавлял не погибший в прошлом году при катастрофе вертолета ганнери-сержант Ингланд, а уоррент-офицер Коффи, среднего роста, неприметный, спокойный, но крепкий как чертова манильская веревка негр. Это был кадровый офицер-служака, служивший не на страх, а на совесть, не рискующий понапрасну, но и не дающий муджикам спуска в зоне своей ответственности. Своим заместителем Коффи почти сразу сделал сержанта Грегори Нулана.
Вообще, Task Force Skylark создавался для другой цели, он и занимался ею до тех пор, пока где-то не припекало задницу и группу не перебрасывали туда. Скайларк, Жаворонок — такое название группе было дано не просто так, при создании основной задачей группы была воздушная разведка и уничтожение мотоциклистов. Мотоциклисты году к девятому стали сущей напастью сил стабилизации, недаром был приказ, входя в какой-то населенный пункт поджигать все мотоциклы, какие там найдутся до единого. Обычный китайский мотоцикл, подержанный — стоит несколько сотен баксов, в Пакистан такие продают десятками тысяч. Талибан великолепно освоил тактику "булавочных уколов", особенно эффективно действующих против foot-patrol, пеших патрулей, которые отменили только в тринадцатом году. На маршруте движения патруля кладут фугас, там же в засаде в каком-нибудь дворе, скрытый дувалом, ждет моторизованный патруль талибов — мотоцикл, водитель и стрелок. Или два патруля или даже три. Происходит подрыв, как раз в тот самый момент, когда патруль растерян, когда оставшиеся в живых еще не заняли оборону, не вызвали помощь — мимо пролетает мотоцикл, пассажир выпускает по солдатам сил стабилизации магазин Калашникова, попал-не попал — неважно, и скрывается. Так можно за раз убить по два-три человека, или, по крайней мере — тяжело ранить. Одно такое нападение — вот и готова сводка потерь. Мотоциклисты с гранатометами, с автоматами, с гранатами стали сущим проклятьем, нередко издерганные солдаты начинали стрелять, только увидев неподалеку мотоциклиста, не разбираясь, есть у него оружие или нет.
Первоначально с мотоциклистами боролись методом стандартных, воздушно-снайперских патрулей: один вертолет, пара снайперов в десантном отсеке, пулеметчик и наблюдатель. Как раз этому и тренировалась группа Скайларк. Потом — один за другим произошли три случая, когда мотоциклисты-смертники выводили вертолеты прямо на засаду РПГ, такое патрулирование ограничили, а задачу борьбы с мотоциклистами поручили реактивированным OV-1 Mohawk[56], тем более что использование самолета для такой цели было признано более экономичным, чем вертолета. Еще проще было бы использовать для охоты беспилотные вертолеты, вооруженные пулеметами — но тут Пентагон дал красный свет. Было признано слишком рискованным использовать против одиночных, возможно гражданских целей вертолеты-роботы, приказом было установлено, что такие миссии могут выполняться лишь при наличии наблюдателя, который и решает — террорист там под ними на мотоцикле едет, или нет, и соответственно — принимать решение о его уничтожении. Весь идиотизм ситуации заключается в том, что в это же самое время беспилотные самолеты Predator и Reaper преспокойно наносили удары по лагерям боевиков, как в Афганистане, так и в Пакистане, причем даже иногда не числясь в боевом составе армии. Эти беспилотники армия брала в долгосрочный лизинг с обратным выкупом, причем обслуживали их не военные, а гражданские техники и операторы. Вот так сейчас воевали.
Поэтому — когда для бойцов Скайларка не стало работы — они переквалифицировались в обычную группу поиска и уничтожения, занимаясь, прежде всего передовой авианаводкой и поддержкой разведывательных миссий. Все понимали, что основную работу им дает ЦРУ.
В числе прочих, вчера на базу прибыл боец TF Skylark, пулеметчик Дим Протасофф. Это его так называли — Дим, потому что его имя, Дмитрий, для американского дрилл-сержанта выговорить было сложно, а дрилл-сержанты сложностей не любят. А так он родился уже не в СССР и не в России — а в США, считался полноправным ее гражданином, вполне мог служить в армии, что и решил сделать, тем более что с работой было туго. Дим Протасофф был сыном гвардии старшего лейтенанта Николая Протасова, который застал еще тот, первый, советский Афганистан. После эмиграции Николай Протасов работал в какой-то фирме в Вашингтоне. Менеджером. С семьей он не жил, мать развелась с ним девять лет назад.
Прибыли они вчера вечером, вертолет даже не касался шасси земли — просто завис над склоном, они выпрыгнули, и машина тут же взлетела. На ночь их разместили в каком-то блиндаже, а проснулся Дим Протасофф от того, что совсем рядом, может быть даже на засыпанной землей крыше блиндажа, долбанул снаряд, и от этого на них на всех, кто лежал — прямо в рожу посыпался мелкий как пыль песок…
— Подъем! Кажется — у нас проблемы!
Долбануло еще раз, потянуло удушливым дымом.
— Что горит? Где?
— Подъем, сукины дети! Время вломить муджикам!
Под непрекращающимся, только усиливающимся обстрелом морские пехотинцы спешно одевались, собирался снаряжение.
У самого выхода, капрал Протасофф наткнулся в траншее на сержанта Томпсона, он был зол как черт и тащил раненого.
— Сэр, что происходит?
— Не видишь, что ли?! Муджики пошли в атаку!
— А мне куда, сэр?
Сержант на секунду остановился
— Давай на левый фланг, там сейчас жарко. И береги свою задницу!
— Есть, сэр!
На левый фланг — легко сказать, но сложно сделать, канава, по которой он бежал, была не прямой, а извилистой, чтобы если даже в канаву попадет мина или этот проклятый самодельный снаряд — чтобы стенки тормознули разлетающиеся осколки. Были и отнорки, на каждом шагу — с закладками снаряжения, воды, и чтобы укрыться. Так, плутая и не рискуя высовываться, чтобы понять, где он — база просто кипела от разрывов, муджики пристрелялись — капрал бежал по этой долбаной траншее наугад, не понимая толком, куда он бежит.
В одном из отнорков он нашел солдата, одетого в грязный камуфляж, он что-то лихорадочно искал и был чумазый как черт.
— Где левый фланг?
— Что?! — проорал солдат
Понятно… контузия или от пулемета оглох. Когда в доте долбит М2 — тут оглохнешь.
— Помощь нужна?!
— Нет!
Он выбежал почти к самым контейнерам, когда совсем рядом долбануло, его осыпало землей и сильно стукнуло по каске. Голова была цела, и он побежал дальше.
В одном из бывших морских контейнеров, присыпанных спереди земляным валом, была огневая позиция М2, он долбил короткими, злыми очередями и тут же было несколько солдат. Один из них целился куда-то из снайперской Мк11, остальные просто сидели на ящиках со снаряжением. Грохот стоял просто невыносимый, потому что железные стенки морского контейнера резонировали от звуков стрельбы.
— Это левый фланг? — проорал капрал
Один из находящихся здесь бойцов с сержантскими нашивками поднял на него взгляд, он был совершенно безумным. Здесь все, похоже, под обстрелами свихнулись уже.
— Ты на левом фланге, сынок! — проорал он в ответ, конец фразы заглушил грохот пулемета, отчего капрал почувствовал себя так, как будто ему надели на голову железное ведро и долбят по нему молотком.
— Меня прислал сержант Топмсон! Помочь!
— Кто!?
— Сержант Томпсон! Я вчера прибыл!
Сержант внезапно потерял к нему интерес, неопределенно махнул рукой, мол, оставайся, если хочешь.
Полный дурдом…
Присесть было некуда, капрал привалился к стене, ощущая, как она мелко вибрирует от пулемета и, возможно от пуль. Пахло пороховыми газами — настолько сильно, что сразу начинала кружиться голова от удушья.
— За снайпером охотимся! — вдруг заорал сержант
— Каким снайпером?
— Ник видел снайпера! Блеснуло что-то!
Не успел капрал усомниться — духи поняли, как американских солдат нервируют блестящие предметы на склоне и приобрели привычку разбрасывать битое стекло и крышки консервных банок, по которым можно было целый короб патронов в белый свет как в копеечку высадить, "подавляя снайпера" — присутствие снайпера обрело материальное и жуткое подтверждение. Снайпер, который держал в руках винтовку вдруг… взорвался, причем взорвался не он сам, взорвалась его голова, и он повалился на заваленный гильзами пол контейнера замертво. Попадание было исключительно точным.
— Не высовываться! — капрал кувыркался здесь больше года и имел опыт антиснайперских миссий — от пулемета!
Пулеметчика от пулемета он отодрал, вместе с ним рухнул на заваленный горячими гильзами пол, рядом с убитым. К убитому бросились, наступив на него, кто-то упал рядом и заорал, капрал подумал, что еще кто-то ранен — и в этот момент снова заработал пулемет, кто-то ударил по склону непрерывной очередью, ругаясь в голос последними словами, поминая и папу, и маму и дядю Сэма и много кого еще.
Капрал начал выбираться из кучи-малы, кто-то ему помог, буквально выдернул из свалки
— Что здесь происходит, мать вашу!
Пулемет молчал, нового пулеметчика — видимо, погиб близкий человек, наверное, buddy, или служили вместе долго, оттащили от пулемета, от ствола вился дымок. Короб был расстрелян полностью…
Это был сержант Нулан
— Сэр, здесь снайпер — доложил Протасофф, хотя голова от удушья и грохота был как чумная — у нас есть убитый.
— Справишься? — сержант стоял на входе в полный рост, а за его спиной на дворе рвались снаряды…
— Да, сэр.
— Вводные такие — похоже, мы окружены, муджики как сбесились. Беречь патроны и не высовываться, они могут пойти в атаку. Вести наблюдение. Снайпера уничтожить.
— Есть.
Пригнувшись, сержант снова нырнул в окоп.
Несколько человек смотрели на капрала, видимо от него ожидая каких-то действий — хотя он был всего лишь капралом. Однако — капралом специальных сил морской пехоты.
— Сэр, Ника, наверное, надо унести отсюда — сказал кто-то.
— Займитесь — распорядился капрал — все его снаряжение оставить здесь, может понадобиться.
Он мельком взглянул на винтовку — прицел был разбит вдребезги, но сама винтовка не пострадала. Если бы ему пришлось держать пари — он сказал бы, что выстрел был из снайперской винтовки калибра не меньше.50.
— Двое унесут погибшего и вернутся сюда. Остальным не высовываться… есть перископ или зеркало, чтобы следить?
— Да, сэр.
— Тогда используйте. Пока не стреляйте, дайте пулемету остыть. Нужно сделать куклу. Есть лишний шлем?
— Да, сэр — один из солдат подал шлем
— Это чей?
— Ника, сэр. Он снимал его перед тем, как стрелять, говорил, что шлем ему мешает при стрельбе, сэр.
— Надеюсь, больше никто не допустит такой глупости.
Сержант огляделся, потом взял снятый с Ника бронежилет, нахлобучил на него каску.
— Дайте палку и тряпку какую-нибудь…
Из палки и тряпки со всем остальным у него получилось что-то вроде манекена солдата. На месте постоянной дислокации у них для этого наготове было несколько магазинных одежных манекенов, но тут и так сойдет…
— Значит, так. Кто-то пусть пойдет со мной. Я выберу позицию, и он возвращается назад. Вы здесь — ведете беспокоящий огонь. Как вернется тот, кого я послал — осторожно поднимаете вверх манекен и ведете стрельбу из пулемета. Но — сами не высовывайтесь. Скоординируемся по связи. Все понятно?
— Сэр, вам нужна винтовка, если вы собираетесь сделать этого снайпера.
— Пулемета вполне достаточно — капрал похлопал по стальному телу своего верного друга — в этом ублюдке будет с десяток пуль, прежде чем он поймет, что к чему.
Капрал Дим Протасофф был одним из нескольких стрелков-пулеметчиков в Эй-стане, которых обучили уничтожать снайперов. Почему то считается, что для того, чтобы уничтожить снайпера нужен или танк с осколочно-фугасными, или ракетная установка или, на худой конец — другой снайпер. На самом деле — снайперов могут отлично уничтожать пулеметчики, если это опытные и подготовленные пулеметчики, а сам пулемет специально оборудован для этого. У капрала Протасоффа на пулемете был оптический прицел ACOG шестикратного увеличения и глушитель, позволяющий стрелять незаметно для противника, по крайней мере, на фоне общей какофонии боя, а так же полностью гасящий дульное пламя. Обнаруженный снайпер в любом случае не может быстро переключиться с одной цели на другую, быстро найти ее и точно прицелиться. Если не верите — попробуйте сделать это сами, возьмите прицел десятикратного увеличения и попробуйте быстро навести его сначала на одну цель на большой дальности, а потом — на другую. Ему для этого нужно не меньше десяти секунд, а вернее — пятнадцать или все двадцать. За это же время пулеметчик выпустит не одну-две пули как снайпер — а не меньше тридцати, из которых хоть одна — но найдет свою цель.
С отобранным им солдатом, рядовым первого класса, они вымелись в кипящий разрывами двор, нырнули в траншею, спасаясь от осколков. От пыли и дыма видно было очень хреново
— Часто у вас так бывает?
— Не припомню такого, сэр — ответил солдат — муджики и впрямь как сбесились.
Капрал огляделся
— Наверх можно забраться? На контейнеры?
— Можно, сэр. Но там опасно.
— Черт с ним. Веди.
На самом деле — на контейнерах было не так уж и опасно, потому что там стоял ряд огромных мешков с землей, принимающих пули и осколки. А то, что рвалось во дворе — в основном осколки летели ниже, бились о железные стены контейнеров. Опасно будет, если какая-то мина рванет прямо на крыше контейнера.
Они зашли в один из контейнеров, там были складированы какие-то припасы и лестница. А по этой лестнице они через прорезанный люк поднялись наверх, пригибаясь, побежали вдоль ряда рваных, с высыпающейся землей мешков. Черт, сколько же железа, наверное, сидит в этих мешках, отправить на металлолом…
— Здесь. Иди обратно.
— Да, сэр.
Это была наблюдательная вышка, она, в отличие от оборонительных позиций в контейнерах не была так сильно укреплена — например, на крышу даже не положили мешки с песком, миномет не выдержит. Укрытие здесь было по пояс, но укрытие серьезное, те же мешки и куски брони. Сержант поставил рядом пулемет, достал небольшое зеркальце, оно было не отломано от грузовика, а выдано. Специальное зеркало, которое используется для проверки машин на блокпостах, нет ли взрывчатки под днищем.
База Омега-Браво по сути была бывшей перевалочной базой моджахедов, возможно когда то давно здесь сражался его отец вместе со своими боевыми товарищами. Горы, не слишком высокие, место для базы было выбрано так, чтобы оно если и не господствовало над местностью — то чтобы его нельзя было простреливать с гор прямой наводкой. Нангархар — это зеленка, но зеленка с пальмовыми и оливковыми рощами ниже, там, где течет русло реки Кабул и идет дорога на Пешавар — а здесь из растительности только кустарник, низкий, жесткий, почти без листвы, а сейчас, в октябре листвы и точно нет. Но зато — здесь полно валунов, каменных осыпей, старых позиций моджахедов и прочего дерьма, за которым можно было укрыться. Дальше, примерно в миле, поменьше немного — проходила дорога, и там стоял сгоревший три десятилетия назад советский бронетранспортер.
Ни хрена не учимся на ошибках.
Слева забухтел пулемет, капрал насторожился. Снайпер должен проявить себя, выстрелить. Если даже он заметил его зеркальце — он все равно должен себя проявить. Опасная игра, он предпочел бы не играть в нее — но сейчас не он сдает карты.
Сверкнуло. Он не поверил своим глазам — если бы он не смотрел на бронетранспортер, он бы не увидел снайпера.
Снайпер прикрылся остовом бронетранспортера.
Господи да до него же миля…
Из пулемета, который был у капрала — его на таком расстоянии не достать. Миля! Он никогда не слышал, чтобы талибы, у которых снайперы были вооружены даже древними Ли-Энфильдами — стреляли с такого расстояния.
В зеркальце почти ничего не было видно. Миля — и в самом деле хрен чего увидишь.
Капрал выругался, включил рацию на передачу.
— Скайларк главный, выйдите на связь с Скайларк два-два или любой из командного состава отряда. Скайларк два-два просит помощи.
— Скайларк-один на приеме.
— Сэр, это Скайларк два-два. Снайпер в нашем секторе обнаружен, до него миля дистанции, я не могу работать. Запрос: мне нужна помощь с воздуха или какие-нибудь артисты, которые могут забросить камешки в этот огород. Очень быстро и очень точно, пока он не ушел.
— Скайларк два-два, вопрос, ты можешь подсветить цель?
— Положительно, Скайларк-один, цель подсветить могу.
— Принято, жди две минуты. Через две минуты огневой налет.
Начиная с девятого года, когда потери летательных аппаратов стали слишком серьезными, чтобы на них не обращать внимания — по всем FOB развезли гаубицы и полуавтоматические минометы, чтобы большая часть огневых задач решалась сразу же и на месте. Через две минуты, как и обещал Скайларк-один — минометы открыли огонь, и старый БТР исчез в буро-черных клубах разрывов. Поразили они снайпера или он ушел — неизвестно, но больше он активности не проявлял.
Примерно в полдень обстрел начал стихать — и тут же начались новые, куда более серьезные неприятности….
Сержант Грегори Нулан, пройдя по системе ходов и траншей, которые он примерно уже освоил, спустился на несколько ступенек и попал в заглубленный бункер для командного состава. Там было всего два человека, в том числе командир базы, майор Беркхейм, рыжий, длинный и большой любитель сигар. Сейчас он сидел около рации и что-то писал.
— Сэр! — обозначил строевую стойку сержант
— Присаживайтесь, сержант. Хлебните кофе, пока есть.
— Спасибо, сэр — сержант сделал то, что приказал ему старший по званию
— Что на периметре?
— Более-менее спокойно, сэр, хотя обстрел продолжается. Одного из снайперов обнаружили и загасили на расстоянии мили.
— Мили? — поднял бровь майор
— Именно, мили, сэр.
— Игра по крупным ставкам…
— Вероятно, сэр. Я думаю, что ночью они могут предпринять попытку штурма.
— Может быть вы и правы, сержант. Беверли, распорядитесь о том, чтобы личный состав разбился на смены и как-то отдохнул в течение дня. Нас могут взять на измор.
— Есть, сэр!
Сидевший в бункере офицер-негр отдал честь и вышел.
— Нулан… Вас ведь так зовут.
— Да, сэр.
— Вы знаете, с какой целью вас сюда перебросили?
— Никак нет, сэр.
— То есть?
— Сэр, задания мы получаем на месте. Нам никогда не раскрывают суть операции до ее начала.
— Вы ведь разведка?
— Никак нет, сэр. Просто мы ведем силовую поддержку некоторых миссий разведотдела. Вам лучше поговорить с Коффи, сэр, он лучше вам все расскажет.
— Поговорим… если успеем
Майор кивнул на рацию
— Обстановка крайне тяжелая, сержант, похоже мы в осаде, как я и говорил. Только что передали — утренняя колонна из Пешавара в Джей-бад не прошла, сгорела на дороге полностью. В зеленке полно духов, похоже, они решили дать нам прикурить. В Джей-баде тоже духи. Бои идут по всему Эй-стану, и судя по всему кое-где еще жарче, чем у нас.
— Сэр.
— Я говорю вам это для того, чтобы вы поняли — похоже, мы застряли здесь надолго.
— Сэр, я приказал моим людям беречь патроны.
Майор усмехнулся
— Сержант, я ценю людей с чувством юмора.
— Спасибо, сэр.
Хлопнула стальная дверь, в бункер ввалился тот самый офицер-негр, лицо у него было серым, каким оно бывает у негров, которые испуганы или выбиты из колеи.
— Сэр, сбили самолет.
F15E Strike Eagle из триста сорок пятой бомбардировочной эскадрильи взлетел с аэродрома Баграм примерно двадцать минут назад, на нем был полный бомбовый боекомплект, десять с половиной тонн. Утром с границы вернулся разведывательный Predator, его обстреляли и чуть не сбили — но он выполнил миссию до конца и передал информацию. В Афганистане, судя по тому, что творилось с самого утра, моджахеды вознамерились устроить что-то вроде "Вьетнамского нового года"[57], боевики активизировались одномоментно, по всему Афганистану, а как показала разведка пограничной зоны — через границу, из зоны племен хлынули подготовленные в лагерях за последние два года относительного затишья моджахеды. Разведка опять просрала все на свете. Было видно, что они идут колоннами и с грузом, волокут минометы и тяжелые пулеметы. Полковник Дефо приказал снаряжать самолеты кассетными боеприпасами, они вообще то были запрещены — но сейчас было совсем не до запретов.
Первым пилотом ударного Игла был капитал Джей Родсток, симпатичный и неглупый малый с высшим образованием. Неглупый, потому что знал, куда нужно идти, что воевать без проблем и с комфортом — в авиацию. Пока пехотинцы подрывались на дорогах, получали пули из-за угла, чистили зеленку и зарывались в землю — он жил в комфорте на базе Баграм, в комнате на четверых, пил кофе по утрам, ел пиццу, которую умудрились выпекать тут же, летал на своей машине и долбил талибов почти безнаказанно, потому что у них не было средств ПВО, таких чтобы отправить скоростную и пронырливую птичку Игла на землю. Ударный Игл вообще был уникальной машиной, с возможностью ведения разведки, нанесения ударов высокоточным оружием, борьбы с ракетными комплексами ПВО, ведения воздушных боев, это машина поднимала в воздух столько же бомбового груза, сколько и два стратегических бомбардировщика времен Второй мировой войны и доставляла их к цели со скоростью, превышающей скорость звука. В отличие от F16 на этой машине было изначально предусмотрено место для оператора систем вооружения, поэтому самолет не был перетяжеленным и неповоротливым. Наконец, он прекрасно летал на малых высотах, лучше него летал только F14 Bombcat, на котором летал дядя Джея Родсток, полковник Алистер Родсток, из-за которого Джей и пошел в ВВС. Но F14 почему-то быстро списали и порезали на металлолом, а для Эй-стана и F15 был слишком хорош.
Сам капитан Родсток служил в Эй-стане вот уже второй год и не променял бы эту службу ни на что другое. Днем делаешь дело — летаешь над головами этих злобных ублюдков, которые зачем-то полотенце на голову наматывают, и даешь им прикурить, а вечером расслабляешься с девочками. В ВВС США было много женщин, даже среди пилотов каждой шестой уже была женщина — а женщины, находящиеся на удаленной военной базе, не имеющие возможность выйти в город и накупить себе тряпок или косметики нуждаются в том, чтобы снять стресс. Поэтому капитан Родсток спал сразу с пятью женщинами, в том числе с одной старше его по званию (но еще ничего себе), а его оператор систем вооружений, старина Тим Роуленд спал с фотографией супруги, которую он ставил на тумбочку перед собой, и каждый вечер желал ей спокойной ночи, чем вызывал неумеренное веселье у других летчиков. Впрочем, капитан никогда не задевал своего напарника, потому что старина Тим был неплохим, в общем-то, парнем, мог и денег занять, и дело свое знал — просто он был мормоном, а там с этим строго. Ну, что ж, не всем повезло Казановами быть. Как говорится — если у тебя две бабы, то у кого-то нет ни одной, и если этот кто-то не возражает — то так тому и быть.
Сегодня с утра летчики проснулись от канонады — в окрестностях рвались снаряды, а стоящая на краю поля артиллерия вела контрбатарейный огонь. Объектовая ПВО не выключалась ни на секунду — Вулканы, поставленные на полуприцепы, полосовали воздух ярко-алыми трассами.
— Кажется, муджики сегодня разгулялись… — сказал кто-то
— Самое время всыпать им перцу! — бодро откликнулся капитан Родсток. Он был неунывающим оптимистом, каких в Эй-стане почти уже не осталось.
— Джентльмены, у нас есть задание! — зайдя, объявил подполковник Миркович, югославский эмигрант в третьем поколении, в свое время бомбивший Югославию — кажется, муджики решили показать, кто здесь хозяева. А кто здесь хозяева?!
— Тигры[58], сэр! — заорали летчики
— Вот именно! Поэтому — через десять минут жду вас в комнате для инструктажа.
Инструктаж занял еще двадцать минут и был, в общем-то нехитрым — Эй-стан был не такой уж большой страной, все те, кто собрался в комнате для инструктажа, прослужили здесь как минимум полгода и северные и восточные полетные карты знали наизусть, так что от зубов отскакивало. Муджики начали агрессивное наступление, Кабаны[59] уже вовсю работают, настало и их время. Цели у самой границы, задачи — добраться туда, вывалить на головы переходящих границу муджиков как можно больше дерьма, потом вернуться обратно, чтобы тебе подвесили еще и снова лететь туда. Задание для опытного летчика — плевое, ни тебе поиска целей, ни "концерта по заявкам" — барражирования в районе действий спецназа и уничтожение целей, подсвеченных их лазерами. Кассетные боеприпасы — их можно вываливать на глазок, задача тут — вывалить и быстрее назад, чтобы загрузиться и снова оказаться над границей. Молодец тот, кто доставит к цели больше всех тонн на сегодня.
— Сэр, а что это на муджиков сегодня нашло? — спросил один из пилотов под самый конец
— Об этом, Том, ты спросишь их сам. Если придется повстречаться. Окей? Тогда — вынимайте палец из задницы у кого он еще там и по машинам…
Одной из наиболее приятных процедур перед полетом был обыск — летчики ВВС США, отправляясь в полет не должны иметь с собой ничего лишнего. Сегодня обыск проводила Дженни, ей было двадцать девять лет, ее бросил парень одну с ребенком, и она отчаянно хотела замуж. Капитан Джей Родсток не преминул этим воспользоваться.
— Эй, Дженни, как насчет прогулки при луне после того, как я вернусь? — спросил он
Дженни, пухлогубая блондинка, как раз сосредоточенно изучавшая карманы капитана ничего не ответила
— Джен… как насчет немного левее… эй, за что?!
— За то, что ты ублюдок.
— Ублюдок? Ты не перепутала меня с бывшим мужем?
— Да все вы ублюдки. Мужиков нормальных нет.
— Кажется я попытался тебе доказать, что это не так — обиженно сказал капитан
— Нормальный мужик не тот, кто лезет под юбку. А тот, кто видит в тебе человека, а не кусок мяса.
— Я вижу в тебе человека.
— Я это заметила.
— Ладно, как знаешь…
В конце концов — капитан никогда не навязывался. В конце концов — если откажет основной — всегда на месте запасной…
Облачившись в противоперегрузочные костюмы, капитан Джей Родсток и капитан Тимоти Роуленд, общая кличка Дабл-Р, вышли в ангар, бывший советский, приведенный в порядок, где наземная команда как раз снимала стопоры с вооружения, подвешенного под их птицу. Увидев, сколько всего подвешено, Родсток присвистнул.
— Эй, парни, стратегические бомбардировщики стоят в другом месте.
Старший техник наземного обслуживания протянул капитану руку
— Приказано снарядить вас по максимуму, все что есть. Я подвесил четыре больших кассетных контейнера и остальные — Мк82.
— А управляемое?
— Ничего нет, я даже систему прицеливания демонтировал, она вам не нужна. Пушку я тоже снял, самолет и так перегружен. Задача — просто вывалить как можно больше бомб за как можно меньшее время. Я слышал, стратеги с Диего-Гарсии [60] пойдут за вами, и тоже изрядно прогадятся над горами…
— Меня беспокоит Трайпл-П — озабоченно и серьезно, как он это делал всегда, сказал Роуленд — на полосе может быть все что угодно, гильзы, осколки от снарядов, куски бетона.
Трайпл П — это повреждение посторонними предметами, ночной кошмар пилота любого реактивного самолета. Для того, чтобы турбина начала разрушаться — достаточно бывает предмета размером с автоматную гильзу. На перегруженном, взлетающем на пределе возможного самолете эта проблема еще актуальнее.
— Парни на пылесосе должны проехать как раз перед вами. Скрестите пальцы.
Посторонние предметы с полосы убирали специальной машиной, больше похожей на пылесос. Для Баграма ее сделали с бронированной кабиной.
— Тогда приступаем.
Родсток и Роуленд двинулись вокруг самолета, каждый в своем направлении, пытаясь найти любые неполадки, признаки любой процедуры, выполненной не по инструкции, причем каждый из них проходил полный круг, таким образом, проверяя работу не только наземных техников, но и внимательность друг друга. В авиации, тем более в военной авиации — ничего не делается наобум, ничего не оставляется на усмотрение судьбы и каждая операция проверяется как минимум один раз. Здесь же, подготовку самолета к вылету проверяли трижды, сначала старший команды проверял работу своих подчиненных, потом пилоты проверяли и его работу и друг друга.
— Все нормально — наконец выдал вердикт Родсток
— Нормально — заключил и Роуленд — спасибо.
Техники подставили две легкие алюминиевые лестницы, офицеры ВВС забрались на свои места, начали "читать библию" — то есть заполнять карту предполетных процедур самолета. Открыли ворота, к ангару подъехал тягач, низенький, уродливый, с тракторной кабиной, его подцепили к носовой стойке, и он медленно потянул груженый самолет на рулежную дорожку.
— Хреново дело… — прокомментировал Роуленд.
Изумленный Родсток — его напарник никогда почти не ругался из-за своих религиозных убеждений, осмотрелся по сторонам — и увидел, о чем говорит его напарник. Солнце взошло — и над аэродромом, в перекрещенных трассах зенитных установок, в ливне снарядов то и дело вспыхивали черные, рваные клочья разрывов. Это автоматические, наводящиеся по радару зенитные установки уничтожали летящие на Баграм мины и ракеты моджахедов.
— Где Кабаны, почему они не подавят активность муджей? — спросил Роуленд, но тут же заткнулся, потому что при подготовке к полету и во время самого полета нельзя отвлекаться ни на что постороннее.
Обменявшись приветами с вышкой Баграма, они взлетели четверкой, использовав для взлета всю полосу и моментально ушли в сектор набора высоты, относительно которого у автоматических зенитных установок действовал стоп-приказ. Каждый раз, когда они так вот взлетали — капитана Роуленда холодный пот пробивал, ведь он проходили под собственным зенитным огнем и достаточно было всего чего угодно — неопытного пилота за штурвалом, дурака-программиста, просто сбоя в системе автоматической ПВО — и их же скорострельные зенитки нашпигуют их свинцом, как утку на охоте. Но альтернатива не менее безрадостна — не лететь и сидеть под градом снарядов.
— Внимание, ракета! Ракета по фронту!
Крик одного из офицеров, кажется Монаха-три заставил капитана принять ручку на себя, резко выводя машину вверх — они летели над дорогой Баграм-Кабул, чтобы лишний раз не сверяться с картой. Хорошо, что они уже вышли из зоны ПВО Баграма, и двигателям хватило мощности вытащить груженый самолет вверх, не сорвать в штопор.
Ракета, оставляя за собой серый хвост, поднялась метров на сто. Дальше сработал самоликвидатор — вспышка и облачко дыма.
— Это РПГ, отбой.
РПГ — дрянная штука, когда он взлетает — по виду почти то же самое, что и ПЗРК, срабатывают самоликвидаторы тоже одинаково. О том, что в зоне боевых действий есть китайские ПЗРК — летчики знали.
— Монах-Один, всем внимание! Разворот над Кабулом, курс сорок. Держаться правее, аэропорт прикрыт куполом.
Самолеты поднимались все выше и выше, горы громоздились на горизонте, белые, величественные и неприступные.
Прошли Кабул. Город лежал в долине, по виду — неправильный овал, горы очень высокие и часть кабульских домов наползала на горные склоны. Со стороны гор на город летели снаряды, что-то горело, и было видно, что в городе идет интенсивная перестрелка.
— Внимание, на девять часов!
Капитан глянул туда — они догоняли четверку Кабанов, шедшую к аэропорту…
— Четверка Кабанов на север от нас, я Монах-три, иду группой на девяти тысячах. Прошу выйти на связь.
— Монах-три, это Фокстрот-девятка, ты как нельзя кстати.
— Фокстрот-девятка, что, черт возьми, происходит?!
— Монах-три, над джелалабадской дорогой держитесь как можно выше, там черт знает что творится. Нас обстреляли из зеленки и подбили.
Только сейчас капитан увидел, что за одним из Кабанов от двигателя тянется тонкий, едва заметный след дыма.
— Фокстрот-девятка, мы следуем к границе, чтобы вломить как следует этим ублюдкам.
— Монах-три, удачи. Не снижайтесь слишком, у муджиков сегодня плохое настроение…
Разошлись над Джелалабадом — у каждого из самолетов был свой сектор работы. Было видно, что и в Джей-баде черт знает что происходит, ориентироваться можно было по толстому, черному столбу дыма над пешаварской дорогой, как раз в районе аэропорта. Было видно, что по целям в пригороде активно работают морпеховские Кобры, бой велся и в городе — что-то горело, то тут, то там взлетали трассеры.
Капитан пошел напрямую на свой сектор, не предпринимая никаких мер безопасности — он не собирался пока снижаться и решил вывалить весь свой груз чуть севернее хайберского прохода, там были места, где можно было пройти с ослами и даже с лошадями. В свое время коммунисты построили там заставу и пробили к ней дорогу, наверное, это даже сделали не коммунисты, а русские. Как бы то ни было — эта дорога активно использовалась до сих пор и восстанавливалась каждый раз после ударов как будто гномами, потому что в конце этой дороги не было никаких селений, только старая и заброшенная пограничная застава у самой границы. Роуленд собирался пройти как раз по этой дороге и по ее окрестностям и хорошенько угостить ублюдков, которые там отыщутся — а в конце совершить нечто вроде петли идиота, той самой, которую летчики учатся исполнять для сброса тактического ядерного оружия. При этом — он собирался на пару десятков секунд оказаться в воздушном пространстве Пакистана — но ничего такого в этом он не видел, потому что пара десятков секунд — это ничто, развернется и сразу уберется прочь.
Вот только у операторов китайской системы ПВО HQ-9, копии русской С300, как ни странно — тоже китайцы, внимательно наблюдающих как раз за этим сектором — было совершенно другое мнение…
Дело было в том, что Пакистан был как бы между двух огней, и с каждым годом ситуация эту ухудшалась. С одной стороны — страна не производила и не поставляла на мировой рынок никакой конкурентоспособной продукции, да и инвесторы не желали вкладывать деньги в страну, где находится две трети лагерей подготовки Аль-Каиды. Страна, которая смогла создать атомное оружие, стремительно скатывалась на уровень стран третьего мира, причем с одной стороны у нее был Китай, с другой стороны — смертельно ненавидевшая Пакистан Индия. Ни тот ни другой сосед — не был из тех, с кем можно расслабиться и получать удовольствие.
С другой стороны — США делали ставку на Индию, делали это ярко и открыто, выхватывая Индию из зоны интересов России. Русские продали Индии авианосец с большим скандалом и с превышением сметы — а американцы просто подарили старый, в придачу к самолетам. Русские никак не могли передать Индии документацию на самолет пятого поколения, уже оплаченный, кстати — американцы предложили F16 Block 70[61], наиболее современный из всех самолетов региона. Американцы, а не русские все настойчивее проталкивали мысль о предоставлении Индии статуса Постоянного члена Совета безопасности ООН, при это не поддерживая такой статус ни для Германии, ни для все холоднее относящейся к США Японии. В двенадцатом году, резко осудив взрывы в Дели, американцы ясно дали понять, что в случае конфликта Индии и Пакистана — Пакистан они больше покрывать не будут.
С третьей стороны — Китаю нужны были рынки сбыта для своей боевой техники, которая клепалась в больших количествах, нужен был и прямой выход в Индийский океан, нужна была база в Гвадаре, нужен был порт в Карачи, с нефтепроводом до китайской территории. В итоге — китайские генералы сидели в пакистанском генштабе, китайские танки Z-99 осваивались пакистанскими танкистами, китайские J10 уже летали с зеленым кругом пакистанских ВВС, а на территории Китая целый выпуск летного училища, родом из Пакистана осваивал J11B — не самые качественные копии Су-30МКК.
C четвертой стороны — пакистанские генералы сотрудничали с Пакистаном в том числе и из-за страха перед собственным народом. Они отчетливо понимали, что больше половины населения Пакистана является исламскими экстремистами и сторонниками Талибана. Знали они о том, что в Пакистане армия и государство является единственным европейцем, точнее британцем. Это было все равно, что сидеть на кипящем котле, и китайская армия была своего рода гарантом устойчивости пакистанского режима. Но и народ лишний раз злить не стоило — а американцы, нанося удары по базам боевиков, что по ту сторону границы, что по эту — народ злили и сильно, потому что народ ассоциировал себя именно с боевиками. Для того, чтобы показать народу, что власть защищает пакистанскую землю — еще в десятом году к границе выдвинули системы ПВО. А сейчас, зная о том, что талибы намереваются предпринять общее наступление — китайцы выдвинули на позиции С-300, чтобы если какой-то американец вдруг залетит на пакистанскую территорию — наглядно дать ему понять, что делать этого не следует.
— Подходим к зоне сброса — сообщил Роуленд.
— Курс, скорость?
— Норма. Займи эшелон пять тысяч.
Капитан чуть отклонил штурвал, понаблюдал за показаниями высотомера
— Сделано.
Ударный Орел с ревом несся над афганской землей, извещая всех внизу, что у них большие проблемы. Очень большие.
— Есть цели! — крикнул Роуленд — до сброса пять секунд! Четыре! Три! Две! Одна! Есть сброс!
Самолет прянул вверх, избавившись от десяти с лишком тонн бомбового груза, заверещала система предупреждения — видимо, напоминает о том, что они залетели туда, куда бы им не следовало залетать. Капитан Родсток помог самолету, принимая штурвал на себя и уходя в зенит почти свечой.
— Внизу активная радиолокация! Локатор в режиме прицеливания! Мы на крючке!
Ничего не понимая, какая к черту радиолокация, капитан, тем не менее, сделал то, что должен был сделать — перевернувшись самолет ринулся обратно в Афганистан, палец безошибочно нащупал тубмлер сброса ложных целей и повернул его и…
И ничего не произошло! В стремлении облегчить самолет, техники избавились не только от пушки — но и от системы сброса ложных целей.
И самолета РЭБ, который обязательно должен быть при выполнении подобного рода миссий у самой границы — тоже не было. Потом за этот полет поплатятся своими карьерами четырнадцать человек.
— Ракета! Ракета на шесть часов!
Роуленд увидел ее, потому что они висели, считай вниз головой, уносясь на всех парах от смерти. Не одна — а две ракеты догоняли их, они почти не оставляли хвостов. Им показывали учебные фильмы с испытаниями и демонстрациями на выставках русских ракет — и Роуленд с ужасом понял, что это ракеты Р-300.
— Догоняют! Они включили наведение!
— Катапультируемся!
Родсток рывком привел самолет в нормальное положение, рванул на себя рычаг катапультирования. Его притянуло к креслу, потом сработали пороховые ускорители, от перегрузок потемнело в глазах, его бросило вверх. Через пару секунд в нескольких сотнях метров от него одна из ракет все же догнала американский самолет. Пусть китайские ракеты не отличались особым качеством, пусть они были скопированы со старых вариантов русского С-300 — против одиночного бомбардировщика, без прикрытия силами РЭБ, без ПРР, без самых примитивных ложных целей они отработали великолепно.
— Что значит, сбит самолет?!
— Сэр, я сам это видел. Только что восточнее нас был нанесен бомбовый удар, потом мы увидели самолет и его догоняли две ракеты. Потом самолет взорвался.
И сержанта и майора прошиб холодный пот — могло получиться так, что то, что произошло — это начало полномасштабной войны с Пакистаном, если не с кем похуже. Они были реалистами и понимали, что в таком случае их лагерь — одна из целей для удара самых первых минут, а против настоящей армии, с танками, бронетехникой, самолетами и вертолетами — им не продержаться и дня. Пакистанские Кобры… которые мы же им и поставили — разнесут здесь все в пух и прах и полетят дальше.
Едва не сшибая с ног друг друга, они выбежали из бункера в траншею.
— Где?
— Вон там, сэр! — показал пальцем темнокожий офицер — левее.
— Бинокль! Быстрее!
Майор навел на то место, куда показывал его подчиненный бинокль — и не увидел ничего, кроме быстро рассеивающегося облачка дыма. Уже отнимая бинокль от глаз, он увидел что-то еще, снова поднес, обшарил сектор, и…
— Пилоты! Я вижу парашют! Кому-то удалось спастись!
В это же время, находясь чуть восточнее Кабула на высоте двенадцать тысяч метров и получив наведение со спутника, два В1В, универсальных реактивных бомбардировщика Стратегического авиационного командования ВВС США, взлетевшие с базы Диего-Гарсия выпустили по "засвеченным целям" двенадцать ракет AARGM, ракет последнего поколения, предназначенных специально для борьбы с современными зенитно-ракетными комплексами противника. Почти сразу же они начали выпускать подвешенное в бомбовых отсеках вооружение — планирующие бомбы и крылатые ракеты. Цели для этих бомб и ракет находились как на территории Афганистана, так и на территории Пакистана. Отстрелявшись, они должны были уйти на юг, где их должен был немного подкормить летающий танкер, после чего планировалась посадка на Диего-Гарсии для перевооружения и, возможно новый взлет. В этот же момент, к рубежу пуска подходили восемь В52, до рубежа пуска осталось примерно сто двадцать миль.
Этим же В1В удалось засечь ракетный старт, и они первые передали в штаб ВВС информацию о том, что один из самолетов передовой ударной группы, возможно, сбит и потерпел катастрофу в пограничной зоне. Через несколько минут — информация подтвердилась.
— Мне нужен Гражданин, или кто-то из старших офицеров штаба ВВС, немедленно. Повторяю — немедленно. У меня чрезвычайное сообщение. Код Падший Ангел, повторяю — Падший Ангел[62].
— Аватар-восемь, принял сообщение, ожидайте.
Майор нецензурно выругался. На код Падший Ангел был установлен крайний срок ответа — десять минут. Со связью было плохо сильные помехи — возможно, кто-то глушит сигнал. Не хотелось бы думать, что талибы научились делать и это, если это так — у них чертовски большие проблемы, потому что связь — это краеугольный камень могущества американской армии.
В бункер вошел офицер Коффи, в полном боевом снаряжении и с оружием, только без рюкзака "дей-пак".
— Сэр, я и мои люди готовы.
Майор отмахнулся, он ждал ответа.
— Аватар-восемь, это Гражданин, принял ваш Падший Ангел, докладывайте! — выдала рация
— Гражданин, это Аватар-восемь, примерно десять минут назад наблюдали катастрофу ударного самолета в нашем районе, предположительно самолета ВВС США. Мы видели парашют, по крайней мере, один из летчиков катапультировался и находится на индейской территории, повторяю — летчик находится на индейской территории, прием.
— Аватар-восемь, сообщение принял, ждите, раздел
Черт бы побрал штабы и всех ублюдков, которые там водятся…
— Сэр, нужно выступать немедленно — настаивал Коффи — местность кишит муджиками, нельзя дать им захватить летчика в плен.
— Я жду приказа — отрезал майор
— Аватар-восемь, это Гражданин, ваше сообщение подтверждено, повторяю — ваше сообщение подтверждено. Подтвердите, что вы наблюдали парашют прием
— Гражданин, парашют подтверждаю, повторяю — парашют подтверждаю, прием
— Аватар-восемь, принято. Вопрос: сообщите обстановку в вашем районе, прием.
— Сэр, мы под обстрелом, окружены и отрезаны, у нас есть убитые, но мы пока держимся. В районе действуют снайперы, присутствует значительное количество моджахедов, повторяю — в районе присутствует значительное количество моджахедов, прием.
— Вас понял, Аватар-восемь мы планируем операцию TRAP, на это потребуется какое-то время. Вопрос — вы наблюдаете место посадки летчика, прием.
— Гражданин отрицательно, повторяю — отрицательно, мы его не наблюдаем. Это в нескольких милях от нас, прием.
— Аватар-восемь принято, по подходу спасательная группа TRAP свяжется с вами для уточнения обстановки и вектора поиска, как поняли, прием!
— Пусть направит Кабанов или вертолеты в район! — сказал Коффи
Майор прикинул — это было разумно.
— Принято, сэр. Сэр, мы бы просили поддержки с воздуха, это поможет нам и отвлечет внимание муджиков от сбитого пилота, возможно, кто-то из ударных машин сможет уточнить место падения пилота, прием.
— Аватар-восемь, сделаем все что можно. У нас тут сущий ад творится, мы тоже под обстрелом с самого утра. Как только кто-то освободится — направим его к вам, прием.
— Вас понял, сэр. Удачи.
— И вам удачи, Аватар-восемь. Конец связи.
Майор снял наушники
— Сэр, нужно выходить на поиск немедленно — настойчиво сказал Коффи
— Вас перебьют. Район кишит боевиками — устало сказал майор — мы просто ослабим оборону периметра и ни черта не добьемся.
— Сэр, мы должны сделать все для спасения летчиков. Я настаиваю на выходе, немедленно.
— Какого черта, уорент-офицер? Вы забыли, кто здесь командует?! — разозлился майор — вы думаете максимум про двух человек, которые то ли живы, то ли нет! А у меня мысли про почти сотню, которые сидят здесь под обстрелом. Если муджики прорвут периметр и ворвутся на базу, здесь настоящая бойня будет!
— Сэр, я говорю исключительно про моих людей, они подготовлены к поисковым действиям во враждебном окружении. Я прекрасно понимаю всю опасность миссии, и, тем не менее, настаиваю на ней. Что же касается базы — на ней есть штатный состав, рассчитанный на то, чтобы удерживать ее, в том числе и при штурме. Я прошелся по базе — у вас восемь крупнокалиберных пулеметов, две гаубицы, бронетехника — более чем достаточно, чтобы продержаться, сэр. А вот у пилотов ничего этого нет, сэр, они в полностью враждебном окружении, и сложно представить, что сделают муджики с пилотами ВВС, стоит им попасть к муджикам в руки.
— Вы готовы взять на себя ответственность за несанкционированную спасательную операцию, уорент-офицер? — спросил майор.
— Да, сэр, готов.
— Тогда дело ваше. Ответственность с себя за ваше подразделение я снимаю. Чем смогу — помогу, но не более того, ясно?
— Сэр, мы не нуждаемся в посторонней помощи. Нам нужен спасательный вертолет, но если его нет — справимся сами.
Капитан Родсток пришел в себя, когда парашют с катапультируемым креслом был уже в нескольких сотнях метров над землей. По нему пока не стреляли, но это ничего не значило, он понимал, куда он приземляется, и что, скорее всего отсрочка, которую подарил ему парашют — очень и очень короткая.
Посмотреть где приземляется напарник, он не мог — катапультируемое кресло не позволяло вертеть головой во все стороны, а в поле зрения его не было. Родсток не исключал, что старина Роуленд не успел катапультироваться и погиб.
Хреново…
Как и любого офицера ВВС США его обучали действиям в подобной ситуации. На юге, в Калифорнии и во Флориде были два специальных лагеря, где все курсанты летных училищ проходили специальный курс. Назывался он "Сопротивление, Выживание, Побег, Уклонение". Его ввел в процедуру обучения и первоначально преподавал полковник Джеймс Роу, которого сбили над территорией северного Вьетнама, и который умудрился убежать из вьетнамского плена. Соответственно, и курс был заточен как бы на попадание во вьетнамский плен — было сделано что-то вроде лагеря в сырой и болотистой местности, летчики содержались там в чем то наподобие больших плетеных корзин, часто по пояс, а то и по горло в воде, их там били и пытали, издевались, как могли, не давали спать, громкоговорители по всему лагерю орали коммунистические песни и марши. Говорили, что был еще один курс на Аляске, где готовили летчиков, которые могли попасть в плен к русским — а вот курса для подготовки к действиям в местностях типа Ирака или Афганистана — никто не создавал, потому что считалось, что при безусловном господстве в воздухе самолет ВВС США над этими странами сбить невозможно, а если он упадет из-за технических неполадок — группа TRAP морской пехоты или парашютисты — спасатели ВВС США окажется на месте быстрее, чем упавший на землю пилот произнесет "Джек Спрет"[63]
Теперь капитану ВВС США Родстоку предстояло на собственной шкуре почувствовать непредусмотрительность штабных стратегов.
Кресло упало на горный склон и его несколько раз перевернуло, прежде чем оно смогло занять какое-то стабильное положение. При этих кувырканиях — капитан Родсток не пострадал, кресло могло выдержать и не такое.
Непослушными руками отстегнув ремни, он попытался встать — и чуть не упал. Кружилась голова, мутило…
Первым делом, он проверил всего себя — не сломано ли что, нет ли ранений. Получалось — что не было, хотя голова была как чумная. Тем не менее — он цел и может идти, а это — самое главное.
Потом он добрался до кресла, отстегнул контейнер с НЗ. Там был передатчик, пистолет Беретта-92 с коротким глушителем, который в афганских горах годен был только на то, чтобы застрелиться, нож, компас, веревка, стальное зеркальце с дыркой, немного еды. Все это он рассовал по карманам, по инструкции надо было спрятать катапультное кресло и парашют, но как это сделать — он не знал. По инструкции же, если ему не угрожала прямо сейчас опасность — ему надо было включить аварийный передатчик и оставаться на месте, ожидая прибытия спасателей. Но каким то шестым чувством он понял, что делать этого не стоит, и правильно понял, потому что информация о сбитом у самой границы американском самолете уже была передана тем, кому следует и сразу несколько групп, дислоцирующихся у самой границы вышли на его поиск. Среди них были не только моджахеды — но и поисковые группы пакистанских коммандос и китайского армейского спецназа, охранявшего пусковые и китайские военные объекты в Пакистане, в том числе секретные. Сбитые летчики ударного самолета были очень нужны Китаю, потому что у Китая были далеко идущие планы. Выпотрошить американского военного летчика, узнать уровень подготовки ВВС США, возможно, заставить работать в одном из китайских учебных центров в качестве инструктора, обучая и тренируя элиту ВВС НОАК — все это было Китаю очень даже кстати. Капитан Родсток осмотрелся по сторонам — он упал в каком-то ущелье, голом и враждебном, где-то там, вдалеке были какие-то развалины и что-то вроде дороги, растительности уже никакой не было, потому что была осень. Противника, то есть муджиков нигде не было видно — однако, горы хорошо аккумулируют и передают звук, и было слышно, что с юга и запада идет непрекращающаяся перестрелка. Воздух то и дело разрывали дымные стрелы — самодельные ракеты, запускаемые, в том числе и с территории Пакистана.
И не было видно Роуленда. То ли он, в самом деле, погиб то ли сел вне пределов видимости. Искать его собственными силами в этих горах было бы безумием.
Сжимая в руке пистолет, капитан пошел на юг по ущелью, стараясь казаться как можно более незаметным. В его понимании, если там идет бой — значит, там есть контингент сил стабилизации. Когда он подберется ближе — то включит передатчик, и как-то даст о себе знать. А потом…
Потом будем посмотреть….
Прошел капитан чуть больше мили — он не знал, что в эту сторону никто здесь не ходит, потому что там — опасная каменная осыпь, про такие говорят — до низу только уши твои доедут. Капитан этого не знал — при очередном шаге его нога скользнула вниз, а следом полетел и он сам, кувыркаясь и крича…
Примерно час спустя на месте падения первого пилота ВВС США оказалась смешанная поисковая группа — пакистанские горные стрелки и боевики Талибана. Они нашли след, ведущий от кресла — но боевики Талибана, хорошо знавшие местность, сказали, что идти туда нельзя — там осыпь, и можно запросто погибнуть. Кроме того — в той стороне не работал маяк, у поисковой группы был приемник, потому что пакистанские ВВС оснащались до недавнего времени американской техникой с точно такими аварийными передатчиками — сигнала с той стороны не поступало. Командир горных стрелков сказал, что идти надо в любом случае — но тут ему передали по связи, что в район вошла пара морпеховских Кобр и идет в их сторону. Несмотря на то, что у пакистанцев был один Стингер, а у талибов — один китайский ПЗРК — выяснять отношения с морскими пехотинцами США не хотелось, и командир горных стрелков приказал рассыпаться и замаскироваться.
Когда капитан ВВС США Родсток пришел в себя — он понял, что он не один. Вокруг — боевики, моджахеды.
Бородатые, в черных чалмах, с автоматами и пулеметами Калашникова, они шли рядом с неспешно шагающим ослом, к спине которого он был привязан. Каждый шаг осла отдавался болью во всем теле.
Один из боевиков, здоровенный (среди афганцев очень мало таких здоровяков), лет сорока, шагающий рядом — заметил, что капитан открыл один глаз.
— Товарищ гвардии старший лейтенант, он в себя пришел
С ужасом лейтенант понял, что этот язык очень похож на…
Русский?!
— Заткнись! Говори на пушту! У гор есть уши!
Еще один моджахед, лет пятидесяти, с проседью в бороде и автоматом Калашникова с подствольником, сбавив шаг, поравнялся с ослом, внимательно посмотрел на капитана.
— Don't talk! — сказал он на прекрасном английском — silence!
И, ускорив ход, пошел дальше.
Спасательная операция, которую затеяли на FOB Omega-Bravo, с самого начала была ни чем иным, кроме как полным безумием.
Но именно потому она и могла увенчаться успехом.
Моджахеды, окружив базу, не пошли на приступ. Понимали, что американцы за время присутствия здесь хорошо укрепились и лобовой штурм приведет к немыслимым жертвам. Несмотря на то, что талибов вечно представляют как фанатиков — на самом деле это не совсем так, среди них есть опытные и расчетливые командиры, они то не посылают людей на смерть просто так. Основной задачей, которая было поставлена силам талибов при массированном прорыве в Афганистан бандформирований — уничтожать мелкие, выносные посты, уничтожать силы АНА и АНП, где это возможно — добиваться перехода солдат АНА и АНП на сторону талибов с оружием, где невозможно — уничтожать, или хотя бы деморализовывать подразделения. В населенных пунктах — вырезать полицейских, активничающих — то есть тех, кто идет на сотрудничество с новой властью. Убивать губернаторов и их людей в уездах, селениях, уничтожать гражданских и военных из корпусов реконструкции и тех, кто им помогает. Если это возможно — убивать американцев, но если нет — только блокировать, не давать им действовать. Но самое главное — перерезать все наземные пути снабжения группировки, насытить бандитами зеленку, блокировать Кандагар, отрезать Кабул и Джелалабад, перерезать дорогу от Термеза — северный путь доставки припасов, наиболее безопасный, начать террористические действия у тоннеля через Саланг и в Пандшерской долине. Основная задача — не уничтожить группировку — а отрезать ее, если получится — разбить ее на несколько анклавов. Американцы смогут осуществлять чрезвычайное снабжение с аэродромов в Средней Азии — причем там тоже был намечен всплеск террористической активности, Хизб-ут-Тахрир и Исламский джамаат Туркестана были в доле. Снабжение будет идти самолетами с помощью управляемых парашютов — но сколько грузов удастся транспортировать таким образом, и за какую цену? Примерно дней через десять в полный рост встанет вопрос об эвакуации удаленных гарнизонов и стягивании всех сил международной коалиции в Кабульскую зону и на север страны, а потом и вовсе станет вопрос об экстренной эвакуации всего военного и гражданского персонала с территории Афганистана. Достаточно, к примеру, сжечь одну за другой пару-тройку конвоев на Пешаварской дороге — и снабжение по этому пути встанет. То же самое — на дороге Кандагар-Кабул, там дорога идет через зеленку, в которой нашли свою смерть немало шурави и американцев. Достаточно было просто продержаться какое-то время, даже не заваливая американцев трупами. И, конечно — резко сократить активность авиации…
Выходить решили совершенно безумным способом — проделав взрывом ход в одном из контейнеров, а потом этот контейнер надо было срочно (и под огнем) завалить землей, потому что если оставить его так — то через него на базу могут порваться муджики. Удивительно — но вокруг базы не было минного поля, только детекторы движения и на всякий случай несколько мин направленного действия — потому, что мины запрещены какой-то ублюдочной конвенцией. Талибов конвенции не останавливали — но у них тоже не было мин, они закладывали фугасы.
Спасательная группа в составе шестнадцати человек — четыре четверки, восемь боевых пар, две усиленные огневые группы — скопились около контейнера в готовности к броску, задача была — как можно быстрее пройти простреливаемый участок и уйти как можно дальше от базы, там дальше можно будет оторваться от духов, даже если они пошлют вдогонку группу преследования. Еще четверо морских пехотинцев — это уже "коренные жители" базы — находились тут вместе с носилками — это на случай, если кто-то из морских пехотинцев спасательной группы будет ранен или убит прямо рядом с базой, чтобы быстро затащить его внутрь. Пока у них не было работы — они держали в руках дымовые шашки…
— Шашками — огонь!
Несколько черных цилиндров летят за пределы базы, шлепаются об землю, недовольно шипят, исторгая из себя клубы густого белого дыма.
— Подрыв!
В контейнере на мгновение алым вспыхивает контур — и часть стены падает наружу, как раз, чтобы прошел человек со снаряжением. Моджахеды, поняв, что что-то происходит — усиливают обстрел, пули колотятся об стенки контейнера — но их тут не так уж и много, они блокируют, а не готовятся штурмовать, основные силы душманов блокируют дороги, там сейчас основные бои, дороги и основные города.
— Группа Скайларк — вперед!
В дыму, пригибаясь от пуль, своих и чужих, они бегут, сами не видя куда, стараясь выжить, уйти, занять выгодные позиции. Пулеметчики на несколько минут приостанавливают огонь, чтобы не попасть в своих.
— Прошли!
Прошли…
Впереди — дорога, на дороге — бело-синяя полицейская машина, пикап, на пикапе — пулемет Калашникова, рядом — автоматчики в полицейской форме. Глаза жесткие как черные голыши, обкатанные десятками лет пребывания в реке.
Странные муджики, с тремя ослами, на одном из которых лежит капитан, спокойно идут вперед, навстречу им выходит старший полицейского патруля, короткая бородка, жуткие шрамы, один глаз наполовину закрыт.
— Аллах Акбар!
Голос такой, как будто человек пытается держать во рту горячий чай и говорить при этом.
— Мохаммед расуль Аллах! — ответил тот из моджахедов, к которому обратились по-русски "товарищ гвардии лейтенант", и который по-английски приказал плененному летчику молчать. При этом старший у моджахедов проводит руками по щекам, совершая символическое омовение.
— Кто вы, и куда держите путь?
— Мое имя Анвар-эфенди, а это мои люди. Мы пуштуны из клана попользаев и держим путь в Пешавар.
— А почему бы вам не пройти горами?
— А кто ты такой, что задаешь этот вопрос? Если на тебе полицейская форма — это не значит, что ты вправе разговаривать так с человеком, который старше тебя!
"Полицейский" слегка смутился. В этот момент рядом с Анваром-эфенди встал еще один человек, по виду лет сорока
— Маршалла ду шуга[64]!
— Нохчо ву?![65] — изумился чеченец-"полицейский"
— Со паштун ву![66]
— гордо ответил второй
Из разговора выяснилось, что второй пуштун, по имени Аслан, еще в детстве решил встать на путь джихада, и поэтому — приехал в Чечню и учился в одном из лагерей в Веденском районе Ичкерии. Потом, когда напали русисты — он воевал с русистами в бандформировании Черного Араба, потом, когда Черный Араб[67] принял шахаду, инш'алла — он через Грузию вернулся домой и встал на джихад с американцами.
— Что вы здесь делаете, в то время когда братья сражаются на пути Джихада и умирают во славу Аллаха?! — жестко спросил самый старший среди пуштунов
— Амир приказал стоять нам здесь, потому что, по милости Аллаха нашим братьям по ту сторону границы удалось сбить американский самолет, и летчики могут выйти сюда. Мы должны перекрыть это ущелье, летчик подумает, что мы полицейские, подойдет к нам, попросит помощи и попадет в плен.
Старший, с проседью в бороде, хмурится, перебрасывается парой слов со вторым пуштуном, который знает чеченский и стоит рядом, держа автомат так, что вскинуть его и полоснуть очередью — секундное дело.
— Ты можешь возвращаться к своим братьям, и принять участие в Джихаде во имя Аллаха — изрекает старший пуштун — этого летчика уже нашли и пленили мы!
Теперь чеченец не знает, что ответить. Потом все же начинает
— Амир Асадулло приказал нам не возвращаться без пленных летчиков.
— Это твой амир, а не мой! — жестко отвечает старший пуштун — это наша добыча, и клянусь Аллахом, мы переправим его через границу и продадим тем, кто даст нам больше денег за него…
— Но амир…
— Уж не хочешь ли ты отнять у меня мою добычу, молодой сорбоз? — с усмешкой в бороду спрашивает старший пуштун
Чеченец бросает взгляд назад — и видит, что пуштуны уже рассредоточились и залегли. Два пулемета и одна снайперская винтовка, не считая автоматов — нацелены на его полицейскую машину. Покрошат в секунду…
— Но что я должен сказать своему амиру, Анвар-эфенди? — наконец спрашивает чеченец, своим обращением показывая, что он признал старшинство собеседника.
— Скажи своему амиру, что бесчестно на пути джихада рядиться в одежды проклятых муртадов и выходить на тропу, ложью заманивая врага. Это харам! В джихаде нет места силам джаханнама[68]! И если братья, идущие по пути джихада примут тебя за приспешника муртадского правителя, за тагута и убьют — Аллах не спросит с них за это!
— Слева! Духи слева!
Пулеметчик, капрал Дим Протасофф, перебежал, рухнул за валун, рядом на каменистый склон увесисто плюхнулся пулемет. Потрогал ленту, примерно прикинул — сорок осталось, и три еще целые в рюкзаке. Немного — и это уже хреново. Предельно хреново!
Высунулся — стрелкам талибов удалось занять позицию выше, чем они — но их разделял склон ущелья. Гранату вниз по склону не спустишь, а вот прижать их к земле, пока остальные, к примеру, обходят — это запросто можно.
Чуть высунувшись, капрал дал короткую очередь по одному из духов, ему показалось, что у него снайперская винтовка. Оптический прицел на пулемете позволял хорошо искать цели — а вот при стрельбе от него было толку мало, слишком узкое поле обзора. Он не увидел точно, сбил ли он духа или нет — но стрелять оттуда уже не стреляли.
— Духи с фронта!
Ударили сразу в несколько автоматов, духи не успели занять позиции — так и покатились вниз по склону, выронив оружие. По камнями, валунам — противно щелкали пули.
— Занять круговую оборону!
А это — совсем плохо. Значит — их блокировали на склоне, если не прорваться — до вечера добьют.
— Альфа, это Скайларк-два! Вышли на поиски падшего ангела, зажаты огнем на склоне тремя милями севернее позиции Омега-Браво-главная, до пять-ноль духов, нас пытаются обойти и занять позиции, господствующие над нами! Никаких признаков падшего ангела, повторяю — никаких признаков падшего ангела. Где, черт возьми, спасательная команда!? Мы под плотным огнем, продвигаемся с трудом, есть потери!
— Скайларк, это Альфа-главный. Силы спасателей уже вышли, повторяю — силы спасателей уже вышли. Район очень опасен для вертушек, они выйдут к вам, как только смогут! Приказываю продвигаться дальше в поисках падшего ангела, если не можете — займите круговую оборону и ждите подхода спасателей, основной позывной Отель-Кило. Опознание — по рации и ракетами, цвет ракет сообщите напрямую, как поняли, подтвердите!
То, что цвет ракет не оговаривается заранее — все уже прохавали, если оговорить — духи будут пускать ракеты такого же цвета по всему маршруту, заманивая спасателей в засаду. Случаи были и не раз.
— Альфа-Главный, вас понял, Отель-Кило, продвигаемся или ждем. Вопрос, что с Отель-Дельта, они ближе, прием.
— Скайларк, Отель-Дельта выведены из строя, аэродром под сильным огневым воздействием, подняться не могут.
— Альфа-главный, вас понял, жду!
Прервав связь, уорент-офицер мельком оглядел позиции. У них уже было пятеро раненых, но все были транспортабельны.
— Как думаешь, сержант, стоит идти дальше?
Лежавший рядом сержант Нулан, выпускавший пулю за пулей из своего Калашникова отвлекся от стрельбы
— Сэр, дальше голый склон, нас там снимут. До ночи никуда двигаться нельзя! Я бы поднялся как можно выше и занял круговую оборону…
Сержант прервался, бабахнул короткой — и дух, в паре сотен метров от него, перебегавший от одного валуна до другого споткнулся, выронил автомат и покатился вниз по осыпи…
— Без вертолетов мы ничего не сделаем, сэр! — закончил свою мысль сержант
Коффи посмотрел на него. Сержант не сказал то, что он думал о своем командире. Он допустил ошибку, выйдя в район поиска до прибытия авиации такими небольшими силами, причем сразу было известно, что муджиков здесь как блох на барбоске. Группа в шестнадцать человек может вести активный поиск — но лишь при условии, что она прикрыта с воздуха и по ее целеуказаниям есть кому работать. Если бы тут была пара Кобр — то они смели бы душню с соседнего склона и пошли дальше. Но Кобр не было, и духи не собирались уходить, они почувствовали запах крови.
— Согласен. Командуйте!
— Слышишь, амир?
Амир настороженно повел головой
— Да.
— Возможно, там наши.
— Нам идти еще восемьдесят с лишним километров пути. Летчик может не выдержать, он сильно поломался.
— Позови Барбая.
Ослов отвели с дороги, летчика положили рядом, им занялся лекарь. В отряде был на удивление хороший лекарь и нормальные лекарства.
Барбай, довольно молодой лекарь, подбежал к амиру.
— Я здесь, эфенди.
— Как летчик?
— Он сильно поломался, эфенди. У него сильный ушиб головы, одна рука сломана в трех местах, сломаны обе ноги. Ребра, кажется, целы — но я бы не стал ничего говорить.
— Он вынесет долгий путь?
— Боюсь, что нет, эфенди. Ему нужен нормальный врач и нормальная операционная и как можно скорее. Я сделал все что мог, но… решает, кто из нас уйдет, а кто останется — лишь Аллах.
— Жизнь наша в руках одного лишь Аллаха. Гульбеддин! Саутдин! Камаль!
Трое боевиков мгновенно оказались рядом.
— Мы идем вперед вчетвером. Вы остаетесь с грузом и с летчиком, маскируетесь и занимаете круговую оборону. Зардак старший.
— Слушаюсь, эфенди — прижав ладонь к сердцу, поклонился одетый во все черное длиннобородый боевик с белыми, яростными глазами.
— Берите оружие и в путь. Аллах с нами!
Пулемет дернулся — и капрал Протасофф увидел, как моджахед вдруг остался без головы, разбитой пулями. Один из пулеметов душманов заглох.
— Ха… Вот вам!
Появился еще один душман, видно было только его бок — а потом и совсем ничего не стало видно. Душман, положив на бруствер ствол, прижимаясь к пулемету, прицелился, прицелился и капрал Протасофф — но выстрелить не успел. Из головы душмана друг вырвалось красное облачко, и душман повалился замертво, увлекая за собой пулемет.
Что за…
— Минус четыре
Стреляя, Гульбеддин имел привычку считать вслух, отмечая каждого убитого. Никто не мог точно сказать, сколько жизней отнял Гульбеддин, но это была трехзначная цифра, а может быть и четырехзначная.
Рядом, лежа с другой стороны валуна бил сам амир, он бил из автомата, отсекая короткие очереди по два, автомат стрелял размеренно, как швейная машинка. Редкая пуля не находила цель. Еще выше находилась вторая пара, но она пока молчала — они давно уже бросили вместе по этим горам, и знали — что Гульбеддин может справиться и один, благо на его СВД стоит глушитель и выстрел за шумом боя не слышен совершенно. Ну, а если первая пара не справится — только тогда в действие вступает вторая, которая прикрывает и поддерживает первую. Пулемет, который у них есть — это козырь, с самого начала его не стоит выкладывать на стол.
— Сэр, вы что-нибудь понимаете?
Коффи вглядывался в бинокль, пытаясь понять, что происходит
— Наверное, это дружественное племя.
— А что, такие бывают?
— Бывают. Здесь настоящий змеиный гадюшник, все готовы перебить друг друга. Как только мы уйдем — они вцепятся друг другу в глотку.
Последний из остававшихся в живых душманов вскочил, побежал — и непонятно, кто его убил, то ли морские пехотинцы, то ли зашедшие во фланг боевики из пуштунского племенного ополчения. Под ударами пуль он исполнил целый танец, прежде чем упасть.
— Ты знаешь пушту?
— Несколько слов, сэр. А что?
— Я немного больше. Надо с ними поговорить. Они бы не стали убивать своих просто так, если бы они не имели к этому отношения — они бы просто обошли место боя.
— Думаете, им что-то от нас нужно?
— Наверное. Надо поговорить с ними в любом случае.
— Может, дождемся вертолетов? Мне было бы спокойнее разговаривать с пуштунами, если бы за спиной у меня висела Кобра.
Уорент-офицер Коффи передал бинокль
— Наблюдай!
Из кармана уорент-офицер достал носовой платок, нацепил его на ствол. Понял винтовку и помахал платком как знаменем.
— Есть! Они чем-то машут! Чем-то белым! Я вижу это, сэр! — почти сразу сказал сержант Нулан
— Хорошо. Передай всем приказ — не стрелять. Я пойду и поговорю с ними.
— Составить вам компанию сэр?
— Нет. Держите ухо востро. Если что со мной — принимайте командование, сержант.
— Да, сэр.
Выждав немного времени, уорент-офицер Коффи поднялся в полный рост и начал спускаться вниз, осторожно пробуя ногой склон перед каждым шагом. Навстречу ему пошел большой, бородатый, средних лет моджахед, он шел гораздо быстрее уорент-офицера, потому что имел большой опыт хождения по горам и мог по цвету почвы и иным признакам мгновенно определить — стоит туда ступать ногой, или все же не стоит.
Поэтому — когда уорент-офицер Коффи вступил на дно ущелья — моджахед уже стоял там, большой, сильный и с оружием.
Знание языка пушту у офицера Коффи было на самом начальном уровне, но он решил что для начала надо поблагодарить пуштуна, за то, что они помогли им в бою. Помощь была и впрямь как нельзя кстати.
— Рахмат — сказал Коффи, показав на склон, где лежали мертвые талибы, а потом приложил руку к сердцу и поклонился, так как это делаю пуштуны — рахмат
Душман разразился длинной и непонятной речью, но, судя по всему, благодарность он принял.
А вот как на пушту будет слово "летчик" — уорент-офицер не знал
— Pilot? Airman? Understand?
Пуштун пожал плечами
— Черт, как же тебе сказать-то…
Отчаявшись объяснить пуштуну, что ему нужно, уорент-офицер Коффи устроил целое представление. Сначала он, раскинув руки в стороны, пробежал несколько шагов туда и обратно, имитируя звук двигателя самолета, потом изобразил, как самолет падает, потом ткнул себя пальцем в грудь и начал смотреть во все стороны, прикладывая ладонь козырьком. Про себя он решил, что если они выберутся живыми из этой переделки — потом шуток будет до конца командировки, как он объяснялся с пуштуном жестами.
— Pilot, understand? Where?
— Пайлот — повторил пуштун
— Yes, yes, pilot. Where? Where?
Чтобы было понятнее — уорент-офицер снова изобразил, как он осматривается по сторонам, а потом поскреб большим пальцем остальные, намекая на вознаграждение.
— Money! Regard! For pilot! A lot of money! Understand? Where?
— Пайлот — повторил пуштун, ткнул себя в грудь и повторил — пайлот.
— No… — сказал Коффи — you are not pilot, man. Fuck…
— Пайлот — в четвертый раз повторил пуштун — американ.
И снова ткнул себя пальцем в грудь.
— Подожди-ка… Он у тебя? Пилот у тебя?! You have a pilot?!
Неизвестно, сколько бы еще продолжался этот занимательный торг, и к чему бы в конце концов пришли стороны — наверное, они все пришли бы к какому-то решению и сумели объясниться — но произошло кое-что непредвиденное. Пуштун вдруг замер, запряжено посмотрел назад. Способ отвлечь внимание был старый — но уоррент-офицер прислушался, и понял, что сзади и впрямь кто-то идет. Он обернулся, одновременно кладя руки на рукоять пистолета — и увидел капрала Дима Протасоффа, одного из пулеметчиков их небольшого отряда. Он спускался вниз и был совсем рядом, оружия в руках у него не было.
— Капрал Протасофф, что это значит? Где ваше оружие?!
Капрал не ответил, он смотрел во все глаза на…
Моджахеда?!
— Отец?! — сказал он на русском, языке, который был его родным, и которому он в свободное время учил желающих в роте
— Ё. твою мать… — на том же языке выругался моджахед.
Огромный Pawe Low IV особого спасательного отряда ВВС США, базировавшегося на Кабул, вынырнул из-за склона горы, он шел быстро и на предельно низкой высоте, щедро разбрасывая горящие шары тепловых ловушек, которые не успевали догорать и разбивались с искрами о склоны. Четыре ствола крупнокалиберных пулеметов — жестокая афганская реальность заставила отказаться от ненадежных, капризных Миниганов, перейти на старые добрые М3, которых еще со времен второй мировой войны на складах ВВС было предостаточно. Четыре — потому что сзади, на откинутой аппарели стоял не одноствольный пулемет — а спарка, снятая с бомбардировщика времен второй мировой войны, дополненная небольшим прожектором и современным коллиматорным прицелом, специально сделанным для Браунинга. Техники сержанты, стоящие за пулеметными турелями готовы были в любую секунду открыть огонь — им не раз пришлось это делать, по дороге сюда их четырежды обстреляли, в том числе дважды — из гранатометов, а один раз кажется из ПЗРК, но система РЭБ и автомат отстрела ловушек сумели спасти вертолет. Дозаправившись на большой высоте, они сначала хотели идти над дорогой Кабул-Джелалабад-Пешавар, ориентируясь по ней — но скоро бросили эту затею. Ничего не видно было из-за дыма — во многих местах дорога была блокирована душманами, горели колонны, в некоторых местах они сгорели дотла, в некоторых — еще сражались. В двух местах они оказали помощь, пройдясь свинцом по зеленке — но потом плюнули на это дело, понимая, что всем не поможешь, зато может получиться так, что они не смогут выполнить свое задание. А задание это — высшего приоритета, Падший ангел — выше этой ситуации по приоритету только Сломанная стрела[69] и другие инциденты, связанные с утратой контроля над ядерным оружием.
И чем дальше к границе — тем хреновее ситуация.
— Внимание экипажу, подходим к поисковой зоне Альфа. Там есть наземная группа, мы попытаемся установить с ними связь. Не стреляйте куда попало.
— Да уж и стрелять почти нечем — сострил один из техников
— Внимание, срочное сообщение для Скайларка-два, срочное сообщение для Скайларка-два. На связи Отель-Кило-один, входим в зону поиска Альфа, с нами две Кобры, позывные Отель-Кило-два и Отель-Кило-три. Входим в зону, просим выйти на связь и обозначить себя, прием!
— Отель-Кило-один, Скайларк-два на связи, обозначаем себя зеленым дымом, повторяю — зеленый дым обозначает ваше местоположение, прием
— Приято, зеленый дым обозначает местоположение союзников! Все слышали, парни?!
— Отель-Кило-один, нам удалось обнаружить одного из ангелов, как поняли, прием!
А вот это была новость…
— Скайларк-два, понял вас, один из ангелов у вас, прием.
— Отель-Кило-один, нужна срочная эвакуация, ангел в тяжелом состоянии, повторяю — нужна срочная медицинская эвакуация, прием!
— Скайларк-два, принял.
— Наблюдаю дым! — крикнул штурман — зеленый дым на два часа!
— Скайларк-два наблюдаю зеленый дым на два часа от нас, подтвердите, прием.
— Отель-Кило-один, подтверждаю, мы слышим вас! Вы где-то близко, прием!
— Скайларк, вас понял, мы идем к вам!
Вертолет, с поразительным для такого гиганта проворством следующий за складками местности, перевалил хребет, пошел ущельем, моментально наполнившемся гудением трех мощных турбин.
— Наблюдаю группу людей на одиннадцать часов. Кажется, они в форме… муджи, сэр! Там среди них муджи!
Командир спасательного вертолета принял штурвал на себя, поднимаясь вверх и разворачивая машину для того, чтобы души оказались в секторе огня одного из бортовых пулеметчиков.
— Сэр, наблюдаю морских пехотинцев! У них зеленые сигнальные огни, они размахивают ими! — стал докладывать бортовой пулеметчик — враждебности не проявляют!
Черт…
Командир корабля — а это был именно воздушный корабль, вертолет, который размерами уступал только русскому Ми-26 — нарушив инструкцию, отвлекся от пилотирования и сам посмотрел на все это через левый блистер пилотской кабины. То, что он там увидел, заставило его грязно выругаться.
— Скайларк-два, вопрос — какого черта среди вас гражданские с ослами, прием?!
— Отель-Кило-один, это не гражданские! Это еще одна поисковая группа, прием!
— Скайларк-два, мы вас чуть не отутюжили, так вас мать! Вопрос — посадочная площадка в безопасности, прием?
— Отель-Кило-один, здесь невозможно сесть. Пока что зона в безопасности, через пять минут — не знаем! Давайте быстрее, прием!
Огромный вертолет завис над склоном, первыми на землю по лебедке соскользнули парашютисты — спасатели, потом спустили пластиковые носилки, выглядевшие как неглубокая ванна с ремнями. Падшего ангела-один, а точнее капитана Родстока, осторожно перенесли в носилки, пристегнули и дали сигнал поднимать…
— Какого черта ты не сказал, что ты знаешь английский?! — проорал уорент-офицер Коффи на ухо моджахеду, которому он так занятно пытался объяснить, что ему нужно. Оба они прикрывали лица платками — лопасти вертолета подняли чертову тучу пыли и мелких камней
— А ты что, спросил? — проорал в ответ моджахед
Крыть было нечем.
— Это твой отец, парень? — спросил уорент-офицер у своего пулеметчика
— Да, сэр!
— Я давно тут воюю, офицер! — сказал моджахед
— Как давно?
— С восемьдесят шестого года!
— Что?!
— С восемьдесят шестого! С перерывом на двадцать лет!
— А что ты мне ничего не сказал про отца?!
— Я ничего не знал, сэр!
Уорент-офицер Коффи посмотрел на бородатого гиганта с уважением. Он знал, что когда-то давно здесь были русские. Получается… получается, что этот человек воюет здесь от двенадцати до пятнадцати лет. Пресвятой боже… когда он с ним говорил — он мог поставить все свои деньги на то, что перед ним пуштун.
К сидящим и прикрывающимся платками от пыли людям подбежал сержант морской пехоты из спасательной команды, придерживая рукой свой спасающий его от пыли платок — шемах
— Сэр, кто из вас Ромео-сорок?
— Я! — ответил моджахед.
— Вас срочно требуют на связь, сэр! Немедленно! Вас вызывает Кабул!
Моджахед встал и вместе с сержантом побежал к вертолету.
Уорент-офицер Коффи хлопнул своего пулеметчика по спине.
— Парень, у тебя крутой отец. У тебя чертовски крутой отец, парень! Боже, да его не отличить от местного, он через эти горы как раскаленный нож через масло может проходить! Ты должен гордиться тем, что у тебя такой отец, парень!
Капрал Дим Протасофф ничего не ответил. Только сплюнул на землю.
После связи с Кабулом, в ходе которой некий Ромео-сорок обменялся со штабом парой непонятно чего значащих фраз, командиру Отеля-Кило-один передали приказ забирать на борт всех — спасателей, Падшего ангела-один, душманов, морских пехотинцев и на полной скорости уходить на Кабул. Что же касается Падшего ангела два — то на его поиски пообещали поднять еще один спасательный вертолет.
Так и сделали. Поднялись по тросам — и на полной скорости пошли направлением на запад, в сторону Кабула. На земле осталось больше сорока убитых моджахедов, кучи стреляных гильз, да три осла с пустыми переметным сумами. Ничего такого в этом не было — осел в этих горах не пропадет, рано или поздно кто-то найдет их, увидит, что у них нет хозяина, и заберет их себе…
В отличие от капитана Родстока, его офицер управления огнем приземлился не так удачно. Он сумел катапультироваться буквально за секунду до того, как ракета разнесла в клочья ударный самолет. Громыхнуло так, что ему показалось, будто граната взорвалась прямо перед его лицом. Но он остался в сознании, катапультное кресло не было повреждено, парашют раскрылся нормально, и он даже видел парашют своего напарника — напарник его не видел, а он видел, потому что напарник приземлялся спинкой кресла к нему. Между ними было не меньше двух миль расстояния, и это было плохо — в горах такое расстояние можно идти несколько суток. Ну, да не оставит нас милостью Господь…
Славьтесь, славьтесь, святые отцы…
Капитан Роуленд вспомнил этот гимн мормонов, как он делал это всегда, когда ему было плохо, или он испытывал сомнения в вере. В городе, где он родился, общиной был выстроен большой и величественный храм на тысячу прихожан, у него был высокий и светлый купол, дававший такую акустику, что даже шепот проповедника был слышен в любом уголке зала. Как бы он хотел перенестись сейчас туда, из афганского неба — в храм. Чтобы молиться Господу и просить у него прощения за то, что он наделал…
За то, что он наделал. Ведь если бы он творил праведное — разве Господь поверг бы его на землю?!
В отличие от капитана Родстока, кресло капитана Роуленда не пошло кувыркаться по склону, когда он приземлился, но это не помогло. Капитан был ранен несколькими осколками и выбрался из кресла с трудом. Каждое движение причиняло боль.
Джозеф Смит, апостол мормонов, за свою веру перенес немыслимые страдания и был убит — но не отрекся. Теперь, видимо, настала его очередь крепиться в вере своей…
Капитан достал аптечку из кресла, потом попытался определить — сколько же осколков в него попало и какой вред они ему причинили. Получилось, что он был ранен четырьмя осколками, не считал мелких — но ни один из них не был насколько крупным, чтобы перебить кость или повредить крупный кровеносный сосуд. Тем не менее — они застряли в теле, вызывая боль. Раны кровили.
Да, Господь наказал его. Господь силен в наказании, как и в милости своей.
У капитана было оружие, все они носили оружие на тот маловероятный случай, что их собьют — но капитан не достал его, не проверил, не взвел — разве можно защититься от Господа и от наказания его с помощью оружия?
Он перевязал себя как смог. Господь послал ему посох — крепкую и длинную пастушью палку, длиной два с лишним метра, это была именно милость Господа, потому что палка была гладкой, круглой и на пустынной каменной осыпи она могла появиться только по велению Господа. Наскоро, но искренне помолившись, капитан пошел направлением на юго-запад, потому что именно туда вела его тропа. Он думал, что именно там находится джелалабадская дорога, первое национальное шоссе, и если Господь будет милостив к нему — он дойдет до дороги и попросит о помощи.
Он шел тяжело, опираясь на палку и размышлял, по сторонам не смотрел. Когда убили Джозефа Смита, когда пророк принял мученическую смерть за свою паству, когда на их церковь начались гонения — все прихожане церкви Святых Последних Дней собрали то, что могли унести на себе и что могли увезти в телегах их животные и пошли на север, в поисках земли, где они никому не будут мешать своей верой и им никто не будет мешать. Они не обагрили руки кровью неверующих, слава Богу, Америка тогда еще была большой и полупустынной и каждый, кто желал — мог найти себе в ней уголок по душе. Путь их — а в путь пустились все, от младенцев, и до глубоких старцев — шел через пустыню, которую в наши дни называют Пустыня смерти. Люди умирали, а они все шли и молили Господа о том, чтобы он услышал их и направил их стопы и подарил им землю, на которой они могли бы жить. И господь смилостивился над ними, они нашли клочок земли, плодородной и жирной, с бурными ручьями и высокими горами, на которой можно было сеять хлеб, разводить скот и возносить хвалу Господу, давшему им эту землю. Потом это стало называться "Штат Юта".
Все это рассказывали ему учителя мормонской школы в тихом и спокойном классе, из окон которого был прекрасный вид на горный хребет Уосатч, и где он учился. Они учились в прекрасной школе, здесь и следа не было того насилия и жестокости, которое процветало в школах больших городов, тут преподавали хорошие учителя, в основном молодые мужчины в белых рубашках с короткими рукавами и галстуках, и сами они тоже носили форму. Утром они возносили хвалу Господу, а после занятий оставались еще на час, и пастор рассказывал им о милости Его.
Если Господь будет милостив к нему — он еще раз увидит это. Он вернется в свой штат, в свою общину, станет уважаемым человеком, десятником — потому что он воевал и проливал кровь за свою страну.
Увы…
Он даже не заметил, как к нему подкрались духи — они подкрались со спины, выбили у него из рук посох и ударили по голове. Как ни странно — очнулся он от побоев — вокруг были душманы, они перекрикивались между собой на каком-то незнакомом языке и били его, били по очереди, и каждый удар отзывался болью во всем теле. Они спешили, потому что знали, что американского летчика ищут, ищут безжалостные профессионалы, которые, стоит попасться им на прицел — не размышляя, спустят курок, и потом будут вспоминать об этом вечером за кружкой пива: "Эй, Дэнни, как ты грохнул тех ублюдков, помнишь?". Те, кто его бил не учились в школе, не молились Господу и даже Аллаху, их богу они молились, просто произнося не имеющие для них смысла звуки — как заклинания, как мантры. Они никогда не ели досыта, ни дня не учились в нормальной школе, не видели ничего хорошего ни от природы, ни от властей, и часто одежда, которая была на них, автомат, который был в их руках и немного денег в карманах составляли все их богатство. Некоторым из них не было еще и двадцати лет, они смутно представляли для чего они воюют, и что они будут делать, как жить когда кяффиры покинут Афганистан, бросив его на произвол судьбы. И они били американского летчика, били белого человека из другого мира, вторгшегося в их мир и волей судьбы попавшего в их руки, били жестоко, с каждым ударом вымещая на нем злобу свою, убогость и непреходящий страх.
Капитан не закрывал глаза, с каждым ударом в них вспыхивали и рассыпались звезды — но он решил умереть, глядя в небо и не закрывая глаз.
А потом кто-то резко и властно закричал что-то, а второй ни говоря ни слова передернул затвор автомата и талибы отхлынули от тела, потому что уже узнали — ЭТИ убивают не раздумывая, при малейшем неповиновении, для них ничего не стоит ни своя жизнь ни чужая. Капитан почувствовал, как кто-то прикасается к нему, но прикасается не для того, чтобы причинить ему боль, а скорее — наоборот. Потом рядом что-то положили, несколько рук подняли его и переложили куда-то. Носилки — понял он. Свои? Но если свои — почему нет стрельбы, почему они не стреляли в талибов?
Додумать эту мысль капитан не успел — потерял сознание.
В сознание капитан пришел только через несколько дней. Он увидел, что лежит в больнице — в настоящей больнице, на настоящей кровати, кровать была застелена белым бельем. Потолок был тоже белым и на нем были прикрытые сейчас автоматическими жалюзи прорези системы центрального кондиционирования — это когда уже при проектировании здания в него закладывают специальные воздухопроводы и вместо множества отдельных кондиционеров за микроклимат отвечает большая климатическая установка. Оборудование это было достаточно дорогим, в странах третьего мира его не было — а на американский госпиталь это было непохоже, потому что здание было капитальное, а не временное. Тогда — где же он находится, черт побери?
Укорив себя за ругательство, пусть и непроизнесенное вслух, капитан Роуленд повернул голову. Рядом с ним на стуле сидел человек в военной форме и белом медицинском халате, накинутом поверх кителя. Человек этот был невысок ростом, смугл и узкоглаз, на его лице уже были морщины, что говорило о немалом возрасте, не меньше сорока. В руках у него был свежий номер Aviation Week на английском языке, который он с интересом читал.
Капитан Роуленд пошевелился — и военный поднял на него глаза.
— Хорошо, что вы пришли в себя, капитан Роуленд — на академически правильном английском сказал он
— Где я?
— Вы? Вы в военном госпитале.
— А вы кто такой?
— Я? — потом капитан Роуленд узнает, что этот человек почему то именно так предпочитает строить свои фразу — я полковник Сянь Вей, военно-воздушные силы Народно-освободительной армии Китая.
— Я американский гражданин.
— Мы знаем это, капитан Роуленд. Однако, и вы должны знать вот что: от ваших бомб погиб сорок один гражданин Пакистана. Вам не кажется, капитан, что государство Пакистан вправе получить от вас ответы на кое-какие вопросы?
Капитан закрыл глаза.
Типичное выражение для исламских экстремистов. Получить шахаду — значит стать шахидом на пути Аллаха
Б1 — это не стратегический бомбардировщик USAF, а Бомбометатель один, самодельный ракетный снаряд, наподобие палестинского Кассама, но с другой начинкой. Такие снаряды продаются на базаре, стоят от двадцати до тридцати долларов штука и запускаются с самодельной пусковой установки или с положенного на горный склон листа шифера
Они и в самом деле реактивированы, первоначально это были самолеты — корректировщики огня, теперь их вооружили 30 мм пушкой от Апача и блоками НУРС
Наступление Тет — почти месяц тяжелейших боев по всему Вьетнаму после длительного перемирия, они начались под вьетнамский новый год. О силе этого наступления можно судить хотя бы потому, что бои шли за посольство США в столице Южного Вьетнама Сайгоне.
Типичный клич летчиков ВВС США — они ассоциируют себя с тиграми.
A10 Warthog
Остров Диего-Гарсия, основная база тяжелобомбардировочной авиации в регионе. В принципе, Баграм может принять В1В — но никто стратегами так не рискует они работают издалека и с предельной высоты.
На момент происходящих событий Индия была единственной страной, которая почти пополам использовала и русскую, и американскую технику. Например, старые Миг-27 Баходур они заменили на истребители-бомбардировщики F16, но прикрывать их должны были Су-30 МКИ, модернизированные с помощью американских и израильских специалистов. На танках Т90 начали ставить американские дизели и израильские системы управления огнем. Русские вертолеты Ми-171 мирно соседствовали в ангарах с американскими Чинуками
Один из условных кодов, обозначающий типовую ситуацию, код "Падший ангел" обозначает, что самолет ВВС США потерпел катастрофу и пилот находится на враждебной территории.
Распространенная в США считалка
Приветствие на чеченском
Ты чеченец?
Я пуштун!
Амир Хаттаб
Исламский ад
Сломанная стрела — известный по фильму Джона Ву условный сигнал, означает утрату контроля над ядерным боеприпасом.