Га лен. Пустите меня к моим больным!
2-й ассистент возвращается с флаконом одеколона.
Комиссар. Вы знаете, этого человека?
2-й ассистент. Это доктор Гален, господин комиссар,
Комиссар. Он имеет отношение к клинике?
2-й ассистент. Да... то есть... В общем, да. Он работает в палате номер тринадцать.
Комиссар. В таком случае извините, доктор Гален. Отпустить его!.. Но почему же вы н,е пришли к девяти, как другие врачи?
Г ал ен (потирая себе руки у плеч]. Я... я был занят... делал лекарства для своих больных.
2-й ассистент (тихо). Доктор Гален не был приглашен.
Комиссар. Ах, так. Вам придется побыть тут со мной, доктор, пока его превосходительство не выйдет из палаты.
Гален. Но я...
Комиссар. Прошу следовать за мной. (Уводит Галена за кулисы.)
Из палаты № 13 выходят Маршал, Сигелиус и другие.
Маршал. Поздравляю, милый Сигелиус. Это просто чудеса.
Министр здравоохранения (читает по бумажке). "Ваше превосходительство, обожаемый господин маршал! Позвольте мне, от имени моего ведомства..."
Маршал. Благодарю вас, господин министр, (Поворачивается к Сигелиусу.)
Сигелиус. Ваше превосходительство, у меня не хватает слов... Нам... клинике Лилиенталя, выпало счастье получить ваше высокое одобрение... Мы, люди науки, понимаем, однако, сколь незначительны наши заслуги в сравнении с заслугами того, кто избавил наш национальный организм от более грозных болезней - от язвы анархии, от эпидемии варварской свободы, от проказы продажности и гангрены социального разложения, грозившей гибелью всему нашему народу...
Одобрительный шепот среди гостей: "Отлично! Браво!"
Я пользуюсь случаем, чтобы, как простой врач, склониться перед великим врачом, который излечил всех нас от политической проказы, склониться перед тем, кто с твердостью применял подчас связанную с хирургическим вмешательством, но неизменно целительную терапию! (Низко кланяется Маршалу.) Одобрительный шум: "Браво, браво!" Маршал (подавая руку). Благодарю вас, дорогой Сигелиус, вы сделали большое дело. До свидания.
Сигелиус. Величайшее спасибо вам, ваше превосходительство!
Маршал уходит, сопровождаемый Сигелиусом, свитой, врачами.
Комиссар (появляется из-за кулис). Кончено. Смирно! В две шеренги стройся. Сопровождать уходящих.
Люди в белых халатах идут вслед свите.
Гале и. Можно мне идти в палату?
Комиссар. Одну минутку, доктор. Маршал еще не отбыл. (Идет к палате № 12 и, приоткрыв дверь, заглядывает туда, потом быстро захлопывает дверь.) .Черт побери! И доктора входят туда?
Гален. Что?.. Ах да, конечно!
Комиссар. Да, да, доктор, он великий человек. Герой!
Галей. Кто?
Комиссар. Наш маршал. Он пробыл там целых две минуты. Я следил по часам.
Звук автомобильной сирены.
Уехал. Можете идти к себе. Извините, что мы вас задержали, доктор.
Гален. Пустяки, очень приятно... (Уходит в палату № 13.) Вбегает 2-й ассистент.
2-й ассистент. Скорее! Где же журналисты? (Бежит дальше.) Комиссар (взглянув на часы). Гм, быстро все кончилось. (Уходит.)
Голос 2-го ассистента. Сюда, господа, сюда. Профессор сейчас придет.
Появляется группа журналистов и 2-й ассистент.
2-й ассистент. Вот тут, в палате номер двенадцать, вы, господа, можете видеть, как выглядит так называемая белая болезнь, когда ее не лечат нашим методом. Однако не советую вам заходить туда, господа...
Журналисты входят в палату № 12 и тотчас Же выскакивают обратно. Слышны возгласы: "В чем дело?", "Назад!", "Пустите!", "Какой ужас!", "Чудовищно!"
1-й журналист. Они... они, конечно, обречены?
2-й ассистент. Да, безусловно. А в тринадцатой палате господа журналисты увидят результаты, полученные после нескольких недель нашего лечения. Заходите, господа; там не страшно.
Журналисты заходят в палату № 13.
Сигелиус входит, сияя.
Господин профессор, представители печати как раз вошли в тринадцатую палату.
Сигелиус. Ах, мне не до них... Я так глубоко тронут!.. Ну, скорее, где они у вас там?
2-й ассистент (в дверях палаты № 13). Прошу вас, господа; профессор уже здесь.
Журналисты выходят, восклицая: "Это чудо!", "Потрясающе!", "Блестяще!"
Прошу вас стать вот тут, господа. Господин советник даст вам интервью.
Сигелиус. Извините меня, господа, я так взволнован, так глубоко растроган... Если бы вы видели, с каким сочувствием, с каким мужеством склонялся наш маршал над койками самых безнадежных больных... Это был незабываемый момент, господа!
Один из журналистов. А что он сказал?
Сигелиус. Н-ну, он слишком высоко оценил наши скромные заслуги...